Никогда ничто не изменится.
Эрих Мария Ремарк
1.
Мои руки трясутся, я не в силах унять дрожь. Я высыпаю соду на сковороду. Стальная ложка громко звякнула о стол.
Пламя должно быть как можно большим, полчаса адского огня на плите! Сода не может пережариться, но она должна стать пригодной.
Около двадцати миллилитров воды. Пускай остынет…
Разбить кристаллическую корку! Наверное, так тевтонец ломал копьём лёд Чудского озера. Но в моих руках шприц. На пачку Теофедрина – четыре миллилитра.
Измельченные колеса в банку, где уже готов щелочной раствор.
Конечно же, бензин! На моих глазах порошок оседает на дно банки.
Бензин льётся в баклажку. Четыре капли солянки – этого вполне достаточно – и встряска! Осадок уже начинает высыпаться.
Но не стоит его собирать. Еще слишком мало.
Повторить процедуру! Еще, и еще!
У меня начинает трястись голова.
Аптекарские весы. Пальцы просто ходят ходуном. Восемьсот миллиграмм.
Вода в баклажке. Черт, сверху бензин… Где сраный шприц?
Раствор теперь на водяной бане. Еще немного!
Кристалл получился белоснежным. Где – то здесь таянье снегов в древних ледниках, где – то здесь бульканье магмы в жерле вулкана! А вы это чувствовали?
Эфедрин. Ради него стоило подружиться с химией.
Раствор еще немного стоит на водяной бане. Совсем немного.
Всего мгновение, но какое долгое! Игла легко входит в вену. Секунда. Жидкость струится по центральной вене, навстречу приготовившемуся организму.
Дрожь проходит. Покой. Картины дороги, это и есть моя жизнь? Это мой путь? Сгоревшее дерево в поле. Не я ли это?
Мир медленно возвращается. Краски, сколько же красок, как прекрасен каждый вздох!
Чуткость и восприимчивость.
Я совершенен.
- Я никогда не парюсь до события. Вот в день, когда долги придет пора возвращать, я и места себе не найду! А сейчас мне плевать. Хватит доставать меня, кстати. Не смешно.
- Лёва! Да ты головой подумай! На кону твоя курсовая, а ты ещё ничегошеньки не сделал! – голос Юли сорвался до истерических ноток. Приятно, когда такое прекрасное существо так сильно переживает за тебя. – Значит, так. Сегодня же садишься за учебу. Понял? Ты ж светлая голова!
- Ах, да. Чуть не забыл. Я же уникум. Только скажи, кому нужна эта история?
- Она нужна всем. Помнишь, ты еще сам, на втором курсе, говорил мне, что мы дети истории, что…
- Хватит! Каждый день нравоучения! Я вырос! Ясно? – последнее слово я буквально прорычал, вскочив со стула.
Моя грудная клетка ритмично вздымалась и опускалась, и костяшки пальцев буквально хрустели от напряжения.
Юля выглядела очень испуганной. Ее лицо было очень бледным, а дыхание едва слышимым и прерывистым.
Я повернул голову, чтоб на секунду посмотреть на себя в зеркало.
Красные глаза, перекошенное лицо, огромные, вздутые вены на тонкой шее и худых руках, опущенная, словно у быка, голова.
Всего миг я красовался в глазах своего эго.
Да, и это тоже – я. Надо принимать себя таким, какой я есть.
- Буду вечером, - прорычал я. Юля не ответила.
Больше всего на белом свете я не люблю ждать. Барыги редко опаздывают, обычно приходишь – а они уже тут как тут. Но не в этот раз. Однако я не ухожу. Нас несколько человек, и никто даже и не подумает уйти, хотя каждый из нас ненавидит ожидание больше всего на свете. Мы бы и рады его чем-то скрасить, мы нервничаем, мы пытаемся дозвониться до курьера, мы со смехом, перебивая друг друга, описываем наши приходы или злоключения с мусорами, мы готовы прождать дозы хоть вечность, и не может быть дел важнее.
