20.
Начало февраля улыбается Чистому Долу солнечными днями и неожиданной оттепелью.
Проснувшись утром под звенящие звуки капели, Катя весело одевается, завтракает, прибирает квартиру и, поскорее одевшись, спешит на улицу с хозяйственной сумкой в большой магазин за покупками к обеду: Гриша оставил ей деньги. Теперь на ней непромокаемые сапожки, под цвет ее розовой куртки – Гриши подарок. В кошельке, который он подарил ей в «Золотом огоньке» оказалось десять тысяч. Катя их не тратит: ведь девятого февраля у Гриши день рождения. Она уже присмотрела для него очень красивый, голубой с черным свитер (она убедилась, что у Гриши нет красивых праздничных свитеров) и бордовую рубашку. Она сразу увидела: всё это ему пойдет. Она сразу увидела: всё это ему пойдет! И, конечно, она купит ему несколько пар носков; носки никогда не лишние.
Катя очень любит оттепель – и сама не знает, почему. Ее опьяняет легкий, теплый для зимы воздух, запах подтаявшего снега и солнца. Всё это рождает в ней ощущение весны, которая наступит уже через месяц.
Сегодня она приготовит чудесный обед! На первое будет уха из налимов, на второе – филе форели, запеченное в молочном соусе, с жареной картошкой – и, конечно, салатики. А на третье она испечет сдобные пирожки с вишневой начинкой; тесто уже готово.
Список продуктов составлен Катей заранее, и она «закупается» очень быстро. Вернувшись домой, она принимается готовить обед. В самый разгар готовки приходит баба Зина. Катя ласково здоровается с ней, а баба Зина целует ее в щеку. Она успела всей душой привязаться к Кате, и теперь весело говорит:
- Ох, как вкусно пахнет-то у тебя! Что-то ты необыкновенное задумала, уж я вижу. Тебе бы не медсестрой, а поваром быть.
- Одно другому не мешает, теть Зин, - откликается Катя; она тоже очень полюбила Гришину маму.
- Я тебе помогу, - баба Зина снимает верхнюю одежду и идет на кухню. В стряпню Кати она не вмешивается, только чистит картошку, моет и режет зелень, поджаривает на сковородке лук с тертой морковкой – для супа.
Вместе они быстро справляются с готовкой обеда. Бабушка ругает оттепель.
- Вот завтра ударит мороз, и начнем на льду танцевать, - ворчит она. – Ни в магазин по-человечески не сходить, ни в гости…
- А я люблю оттепель, - признается Катя. – Весной пахнет.
- Ну, иди, погуляй, раз любишь, - Баба Зина улыбается. – А я посижу здесь, повяжу немного.
И Катя уходит гулять. Она неторопливо обходит двор, глядя на голубое небо и высокие темные деревья. Ей не терпится, чтобы Гриша скорее помог ей с работой, как обещал: она чувствует себя полностью отдохнувшей, набравшейся сил. Но она не осмеливается торопить его: пусть сначала пройдет день его рождения.
ХХХХ
Свой день рождения Григорий Степанович отмечает в воскресенье, чтобы все, кто хочет его видеть, могли придти к нему. Он приглашает Карпа, Андрея Петровича, Машу Русакову (через Карпа), Сашу Прохорова (через Коньку), а также Марата Хаджиева с родителями; Миляшин и отец Марата лично знакомы. Разумеется, в первую очередь он приглашает бабу Зину. Всего собираются семь человек гостей. Родители Марата придти не могут, но посылают вместе с сыном подарок: какую-то редкую книгу по высшей математике, которой у Конькиного отца нет, и о которой он давно мечтал. Люба Лунакова дарит Миляшину две небольших иконы: святого Пересвета и святого Осляби, Карп преподносит своему новому другу красивую маленькую скульптурку: мужчина и женщина сидят рядом на скамейке, озаренной солнцем. Возле скамейки – покрытая снегом рябина, и мелкие пичужки клюют упавшие на снег ягоды. Эта вещица трогает Григория Степановича почти до слез; он видит в ней нечто пророческое для себя и ставит ее на почетное место в гостиной – на «Красный Октябрь», где стоит Данькина музыкальная шкатулка. Саше Прохорову нечего подарить, кроме открытки, но открытка очень красивая. Ладогин преподносит Миляшину произведения Иосифа Бродского в двух томах и раздает всем присутствующим пригласительные билеты на свой предстоящий концерт. Маша Русакова вручает имениннику таинственную бумажку, благодаря которой он может в любое время вызвать грузчиков и привезти домой новый холодильник. Это очень полезный и своевременный дар, потому что холодильник Миляшиных мал и едва жив, хотя Маша об этом не знает (во всяком случае, она делает такой вид). Холодильник Маши, судя по фотографии на бумажке подобен грандиозному холодильнику Акимыча. Григорий Степанович пытается протестовать против такого дорогого подарка, но Маша так солнечно и в то же время непреклонно улыбается ему, что он сдается.
