Впервые запись о моей смерти появилась в церковной книге Эккернфёрде, в Шлезвиге, 27 февраля 1784 года. Помню, я тогда как-то особенно устал. Тамошний герцог, покровитель алхимиков, оказался удивительным кретином, и сперва это забавляло, а потом стало утомлять. Я толковал о преобразовании веществ, о ядерной реакции, о синтезе транквилизаторов, но их высочество Карл Гессенский интересовалось исключительно этиловыми дистиллятами да окраской сукон.
Всё же я прожил там лет пять. Но однажды не выдержал и умер. И впервые сделал это официально. Вообще, и время уже подошло. Век Просвещения подходил к концу, и жизнь графа Сен-Жермена исчерпала себя. Имя стало уж чересчур известным в Европе, это могло помешать. Нужно было потихоньку, не привлекая лишнего внимания, довести до конца берлинский генетический эксперимент и, вооружившись его результатами, приступать к русскому проекту.
Ну и, правду сказать, мне хотелось хоть ненадолго вернуться в природный облик – полетать ночами, поохотиться на тёплых, писклявых мышей…
Да… Это было восхитительно! Неловко признаваться, но даже во время берлинской миссии, уже будучи часовщиком Дроссельмейером, я несколько раз не мог сдержаться и оборачивался совой. Впочем, я мог это себе позволить... Потому что в Берлине меня ждал сюрприз. Мари Штальбаум, носительница уникального генома, выводимого мною в течение двух тысяч лет, оказалась больна. Тяжёлая форма ригидности, деменция, депрессивные состояния, фобии. Семнадцать лет, а уровень развития – как у семилетней. На её репродуктивной функции это не должно было сказаться, но мне ведь нужно было как-то мотивировать бедняжку, чтоб она пошла замуж!
Жених был уже доставлен из Росии и поселился у меня под видом нюрнбергского племянника, Дроссельмейера-младшего. Весьма странный юноша, надо сказать… Внешне – вполне милый, только разве нижняя челюсть чересчур массивная. Но вот поведение… М-да… Пьяница, транжира и распутник!
Для устройства этого брака мне пришлось пичкать девушку сильными галлюциногенами и рассказывать ей совершенно безумную историю о принце-орехоколе и многоголовых мышах… Увы… Не мог же я не попробовать препараты, прежде, чем давать их Мари.
Несколько раз я позволял себе являться к ней в своём натуральном виде – всё равно никто не поверил бы рассказам бедной дурочки.
В конце концов дело сладилось, и молодая чета убыла якобы в Нюрнберг, а на самом деле – в Санкт-Петербург.
Я тоже улетел в Россию, в своё имение Салтыковку, купленное ещё в начале царствования умницы Софи, лучшего из творений моих в том столетии.
А сегодня, в первый год столетия нынешнего, Мари Штальбаум умерла родами. Ребёнок, к счастью, остался жив. К великому счастью, ибо это дитя – последняя надежда человечества. Его нарекли Евгением, и да хранит его судьба.
Я позабочусь об образовании мальчика. Никаких стихов, никаких греческих сказок. Латынь – в минимальных пределах. С детства его настольной книгой станет «Исследование о природе и причинах богатства народов» Смита. Нам в этой стране нужен экономист, а не мечтатель.
Джузеппе в Париже уже подготовил военачальника, Франц в Геттингене ждёт рождения поэта и философа. Французский социализм, немецкая философия, английская политическая экономия – вот что нам нужно!
В середине двадцатых я умру и отпишу Салтыковку Евгению. Папаша его к тому времени окончательно прощёлкает состояние, оставит сына без средств, и Евгений переедет сюда, в деревню, где подружится с геттингенским проектом Франца. Они вдвоём поедут в Монсегюр, а там Джузепе устроит им встречу со своим маленьким корсиканцем, и тот примет их на службу, а они подговорят его начать войну против ангиличан, а потом и против всех. Мировую, можно сказать, войну. Ибо во имя мира!
После молниеносной и победоносной войны корсиканец останется на французском престоле, финансист займёт российский, а философ станет повелителем Священной Римской Империи.
Вот этой троице и суждено будет спасти наш мир от гибели и объединить народы в новую империю, величайшую из всех.
А править империей в итоге будем мы, Великие Совы народа майя, посланцы страны мёртвых. Я, Чаби-Тукур, Сова-Стрела, носивший имена Каспар и Сен-Жермен. Одноногая Сова Хуракан-Тукур, носивший имена Балтасар и Калиостро. Краснопёрый Какиш-Тукур, известный в этой части света как Мельхиор и Франц Мессмер. И Крылатая Голова Холом-Тукур, не имеющий человеческих имён.
В нашей державе навеки воцарятся свобода, равенство, братство и благоденствие, человек станет человеку другом, товарищем и братом, бедных и больных не будет, а все будут богаты и здоровы. Мы назовём нашу державу Союзом Сов. Или нет… Совским… Совейским… Ну, как-то так назовём, потом придумаем.