Глава двадцатая.
Ник так обрадовался моему возвращению, что не отходил от меня ни на шаг. Напрасно Петя звал его с собой. Ник напускал на себя деловой вид, говорил, что у него еще дела по дому.
— Что же ты, шел бы с Петей.
— С ним успеется, не он же, а ты лежала в больнице, я ведь по тебе соскучился. Тебе совсем-совсем неинтересно знать, как твой сын жил без тебя?
— Очень интересно! Думаю, ты обрадовался, что меня нет, и плохо учился.
— Так, чтобы пару не схлопотать, у меня же хозяйство.
О школе Ник говорить не любил. Он все больше говорил о том, как ждал с работы Андрея, как подгорала у него картошка или плохо растапливалась печь.
Папа в телевизор уставится, его и нет, поговорить не с кем. Папа говорил, что к тебе нельзя, я бы и один поехал, да папа рассердился бы, а я очень хотел к тебе.
— Папа тебе совсем не помогал?
— Мам, ты же его знаешь, кухня дело женское, да и не умеет он ничего. И когда помогать-то, он приезжает, а у меня уже все готово. Я же не могу ему, как ты, приказывать. Такой уж он у нас, сам по себе.
Обнимая Ника, дивясь ему и пугаясь за него, мне невольно вкрадывалась мысль о том, что я не должна была отказываться от операции. Но тотчас пробивал холод, что если бы все разом оборвалось? Кажется, этого испугался и доктор. Возможно, потому и уговоры главврача были не столь настойчивы.
— Мам, правда говорят, что ты не поправишься?
— Кто говорит?
— Светка, ее мамаша в больнице работает.
— Не слушай никого, все будет хорошо.
Это не он ко мне жался, а я к нему, грустя и радуясь, отогреваясь его душой, как промерзшая земля лучами весеннего солнца.
————
Андрей — по-прежнему вздрагивала при виде этого человека. В его поведении появилось что-то странное. Он постоянно прятал глаза, порой, наступательно шел на меня, но тотчас садился в свой излюбленный угол у окна, словно прячась. Я часто слышала его замирающие шаги за дверью, однако войти не решался.
Как-то вечером, мы с Ником лежа читали, дверь приоткрылась, Андрей застыл на пороге. Он кивнул Нику. Как странно, Ник до сих пор понимал каждый его жест. Он спешно сполз с кровати, проскользнув под рукой Андрея.
— Я чего? — пробасил он, переминаясь с ноги на ногу. — В больницу не хотел... тут... — протягивая телеграмму, не поднимая глаз.
Содержание телеграммы мне не нужно было читать, ибо была обречена опаздывать на все поезда. Андрей не уходил, мялся у порога.
Откладывая телеграмму на столик, вдруг увидела дату, она пришла еще до того, как я попала в больницу. С ненавистью и презрением посмотрела на Андрея.
— Зачем теперь? Ты уничтожил мою жизнь, разбил сердце. Думаешь, убив мою душу, ты ее заполучишь?
Он оскалил рот, не то в мстительной улыбке, не то с обидой, не вышел, протащился через порог, втянув голову в плечи.