Стол, как всегда в праздники у Миляшиных, накрыт щедро и изысканно, благодаря искусству и бережливости бабы Зины и Кати. Григорий Степанович еще днем познакомился с их подарками, как и с подарком сыновей. Он всей душой умилился подарку Кати: свитеру, рубашке и носкам. Примерив свитер и рубашку, он убедился, что они весьма ему к лицу – и поблагодарил Катю с таким чувством, что она едва сдержала слезы. Данькин подарок, рисунок под названием «Папа преподает математику» он положил к себе на стол под стекло и крепко расцеловал сына. Баба Зина вручила ему великолепный черно-белый жакет на молнии, который, конечно, связала сама, и сын решил, что у него теперь две праздничных шерстяных вещи: этот жакет и Катин свитер. Конька не знал, что подарить отцу, поэтому он просто занял денег и купил какие-то цветы, похожие на орхидеи, целый букет. Орхидеи он считал «мужскими» цветами. Папа очень высоко оценил его подарок; он обнял и поцеловал Коньку. В самом деле, цветы в красивой вазе чрезвычайно украсили стол.
Застолье у Миляшиных проходит весело. Произносятся тосты, льется рекой хорошее вино, водка Игоря и бабы Зины. Катя, одетая в свое лучшее золотистое платье, с янтарными бусами на шее, слегка, как и Маша, красиво подкрашенная, сидит рядом с Машей, также одетой очень нарядно и со вкусом. Они быстро нашли общий язык и теперь беседуют и смеются шуткам друг друга. Люба сидит между Конькой и Маратом, в темно-зеленой мохнатой блузке и очень симпатичных зеленых брючках. Конька наслаждается ее близким присутствием и фотографирует всех подряд, стараясь найти самые выгодные ракурсы. Марат болтает то с ним, то с Данькой, а Конька говорит еще и с Любой. Когда никто на них не смотрит, они потихоньку берутся за руки; это самые упоительные минуты в их жизни.
Несмотря на то, что все сильно развлечены и отвлечены, Конька, баба Зина и Катя, а также Карп, проницательный от природы, замечают, что Григорий Степанович сегодня необыкновенно весел и оживлен. Конька давно не видел отца таким – простым, радостным, разговорчивым, часто и охотно смеющимся. И одет он сегодня особенно: в бордовую рубашку (подарок Кати) и модные «темно-светлые» серые джинсы, хотя обычно его праздничный костюм – белая рубашка с галстуком и какие-нибудь солидные брюки. Данька перемен в отце не замечает, он просто радуется, что «папа веселый», и что все вокруг тоже веселые. Но Конька чем больше смотрит на отца, тем больше удивляется: тот буквально помолодел лет на десять. Конька догадывается: конечно, это из-за Кати. Когда все начинают чувствовать, что сыты и достаточно выпили, мужчины отодвигают стол в сторону, Конька включает «музыкальный агрегат», принесенный из их с Данькой комнаты, и включает «Чингисхан» музыку, которая устраивает всех. Они танцуют при свечах, и Конька делает еще одно открытие: оказывается, отец отлично танцует, к тому же, под быстрые мелодии. Не танцуют только баба Зина и Андрей Петрович. Но когда Конька ставит одну из своих любимых песен Гребенщикова – «Снова этот голос» из «Радио сайленс» - Андрей Петрович приглашает Любу на вальс, забыв о том, что по законам бала это ОНА должна пригласить его. И они вальсируют вместе с Карпом и Машей. Конька зовет себе в пару бабу Зину. Маленькая толстенькая бабушка великолепно танцует вальс! Конька осыпает ее комплиментами. Бабушка смеется:
- Я всё умею танцевать: и польку, и мазурку, и кадриль… но давай-ка поменяемся. Я себе возьму Андрея Петровича, а то он, смотрю, Любашку-то у тебя увел. А ты не зевай, бери ее скорей.