Вот и он. Мы делаем вид, что совсем не торопимся отдать ему деньги, мы подходим не торопясь, улыбаясь в предвкушении.
- Что? – спрашивает пухлощекий барыга.
- Марку и два грамма лиги.
- Триста пятьдесят.
Рукопожатие.
- Давайте, пацаны! – крикнул я, но никто не обернулся в мою сторону.
Они уже в иных мирах.
Марка лежала передо мной на столе. Я медленно поднял ее, чтобы внимательно рассмотреть. Желтая с одной стороны, с другой она являла миру лицо Барта Симпсона, задорно улыбающегося и хитро прищурившегося.
Марка удобно легла под язык.
Многие принимают ЛСД в шумных компаниях, вечеринках, но они просто не понимают сути психонавтики. Наше существование есть полигон, бескрайнее поле для опытов и исследований. Все ответы сокрыты внутри нас. Психоактивные вещества это ключ внутрь себя, а не способ развлечься.
Впервые я хотел поэкспериментировать. Одна марка и шестьдесят семян датуры. Индейский дурман лежал здесь же, рядом.
Медленно разжевал, ощущая горький привкус на языке.
Мне подумалось, что если их проглотить, эффект будет сильнее. Семена прицепятся к стенкам желудка, и трип будет дольше и мощнее.
Стакан воды.
Скоро начнется что – то интересное.
Я лежу на асфальте. Впереди чьи – то ноги. Вот, они начинают передвигаться, посылая вперед чьё – то ленивое тело. Я встаю и оглядываюсь. Я нахожусь на летнем бульваре, вдоль дороги высажены деревья, правда, почему – то без листьев.
Бежать!
Мысль ударила в голову как молния.
Пробежать как можно больше! Чтобы успеть!
Успеть что?
Мои ноги передвигаются с огромной скоростью. Дома справа, дорога слева, идущие навстречу люди – всё становится сплошной линией, без различия цветов и деталей.
Вдруг я останавливаюсь. Это огромная пустыня, в центре которой ствол обугленного, когда – то мощного дерева.
Я слышу рев. Сердце колотится, как бешеное, и страх сковывает мой живот отвратительным холодом.
Огромный лев выходит из-за дерева. Облизываясь, он смотрит на меня, но не рычит.
- Хорошая киса, - только и могу выдавить из себя я.
Лев открывает ужасную пасть, и дикий, беспощадный рев сбивающей с ног волной разносится вокруг.
Кажется, я потерял сознание.
В тот вечер я обзвонил всех. Подруг, друзей, родителей. Я высказал им все, что думал о них, благодарил за доброту и говорил ужасные вещи за обиды.
Это всегда так. Мозги наружу. Марочный эффект. Правда, от смешения с датурой я ждал большего, увы.
Целую ночь я предавался счастью, я читал мантры, и видел поразительные образы, я чувствовал энергию, струящуюся по энергетическим меридианам моего тела. Каждое движение моими мускулами было настолько осознанным, насколько человек вообще способен на концентрацию.
Я помню, как выбегал на улицу, и кричал: «Это мой мир! Небо – это я»!
Через мгновенье я увидел идущих по дороге ментов. Кажется, я попросил у них сигарету, они задали вопрос, вроде, что я делаю в три ночи, в мороз, в тапочках и шортах на улице?
- Я потерял себя, - ответил я.
После чего они вручили мне сигарету и двинулись дальше.
Забавно.
Она взбесила меня. Взбесила до невероятных пределов, я не думал, что могу так злиться. Мои глаза застилала красная пелена.
- Да срать я хотел на твоё мнение! Мне похер, что мы никуда не ходим, ясно? Романтики хотела? Закончилась два года назад романтика, когда ты мне первый раз дала!
Юля плакала.
- Иди на ***! – крикнула девушка.
Я размахнулся и ударил её по лицу.
- Сейчас, сука.
Моё тело дрожало от гнева. Я ощущал, как моя нервная система трепещет от потока нестерпимой ярости, и сдержать это не было сил.
