Поездка в райцентр, событие всегда неординарное. За день до того момента начинаешь готовить машину к тяжёлому испытанию дорогой. Никогда не бываешь уверенным, что вернёшься домой в тот же день, поэтому берёшь с собой не только топор и пилу, но и запас продовольствия, даже спальные принадлежности.
Так было и в этот раз, ничего нового, разве — что дорога стала значительно хуже той, которую пришлось преодолевать в прошлую поездку. Проезжая перекрёсток, с дорогой, идущей в лог, вдоль поймы реки, впадающей в Катунь, я увидел человека, который выказывал явное желание уехать в качестве пассажира.
В былые времена в наших местах было принято подбирать на дороге всех просящих о помощи. Сейчас это благородное правило стали забывать. Водители не помогают не только путникам, но и себе подобным — терпящим бедствие на дороге.
Узнав в голосующем человеке знакомого, я остановился. Путник влез в машину на пассажирское сидение. Он недовольно сообщил, что до меня прошли четыре или пять машин с пустым салоном, но никто не посадил его просящего.
Я посочувствовал и успокоил его взыгравшее самолюбие тем обстоятельством, что если не узнал его, - то вряд ли проникся его участью безлошадного. В последние годы совершать благородные поступки стало опасно не только для здоровья, но и для жизни.
Видно было, что попутчик со мной не согласился, поэтому разговор не клеился и мы ехали молча. Периодически дорогу перебегали емуранки, неожиданно возникая прямо перед колёсами. Наше внимание привлекла шальная зверюшка, вместо того, чтобы выполнив, в очередной раз, свой опасный трюк и уйти в сторону. Она решила пощекотать нервы водителю, пустившись бежать впереди, игриво меняя направление от одной обочины к другой.
Дороги у нас такие, что не разгонишься, и я, без ущерба для времени, отпущенного на пребывание в пути, убрал ногу с акселератора, давая возможность зверьку определиться с направлением. В очередной раз метнувшись, емуранка исчезла из виду под машиной. Притормаживать мне было лень, и мы почувствовали мягкий удар об колесо автомобиля.
Неожиданно попутчик, до того сидевший рядом угрюмо насупившись, очнулся от мыслей и заговорил. Маленькая катастрофа провоцировала его к рассуждениям о вечном. О человеке, его предназначении в жизни.
Вот так и человек по жизни идёт, приводил он в пример предсмертный бег емуранки, неодинаково. Одни люди живут целеустремлённо. Кажется, что они с рождения знают чего хотят, ради чего живут, и как устроить свой быт.
Другие бегут по дороге жизни от обочины к обочине, зигзагом. Судьба гонит их по камням неумолимо, пока они не решат, возле какой обочины остановиться, и переждать опасность. Если у человека нет стержня, в осознании себя, - каток судьбы вомнёт его в грунт. И хорошо, если тот оставил после себя след в этом мире. Его иногда будут вспоминать плохими или добрыми словами. Если человек не оставил после себя ни детей, ни другой какой памяти, то он, рождённый из праха, в прах и превратится.
Попутчик ехал с похорон племянника, который в свои неполных сорок лет имел даже не букет, а целую охапку различных заболеваний. Женатым он никогда не был, и в последнее десятилетие ходил, кособочась, слегка подёргивая плечом, речь его была невнятной, лицо искривлено саркастической улыбкой. Дошло до того, что он уже не был в состоянии поднять ведро воды, и все его жизненные силы уходили на ежедневные поиски спиртного, умер он под забором.
Экспертиза показала, что виной его смерти стала настойка боярышника. Точнее было бы сказать, - настойка стала последней каплей, усугубившей расстановку сил в пользу зла в его внутренней борьбе.
Другой его племянник, в компании себе подобных, опившись Тройного одеколона, купленного в отделении почты под запись, в счёт пенсии по инвалидности, совершил тяжкое преступление. Он с собутыльниками до смерти забил мать, неосторожно сделавшую им замечание, по поводу их образа жизни.
Попутчик сокрушался из-за преждевременной кончины сестры, и неопределённости дальнейшей судьбы непутёвого племянника. Конечно, срок он отбудет, сейчас за убийство человека определяют наказание существенно меньшее, чем за грабёж казны чиновниками.
Племянник освободится, а жить самостоятельно он не умеет. До тюрьмы жил с матерью, и самостоятельные решения принимал в моменты, возникающие при необходимости опохмелиться. В зоне режим, и надобность в принятии самостоятельных решений минимальна. Быт заключённых устраивает начальник. После освобождения придёт к родственникам, и будет рвать майку на груди, требуя чифир.
Попутчик, с нотками отчаяния в голосе, вспоминал рассказы своих дедов об устоях их жизни. Тогда было всё размеренно, определено древними традициями, тысячелетиями сложившимися устоями. Родился ребёнок, воспитывали его в строгости и труде в семьях, где вместе жили несколько поколений.
Приходило время, его женили, независимо от того — хочет он одевать хомут на себя, или нет. Девки были в большинстве здоровы. Рожали как положено в срок, редко бывало, что до срока. Люди не задумывались о судьбе, они просто жили.
Сейчас, когда определяющие быт традиции окончательно изжиты, религиозные страхи заменены на идею свободы, сильно напоминающую распущенность. Люди стали метаться по дороге жизни под колёсами судьбы, не находя смысла своего существования, - как та емуранка. Духовный центр утерян обществом, подменён жаждой наживы.