Так они и поступают.
- «I hear the voice again…» - поет и стонет, как ветер, женский голос – фоном, под спокойный, негромкий голос Гребенщикова, всегда странно волнующий Коньку, как и голос Цоя – только по-другому.
Саша Прохоров и Марат остались без пар поэтому танцуют друг с другом. Это их так забавляет, что они хохочут без умолку, а Данька прыгает вокруг них и тоже смеется. Впрочем, это не мешает ему внимательно слушать музыку – и восхищаться ею. Он решает позже спросит у Коньки, чтО это за мелодия, и кто поет.
Затем Конька ставит «Пэт шоп бойс», итальянцев, «Скорпионс». Это медленные танцы, их удобней танцевать в одиночку.
- Ох! Давайте-ка передохнем! – наконец громко предлагает баба Зина. – И заодно чайку попьем с тортом. Мы с Катей большой «муравейник» испекли.
Предложение бабушки немедленно принимается. Конька включает «Серенаду солнечной долины» и приглушает звук. Молодежь убирает со стола лишнюю посуду и несъеденные блюда. Появляются красивые, сервизные, белые с золотом фарфоровые чашки и такие же блюдца, чайник, сахарница, молочник из того же сервиза на двадцать персон. Ими пользовались и в декабре, когда справляли Новый год. Катя приносит торт «муравейник», один из любимых тортов всех Миляшиных. Они с Машей разрезают его и с помощью бабы Зины раздают каждому из присутствующих. Пока они этим занимаются, Карп с Маратом выходят покурить на балкон; они увлечены беседой о восточных боевых приемах, а Конька и Саша рассказывают Любе, как они учатся водить джип.
- А я уже умею водить машину! – хвастается Люба. – Меня папа научил. И знаки я все выучила, мне осталось только экзамен сдать.
Конька и Саша молчат. Про себя они тут же твердо решают выучить, что означает каждый дорожный знак.
… После чая, кофе, торта и всяческой сдобной снеди, отец просит бабу Зину:
- Мать, спой что-нибудь!
Баба Зина не смущается и не придумывает никаких отговорок. Она соглашается сразу. Когда она начинает петь, за столом сразу все умолкают. Голос у бабушки сильный, чистый, скорее низкий, чем высокий. Она знает, что у нее тенор: об этом ей говорили и Ладогин, и руководитель церковного хора.
В основном, звучат русские народные песни; сначала немного грустные, потом всё более веселые и задорные.
Моя милка ненаглядная,
Да почему ты не нарядная?
Раз-два, люблю тебя, люблю тебя,
Да почему ты не нарядная?
Бабушкин теплый голос течет, как летняя солнечная река.
Полюбила не за ум, не за красу,
Да полюбила за поглядку веселУ!
Раз-два, люблю тебя, люблю тебя,
Да полюбила за поглядку веселу…
Когда бабушка, спев песен пятнадцать, устало умолкает, осыпаемая похвалами, всем уже не сидится на месте. Бойкие, задорные мелодии пробудили в сердцах гостей и хозяев какое-то веселое озорство.
- Сейчас оттепель, - отец глядит в темное окно, за которым блестят огоньки дома напротив. – Снежки должны хорошо лепиться. Пойдемте, в снежки поиграем!
Конька в величайшем изумлении глядит на отца. Тот сегодня просто совершенно другой человек. Разве прежнему, солидному, медлительному, серьезному папе пришло бы в голову играть в снежки? Но Конька вместе со всеми горячо поддерживает эту идею.
- Идите, идите, - посмеивается баба Зина. – Порезвитесь, как люди, а то у вас в жизни радостей-то кот наплакал, не то, что в мое время. Я пока уберу со стола, посуду помою.