Я схватил стоящий на столике заварник для чая и начал методично бить Юлю по голове. Вот, она уже не сопротивляется, даже не пищит, но как хочется услышать ее стоны! Удар, сильнее, удар!
Я услышал, как донышко чайничка проломило её череп. Юля сильно дернулась и обмякла. Странно, но кровь перестала течь.
Я начал потихоньку успокаиваться. Всё хорошо. Всё прекрасно.
- Юля? – тихо спросил я.
- Юля! – снова позвал я, уже громче.
Девушка лежала у моих ног, в луже крови. Я не понимал происходящего, это казалось каким – то сном.
Я взял её за плечи и начал трясти.
- Юля! Юля! – кричал я.
Вдруг, как стрела, нечто кольнуло меня в сердце.
Я убил её.
Видели, как здоровый мужик размазывает сопли и кровь по своему лицу, надувает носом пузыри и рыдает, рыдает, не в силах остановиться?
А я чувствовал.
Удар.
Стена дрогнула.
Наверное, это какой – то психоз, абсолютно спокойно подумал я.
И еще раз ударился головой в стену.
Еще удар!
Темнота.
2.
Марка лежала передо мной на столе. Что сейчас было? Не могу взять в толк. Как воспоминание, далекое и странное, навивающее грусть…
Так, стоп.
Я убил Юлю.
Я отчетливо помню каждый удар, что нанес ей!
Боже!
Палец мгновенно набрал на клавиатуре семь цифр.
Гудок, потом еще один, и еще.
- Алло! Милый?
- Юля? Ты… живая?
- Лев! Ты снова обдолбался? Ты опять?
- Нет, нет, всего лишь сон!
- Ты за дуру меня держишь?
- Клянусь, Юлечка, я еще ничего не ел! Я так рад, что все в порядке! – я и правда был несказанно рад.
- Ладно уж. Что приснилось хоть?
- Да уже не важно! Чем ты занимаешься? – я перевел тему.
Еще пять минут разговора.
Странное дело. Что это могло все значить? Надо повременить с наркотиками. В будущем.
Марка удобно легла под язык.
Семена датуры разжевывались с хрустом, обливая рецепторы языка горечью.
В природе всё, что горькое, ядовитое.
За окном громадными хлопьями падал снег.
Весь мой подъезд завален рыбами. Сотни, сотни рыб, прыгающих и безмолвно открывающих рты, сотни скользких, вонючих рыб. Одна из них, самая представительная, в цилиндре, с тростью и моноклем, заявила мне:
- Лев! Люди испортили всю воду в Чижовском водохранилище, и потому мы будем жить у тебя!
Сначала я немного опешил, но быстро смягчился.
- Ладно, заходите.
Вздыбившись, как волна, рыбий поток завалился в мою квартиру, мигом заполонив все пространство.
- Лев, лев! – главная рыба дергала меня плавником за штанину. - Но у тебя нет воды! Лев, вызови нам такси! Мы пойдем искать другое место!
Я послушно взял трубку и набрал номер. Диспетчер выслушала мой адрес, и сказала, что такси будет через десять минут.
Когда я закончил разговор, рыбы уже пропали.
Я подумал, что было бы неплохо принять душ.
Но он оказался занят. Девушка невероятной красоты мылась там, напевая себе под нос какую – то песенку.
- О, Лёва! – сказала она, увидев меня. – Ты знаешь, кто я?
- Кто? – в недоумении спросил я.
- Датура, Лёва. Я тебя еще долго не оставлю. Кстати, а спорим, я засуну в рот больше ватных палочек, чем ты?
Мною овладел просто невероятный азарт.
- Спорим! – крикнул я, уже набивая рот палочками.
Она рассмеялась. Вдруг ее смех превратился в невероятный шум, взрыв! Наверное, с таким звуком создавалась вселенная.
Я сидел, прислонившись к обугленному стволу некогда мощного дерева. Прямо передо мной сидел лев. Он выглядел измученным и истощенным, его шерсть уже не лоснилась под солнцем.
