Я неожиданно поняла, что по моим жилам течет гнев. Ярость переполняла меня. Это было неожиданно. Я думала, что всякие чувства увяли во мне. Фальшивое я, фальшивые чувства. Я накрыла их саваном и похоронила. Они канули в Лету, унеслись далеко и больше никогда не вернуться. Как будто оторвала частичку своей души. Плата за слепоту и собственную глупость. Одна моя часть ушла безвозвратно. Оставив после себя ноющую черную пустоту. С ней нельзя примириться, но к ней можно привыкнуть.
В холодильнике стояла большая бутыль пива. Вообще-то я не пью. А пиво просто ненавижу. Но сегодня мне отчаянно его захотелось. Алкоголь обещает забытье. Это сродни волшебству. Вот ты маленькая букашка, которая торопливо ползет по своим делам, а вот ты уже сидишь и осоловело смотришь по сторонам. Тебе плевать на все и на всех. Время останавливается для тебя. А все, чем ты жил раньше, вдруг становится таким мелочным и суетным, что ты морщишься от одной мысли, что раньше это имело для тебя первостепенное значение. Дурман, волшебная волна, которая уносит совсем в другой мир. Открывает тебе врата в другое измерение. Ты остаешься здесь, но свет преломляется. Цвета становятся диаметрально противоположными. Здесь лжец становится лжецом, предатель предателем, шлюха шлюхой. Здесь нет масок, ты видишь человека. Его сущность. Голую и неприкрытую правду. Но меняется твое отношение к этому. Все становится на свои места, становится таим, каким оно и должно быть на самом деле. И это перестает быть для тебя удивительным. Это норма жизни. Но волшебство не вечно. И завеса приподнимается ненадолго. Мир становится лучше, но лучше так, как он есть на самом деле. Но, вернувшись в него, когда краски сгустятся, а солнце померкнет. Золотое светило станет блеклым кругляшом, а нежно-голубое небо просто бесцветным и безынтересным куском пространства над головой, ты поймешь, что ты вернулся. Мир несовершенен? Нет, он прекрасен. Несовершенство есть незаконченность, жажда стремления достигнуть идеала, которого нет. Вечное движение. Люди врут себе и другим, что все плохо и ужасно. Они называют идеальным, то, что пропитано запахом греха и омерзительно. А чистое и нежное, они готовы оплевать и унизить.
« Закон жанра».
Я вытащила из холодильника бутылку и приволокла большую пивную кружку из серванта. Их подарил папе какой-то друг алкаш. Устроившись перед компьютером, я налила пиво в кружку. Белая шапка ароматной, но горькой на вкус пены плескалась у самого края. Первый глоток я чуть было не выплюнуло, таким отвратительным оно показалось мне на вкус. Но стоически вытерпела и проглотила. И сразу внутри потеплело. Алкоголь сразу проник в мои мысли, смешав их и направив по-другому руслу. Он сделал их острее и четче. Я отпила сразу три больших глотка, с жадностью путника прошедшего пустыню и припавшего губами к живительному источнику воды. Отставив кружку, я чуть не упала со стула. По телу растеклась такая легкость. Движения стали казаться мне плавными, пускай и несколько замедленными. Я включила дневник. Читала без интереса и с равнодушием на лице, изредка прикладываясь к кружке. За сегодняшний день я не съела ни крошки, и организм, редко выпивавший больше пары бокалов вина или шампанского, довольно легко поддался воздействию алкоголя. На губах заиграла глупая улыбка. Из меня так и лезли смешки и комментарии невпопад. Первая запись в дневнике касалась моей школьной дискотеки. Чушь какая. Такая наивная, что аж стыдно за саму себя. Меня сегодняшнюю, и меня, писавшую эту запись, разделяли всего два года, но это казалось так долго. Хотя, я, пожалуй, слукавлю, если скажу, что всего лишь два года. Два года и вчерашний день. Он как непреодолимая стена встал между двумя реальностями. Вчерашней и той, которую мне еще предстоит обрести.
«Если получится. Но может статься и так, что я никогда не найду ее. И надо ли мне это».
Я облизала внезапно пересохшие губы. Похоже алкоголя во мне еще не достаточно. Надо продолжить. Что я и сделала. Пила и читала, читала и пила.