- Я помогу вам, Зинаида Михайловна, - говорит Андрей Петрович и добавляет, посмеиваясь:
- Мне уже поздновато в снежки играть… с десяти лет не практиковался.
Все остальные одеваются и шумной ватагой, иначе не назовешь, выходят, почти выбегают во двор. Крики и хохот наполняют тихий старый дворик. Снежки действительно лепятся отлично. Данька в полном восторге.
Григорий Степанович, запустив несколько снежков в гостей, бросает снежок в Катю и смеется. Катя, тоже смеясь, бросает снежок в него, но он уворачивается. Она бросает еще, он тоже, и оба хохочут, как дети. Миляшин убегает от Кати и прячется за кустами. Она бежит со снежком в руке, находит Миляшина, бросает снежок, но тут же, едва не по колени, проваливается в рыхлый снег.
Григорий Степанович спешит к ней на помощь, помогает ей выбраться на наст… и вдруг они замирают, глядя друг на друга, густо скрытые кустами от нескромных взглядов. Фонарь озаряет их лица. Григорий Степанович так смотрит на Катю, что ее сердце начинает биться сильными толчками, а по спине пробегают приятные мурашки. В то же время ей почему-то хочется убежать и спрятаться. Но он не дает ей убежать. Он берет ее руки в свои, наклоняется к ней и бережно целует в губы. Она, трепеща всем своим существом, отвечает на его поцелуй – и опускает голову. Он мягко привлекает ее к себе и спрашивает таким голосом, что вся она точно слабеет:
- Будешь моей женой, Катюша?
- Буду… - она приникает лицом к его груди.
- Я тебя люблю, - шепчет он. – Так я еще никого не любил, правда… Мы с тобой в церкви обвенчаемся… и будем счастливы…
Она кивает. Он снова целует ее:
- А ты меня любишь?
Она порывисто обнимает его за шею руками, торопливо целует несколько раз и шепчет:
- Так люблю, Гриш, что, понимаешь… после Бога – тебя первого… я поняла: я до сих пор не любила никого по-настоящему; мне только казалось, что я люблю. Потому что я не знала, КАК это. А теперь вот знаю. Поняла.
- Придешь ко мне сегодня? – он бережно берет в руки ее лицо и целует: в лоб, в глаз, в губы. – Я больше не могу без тебя. Пожалуйста, приходи, ладно? Я буду тебя ждать. А свадьбу справим на этой неделе…
Она кивает. Безмерное счастье наполняет ее душу. Ведь она тоже не может больше без него, и уже давно, хотя до сих пор скрывала это.
- Я… я пойду, - она бросает на него сияющий взгляд и, мягко, точно котенок, выскользнув из его рук, исчезает. Словно подхваченная вечерним ветерком, она летит домой, и, быстро сняв верхнюю одежду, забирается в ванную, чтобы успокоиться и заодно принять душ.
Григорий Степанович счастлив. Он выходит к молодежи, кружит на руках Даньку, беседует с гостями и Конькой…
Потом все вместе они возвращаются домой. Выпив еще (кто вина, кто чаю), гости благодарят радушного хозяина, бабушку, Катю – и расходятся.
Сашу Прохорова, который предусмотрительно взял с собой школьный портфель, забирает баба Зина.
- У меня переночуешь, Сашок, - говорит она. – Хоть сегодня не один будешь.
Карп предлагает Андрею Петровичу довезти его до дома, и тот соглашается. Марат уходит вместе с Конькой и Любой. Конька отвозит Любу домой на скутере.
Когда в одиннадцатом часу он возвращается, Данька уже спит, а дверь гостиной широко раскрыта. Кати там нет, и Конька понимает, гдЕ она сейчас…
Улыбнувшись, он идет к себе и ложится спать. А Катя в это время блаженствует в объятиях Гриши; оба осыпают друг друга самыми горячими, сокровенными ласками, пьют эти ласки, словно измученные жаждой люди – родниковую воду. Им хочется, чтобы эта волшебная ночь никогда не кончалась…
Я впервые люблю по- настоящему, - думает каждый из них. И они не ошибаются: оба действительно только теперь узнали, чтО такое истинная любовь – и уже не представляют себе, почему им не довелось понять это раньше…