Он сидел и пристально смотрел в мои зрачки. Его взгляд был настолько осмысленным, что можно было подумать, что передо мной разумное существо.
Лев неловко протянул мне свою лапу.
Я осторожно, медленно, коснулся её указательным пальцем.
Темнота.
Вся комната была наполнена гулом доброго десятка голосов. Мне здесь не нравилось находиться: как будто в одной большой клетке с пьяными обезьянами, орущими глупые несуразности.
Наверное, слишком маленькая квартирка для такого количества человек. Гарик, видимо, пытался произвести впечатление на одну – единственную самку, находящуюся здесь, и потому вел себя очень вызывающе по отношению ко всем. Обстановка действовала на меня подавляюще.
- Лёва, - позвала Катя. – Лёва, пошли покурим.
- Пошли.
Когда мы встали, Гарик хотел увязаться за нами, но Катя сделала отталкивающий жест рукой.
- Нам надо поговорить, - сказала она ему.
Гарик только хмыкнул и развернулся к нам своей широкой спиной.
На кухне было гораздо тише. На стене висели старые советские часы, знаете, у них еще громко тикает стрелка.
Тик – так, тик – так.
- Больше не в силах тут находиться. Хочу уехать, - сказала Катя.
- Как вариант. Сейчас покурим, и подумаем. Окей?
- Хорошо. Только мне немного.
- Конечно.
Многие не любят легальную траву. Конечно, от нее совсем не такой эффект, как от настоящей марихуаны. Просто срывает твой уставший мозг, освобождает его от условностей, все твои эмоции взвинчиваются до пределов.
Да, только сильные чувства.
Две затяжки через скрученного из сигаретной фольги «гуся».
Катя уже возится, пытаясь забить и себе немного травы.
А я уже не воспринимаю реальность. Не воспринимаю так, как всегда.
Мир стал будто более чётким, объёмным, каждая вещь обрела новую суть, всё кругом было словно живое.
ТИК – ТАК, ТИК – ТАК.
- Боже! Как же громко тикают эти часы! Катя, сделай что-нибудь! – с неподдельным отчаяньем сказал я.
Но Катя уже смеялась, как сумасшедшая, глядя на меня.
Когда- то давно я сидел на этой травке. Да, на нее очень легко можно подсесть. Неделю покури, и уже появляется желание дубасить постоянно. Помню, как воровал у мамы кольца и закладывал в ломбард, чтобы купить себе полграмма травки. Как утаивал деньги, чтобы еще раз покурить – в одиночку, прячась ото всех. Позор.
Я решил, что нужно как-то отвлечься. Я начал вспоминать салют, который мы видели с Андреем около недели назад. Он взрывался прямо над нами, разлетаясь на сотни огоньков, а мы стояли, открыв рот, и, как завороженные, смотрели на него. Вроде, мы и тогда были обкуренные.
- Каким он был… восхитительным, - шептал я, а по моим щекам катились слёзы. Катя, давясь от смеха, пыталась меня утешать, но получалось у нее не очень.
Вот за это я и люблю легалку. Ты можешь вести себя в компании как угодно, говорить любые вещи, ты можешь танцевать или просто смеяться, но никто не скажет, что ты сумасшедший.
Полчаса взрыва мозга, и расслабление.
- Эй, живые, - спросил, заходя, Гарик.
- Вроде да. Будешь? – спросил я, протягивая ему пакетик.
- Я ж раньше никогда не курил. Думаешь, стоит?
- Попробуй. Насильно я тебя не заставляю.
Уговаривать долго не приходиться никогда. Обычно или есть принципы, которые тебе запретят, или ты покуришь. Одно из двух.
Сначала он просто смотрел в одну точку. Я сидел, посмеиваясь. Бывает такое, залипают.
Затем Гарик закатил глаза, вскрикнул, ударился с размаху головой об стол, и, упав на пол, стал биться в конвульсиях.
Мне стало страшно. Он умрет, я сяду. Кто-то же меня сдаст, точно уверен. Скажут же, что я принес травку. Сяду же.
Я позвал на помощь. Помощь пришла в виде Миши и Кости, двух братьев. Втроём мы отнесли дергающегося Гарика на диван. Еще с полчаса он дергал головой, затем стал потихоньку открывать глаза и приходить в себя. Вдруг он резко выпрямился.
- Сейчас все мои мышцы произведут неимоверный удар! – заявил он, подогнув под себя ноги и согнув руки в локтях.
Еще минут десять трэша.
Гарик пришел в себя неожиданно.
- Чувак! – обратился он ко мне. – Чувак, представь, я создавал Вселенную! По всем законам физики! Я до простейших дошел, чувак! Лева, это было незабываемо!
Да уж. Незабываемо.
Еще часик, и домой.
Я люблю медитировать. В последнее время я делаю это редко, но если выпадает такой случай, то я не пропускаю его.
Я предпочитаю сидячую медитацию дзен – буддистов. Она называется дзадзен. Техника выполнения достаточно проста: ты сидишь в определенной позе, дышишь животом и концентрируешься на этих двух моментах. Всё! Ничего лишнего.
На самом деле это сложнее, чем кажется. Ум не хочет бездействовать. Он хочет думать о тысяче вещей одновременно, он заставляет мышцы затекать, а кожу чесаться, чтобы отвлечь от медитации. Ум навевает скуку, тормошит нервную систему, заставляя тебя нервничать, он заваливает тебя придумыванием ненужных проблем, сбивая с концентрации.
А потом он сдаётся. И ты становишься целой Вселенной, ты ощущаешь свою грандиозную беспредельность, ты являешься всем – и ничем одновременно. Где-то между всем и ничем и находится дзен. Если удастся его ухватить, то станешь просветленным, разрушив цепи вечных возвращений.
Я сидел. Я отсутствовал, лишь моя оболочка, мирно сидящая в полулотосе, была здесь.
Вдруг у моего уха раздался щелчок, невероятно громкий, словно в моей голове щелкнули тумблером.
Я резко открыл глаза.
3.
Марка лежала передо мной на столе. Мне хотелось плакать. Наверное, я начал сходить с ума. Слишком много наркотиков. Винт сменяется марками, марки феном, фен грибами. Наркоманский марафон длиною в жизнь.
Я вскочил со стула, в панике опрокинув его на пол.
- Нет, нет! – громко сказал я.
Больше я не попадусь. Я не съем марку, не притронусь и к семенам дурмана.
Страх овладел мной. Холодной волной он прокатился по моему телу, сосредоточив свои силы где-то внизу живота. Всё тело била мелкая дрожь.
Я судорожно схватил телефон. Куда звонить? Скорая? Позвонить маме? Нет, мама не должна узнать. Позвонить Юле? Она бросит меня, когда узнает.
Я расплакался. Мои ноги вдруг подкосились, и я упал на пол, устланный старым, жестким ковром.
Худший из возможных кошмаров. Пальцы набрали «103».
- Здравствуйте! Номер два вас слушает. Чем мы можем вам помочь?
- Мне срочно нужна скорая, - срывающимся голосом произнес я.
- Что именно у вас случилось?
- Передозировка наркотиками, пожалуйста, приезжайте быстрее!
- Диктуйте адрес.
Рад, что «Скорая» в нашем городе приезжает быстро. Всего десять минут, и я слышу звонок в домофон.
- «Скорую» вызывали? – хриплый голос из трубки.
- Вызывал. Пятый этаж.
Я сел в кресло, начал взглядом гипнотизировать часы. Минута. Еще одна, потом еще, и еще. Десять минут… сколько у меня в подъезде ступеней? Неужто можно подниматься так долго?
Я почувствовал, что в моем кулаке что-то есть. Раскрыв ладонь, я увидел лежащую на ней горку датуры и марку, с хитро прищуренной рожицей Барта Симпсона.
Маленькая стрелка показывала на цифру двенадцать, значит, прошел уже час. Врачи почему-то не дошли до меня.
Вдруг мною овладело ледяное спокойствие. Я знал, что абсолютно контролирую ситуацию, и никакая сила не сможет выбить меня из колеи.
С кривой ухмылкой я закинул марку под язык. Через минуту во рту оказались и черные семена, обжигая язык горечью, с легким маковым привкусом.
Звонок в дверь.
По ту сторону – небритый врач «Скорой помощи», отрешенно смотрит на дверь.
Щелчок замка.
- Долго же вас не было, - говорю ему я.
- Молодой человек, мы разговаривали по домофону минуту назад. Что вы принимали?
- Датуру и ЛСД. Только что, кстати. Наверное, зря я вас вызвал. Все в порядке.
Вдруг до меня начал доходить весь абсурд ситуации. Я вспомнил, как паниковал часом ранее, а сейчас говорю врачу вызванной мною неотложки, что принял наркотики, но чувствую себя прекрасно, и помощь мне не нужна.
Идиотизм.
- Кстати, а почему вы один? – этот вопрос показался мне крайне уместным.
Врач посмотрел на меня очень внимательно.
- Ахам мритйух , - сказал врач, посмотрев на меня своим отрешенным взглядом.
- Что?
Он взмахнул рукой молниеносно, я лишь уловил легкое движение. Огонь обжег мое горло тончайшей полосой, прочертив линию от его правой стороны до левой. Мои ноги подкосились, и я упал на колени.
Что со мной происходит? Почему мою грудь заливает столько крови?
Я попробовал сделать судорожный вздох. Я почувствовал, как часть моего горла словно съехала вниз, раскрылась, а затем раздался хлюпающий звук, и внутрь меня ринулись потоки обжигающей боли.
Я упал на пол, кажется, моё тело трясло. Я видел перед собой ноги убийцы, этого врача со странным, отрешенным взглядом.
- Ахам мритйух, - снова услышал я. Боль уже достигла макушки, достигла кончиков пальцев.
Вдруг всё замерло. Что-то теплое спускалось с макушки вниз, к ногам. И что-то теплое поднималось вверх, к макушке…
Невероятный взрыв!
Где я?
Вокруг темно. Я и сам тьма, помноженная на тьму. Как будто света просто нет, ничего нет. Всё вокруг – это я. Что-то неясное касается меня, будто исследует, смотрит. Прощупывает, словно нервами, пространство моего… моего чего?
Я осознаю, что я один. Наверное, это страшно? Как бы не стать этим страхом. Я пытаюсь вдохнуть, ведь я дышал когда-то. У меня ничего не выходит. Что произошло?
Я не могу ничего видеть. Нет глаз? Я пробую дотронуться до лица, но у меня нет рук, хотя я точно знаю, что они были когда-то.
Да, теперь самое время испугаться.
Но и этого не выходит.
Что со мной? Эээээй! Кто-нибудь! Помогите!
Я больше не хочу быть здесь. Я не знаю, сколько прошло времени. За что? Я умер? Почему? Как?
Надо успокоиться. Хотя, разве я волновался? Где мои эмоции?
Страшное чувство одиночества. Здесь только я, один на один с собой.
Попробую помолчать минуту. Интересно, как долго длится минута?
Невероятный рык с треском разрывает меня, и я взвинчиваюсь, взрываюсь изнутри, растекаюсь по миру! Да, теперь есть мир, теперь я – мир!
Кажется…
Я открыл глаза. Надо мной висела странная лампа, похожие есть в операционных. Вокруг какие-то шкафы с прозрачными дверками, на полках стояли микстуры и пробирки.
Я попробовал встать, но обнаружил, что руки и ноги привязаны ремнями к столу. Вдруг мне в нос ударил резкий запах рвоты.
Подняв голову, я увидел, что вся моя одежда заблевана.
Что произошло? Память будто стерли.
- Кто-нибудь! Эй! - я попробовал позвать на помощь, но никто не откликнулся. Видимо, я был здесь совсем один.
Мне пришла мысль вытащить руку из-под ремней. Кажется, левая закреплена несильно. Да, так и есть!
Быстро отстегнул правую, после освободил ноги.
Блевня пропитала всю мою одежду, в ней было даже мое лицо.
Я огляделся в поисках двери. Надо срочно умыться, срочно поговорить с кем-нибудь.
Но двери не было. Комната абсолютно изолирована.
- Что за ***ня! Эй! Ааааааа! – закричал я. Колени просто ходуном ходили от страха, холод сталью сковал мой живот.
Я глядел по сторонам снова и снова. Я ощупывал стены, искал выход на потолке, искал на полу, под столом.
Все напрасно. Я в ловушке.
Случайно я обратил внимание на шкаф. Там, за дверцами, на полке лежала броская марка, рядом – горстка черных семян.
Стало смешно. Невероятно веселясь, я закинул марку под язык. Минута, и я уже пережевываю семена.
Где-то здесь есть подвох. Я это знаю. Но подвох в чем? Никак не вспомнить…
Вдруг голова очень сильно закружилась. Я поскользнулся на чем-то мокром.
Весь пол в блевне! Неужели это моя? Но я готов поклясться, что ее здесь не было!
В глазах потемнело, глухой удар об пол, и…
4.
Я всё помнил. С момента начала трипа, вплоть до этого мгновения.
Только одна странность. Что было до трипа, я не помнил.
Я думал, что понимаю происходящее со мной. Эффект ЛСД – яркий, сочный, мистический, срывающий твои страхи и комплексы как ненужную одежду, освобождающий и просветляющий. Эффект датуры, «травы дьявола» - мрачный, навевающий одиночество, тоску, без Кастонедовских знаний ее лучше не глотать.
Гремучая смесь, гремучий трип.
Я подошел к столу. Марки и семян не было. На столешнице лежала записка. Слова показались очень знакомыми, где-то я их уже читал.
«14.02.09 23:22
Первая половина прошлого дня прошла идеально. Проснувшись, я медитировал, после чего пошел в зал. Удачная тренировка, новый абонемент... заложил новое кольцо, чтобы выкупить старое. После этого все пошло наперекосяк. Созвонившись с Женьком по скайпу, тут же вырубили полку, правда, за его деньги. Думал, не страшно, всего один раз, последний, больше не буду. Следующий день, сегодняшний, просто ужасен. Это худшее 14 февраля, худший день в моей жизни. Кто не нюхал клей в день влюбленных в подъезде, тому не понять. Я опустился ниже плинтуса, став тем, кого всегда презирал. Сейчас я сижу у Нади и пишу это сообщение - пришел к ней в надежде получить какую-то поддержку. Мне очень плохо, я хочу просить у всех прощения. Я потерял всех друзей, я бесконечно корю себя за мамины кольца, сданные в ломбард ради дозы. Самое смешное, что я даже не могу вспомнить, где деньги - я просто не помню, как их потратил.
Очень стыдно перед Ксюшей - приехали к ней Женьком, нанюхавшись клея, еще и купили два новых тюбика в универмаге. Наверное, выглядело специфически: "Дайте, пожалуйста, два 88-х клея и два пакетика. Нет, нет, именно 88-х клея, этот не подходит, ха-ха"!
Надя сидела и плакала, когда мы рассказывали, во что превратились. Если я не начну что-то менять в своей жизни, я потеряю жизнь.
Если я не могу попросить прощения физически, то хотя бы сделаю это на страницах дневника. Прости меня, мама! Пожалуйста, прости меня за то, каким вырос твой сын. Простите меня, друзья, за то, что бросил и забыл вас. Вопрос только в том, прощу ли я себя. И исправлю ли я это.
Трип длиной в зиму, зима длиной в затяжку».
Это была одна запись из моего дневника.
Помню, я называл свой дневник «Моя дерзкая правда». Планировал когда-нибудь издать его и заработать кучу денег. А потом забил на всё.
Сколько времени прошло! Я отлично помню тот день. В ту же ночь я пришел к выводу, что больше никогда не буду принимать наркотики. Что больше они мне не нужны.
Потому я называл тот день и самым лучшим, и самым худшим в моей жизни.
Вот только почему я увидел эту запись? Мол, из подсознания прорывается крик отчаянья?
Глупо. Я не такой завзятый нарик.
Или такой?
Пока у меня период ясности, надо позвонить Жене. Кнопки начинают расплываться, значит, датура наступает. Надо быть быстрее.
Хорошо, что номер я помню наизусть.
Эти операторы связи вместо гудков включают какие-то дурацкие мелодии. Привет, Гриша Лепс! Рад снова тебя слышать.
- Женя?
- Привет! Что голос такой встревоженный?
- Помнишь, что было четыре года назад? День всех влюбленных, а мы нюхаем клей в подъезде! Помнишь?
- Помню, конечно. Разве такое забудешь?
- Вот именно. Что было потом?
- Потом? Хм… Ну, как что! Через пару дней полку вырубили. Дубасили. Потом, эээээ… да не помню я! А что?
- Нет, ты не понял. Что было потом, вообще? Какой стала наша жизнь?
- Веселой, конечно! Хоть и суматошной. Потом мы поступили, жили, любили.
- Как зовут мою девушку?
- Девушку? Разве у тебя есть девушка?
- Есть. Творится нечто странное. Ты, мой лучший друг, не знаешь имени моей девушки. Женя?
- Но ведь – она не твоя, хоть с тобой она!.. – ответил мне Лепс.
- Женя? – в мой голос уже прорвались истеричные нотки.
- Привет! Что голос такой встревоженный?
Я выключил телефон. Бессмыслица. Таких приходов не бывает. Все слишком жутко. Лучше бы я видел монстров.
Плотная стена снега стояла за окном. Я открыл его настежь, позволив тяжелым хлопьям ворваться в мою комнату.
Провел рукой по подоконнику. Он был уже мокрым, так намело, а прошло ведь всего секунд десять.
Я подумал, что львы так не поступают. Хотя, мне ли судить?
Шаг вперед.
Лев пристально смотрел в мои глаза.
Я сидел под обугленным деревом. Оно выглядело гораздо лучше, чем раньше, кое-где на ветках даже виднелись маленькие, липкие листики.
Я огляделся. Пустыня была всё той же, с палящим солнцем и потрескавшейся, безжизненной землей.
- Не помешал бы дождь, - сказал я вслух.
Лев рыком обратил на себя внимание. Он стоял прямо передо мной, чуть не упираясь мордой мне в живот.
- И кто ты? Моя душа? Ангел – хранитель? Субличность? Тотем? Эй, я с тобой говорю! – царь зверей не слушал, вместо этого он молча развернулся и побрел прочь.
Я сел под дерево. Только сейчас я заметил, что всё небо заволокли тяжелые тучи. Первая капля тут же ударила меня по носу.
- Ха! Как по заказу! – с улыбкой крикнул я тучам.
Разразился дождь, насыщая землю целительной влагой. Я знал, что если подниму голову вверх, то увижу, как на ветках распускается всё больше и больше листьев.
Но я просто смотрел вслед уходящему в пелену дождя льву. И смеялся.
5.
Неожиданно я вынырнул из пакета. Что? Что это было?
Реальность еще.
Реальность что?
Реальность не вернулась.
Сейчас, одну секунду.
Весь подъезд провонял клеем. Я, наверное, тоже.
Память потоком вливалась в мой мозг. Я вытянул руку с пакетом, куда час назад выдавил тюбик клея. Неужели всё это было одной большой галлюцинацией?
А может, прошел не час?
- Женек!
- Оу! – голос раздался с верхнего лестничного пролета.
- Ты где? – зачем-то спросил я.
- Здесь. Ты чего застрял там? Уже минут пять торчишь!
- Пять? – я снова посмотрел на пакет с клеем. После чего скомкал его и бросил в щель между лифтом и мусоропроводом.
- Спускайся, бро. Нам надо поговорить.
Женя не заставил себя ждать.
- О чем пойдет речь?
- О том, что я точно знаю, какую запись сделаю сегодня в своем дневнике.
Когда мы вышли из подъезда, на улице плотной стеной шел снег.