Я сидела и смотрела в экран, испещренный строчками моих пустых болтливых рассказов. Таких беззаботных, таких переполненных чувствами. Я не читала, я просто смотрела. Буквы были перед моими глазами выстроены аккуратными рядками черного ровного шрифта. Слова, не несущие никакой информации, совершенно бесцельные и бесполезные, они были неподвижны. Они были словно отождествлением горькой правды, до которой сейчас мне уже не было ровным счетом никакого дела. А плевать на все. Мне было параллельно все. Вчерашний день, позавчерашний, и тот, что был до них. Все слилось в единый комок, не имеющий ко мне никакого отношения.
Я с сожалением заглянула в пустую кружку. Пиво уже было выпито, а жаль. Еще пара капель этой живительной влаги была бы очень кстати. Видимо я еще не совсем дошла до кондиции.
Подгоняема этой новой неизведанной мной доселе жаждой, я отправилась на кухню в поисках чего-нибудь успокаивающе горячительного. Походка моя была шатающейся и неуверенной. Но мне казалось, что я иду ровно и прямо, а это что-то происходит с полом, и вещи сами набрасываются на меня лишь бы не дать мне добраться до желанной бутылки. Ну, или хотя бы пол бутылки.
Чуть не упав перед столом, но в последний момент, успев ухватиться за его крышку, я, глупо хихикнув, подтянулась и оглядела его поверхность. Но там было пусто. Дальше я переместилась к холодильнику. Но и тут меня ожидало разочарование. Там не было ничего. Но мои поиски все-таки увенчались успехом, ибо на подоконнике я заметила початую бутылку вина.
- Беленькое, мое любимое, - неизвестно кому прокомментировала я.
Неуклюже взяв бутылку и чуть ее не уронив, я вернулась в комнату и с размаху плюхнулась на стул. Компьютер все также горел рядками идеально до тошноты ровных строчек с черными буковками.
Неожиданно меня пробрал озноб. Я откупорила бутылку и дрожащими от нетерпения руками налила полную кружку. Сделав первый глоток и почувствовав вино внутри себя, я успокоилась. Даже улыбнулась. Громко шумно выдохнув от удовольствия, я почувствовала, что жизнь моя вновь полна.
Затуманенными алкоголем глазами, я взглянула на монитор. Почувствовала, что в окружающей меня атмосфере чего-то не хватает. Я свернула страницы электронного дневника и стала шарить в папках. Наконец нашла то, что мне сейчас было нужно. Чудесный набор готической музыки. Раньше я никогда ее не открывала. Она просто была у меня и все. А сейчас мне остро захотелось послушать ее. Не сидеть в одиночестве и тишине, а заполнить пустоту вокруг себя заунывными нотами депрессивной готической музыки. Она была под стать моему настроению.
Но от первых же звуков мелодичной и грустной музыки меня охватила острая тоска. Все переполнявшее меня до алкогольного забытья, вновь вернулось, пробилось сквозь пелену пивных паров, которыми я окутала себя, стремясь найти убежище. Хотя бы временное. Но минуты беззаботного спокойствия видимо истекли, и мне нужно было возвращаться. Как-то уж слишком быстро.
Нахлынувшие разом воспоминания без устали продолжали терзать мою и без того изъеденную душу. Стало горько и тошно. Я взглянула на полную кружку и поняла, что и это меня больше не спасет. Я вздохнула и вернула на монитор дневник. Лучше смотреть на строчки, чем на заставку с безмятежным расслабляющим пейзажем.
- Ну, за нас. Вернее за меня. За то, что от меня осталось, - негромко произнесла я тост, глядя в равнодушно-бездушный экран монитора.
Приблизив кружку к безликому пространству, я слегка коснулась его, словно чокнувшись. И это было символом одиночества, ставшего моим единственным и постоянным союзником.
Неожиданно мной овладело какое-то странное чувство. Возможно, это силой погребенные мной под завалами собственного я чувства рвались наружу, просили выхода, свободы. Мне вдруг показалось мое положение глупым до безобразия. Что только я виновата в проблемах, которых на самом деле и нет. Что это я заварила весь этот комично-трагический фарс. Это было очередным способом пожалеть себя, как утешить свое уязвленное самолюбие, возможно даже открыть в себе что-то новое, но лишь для того, чтобы затем вновь вернуться назад в свою серую скучную обыденность, представлявшейся мне как один бесконечный праздник, бывший на самом деле не более, чем очередным заблуждением, перевиранием всего. Но это продолжалось лишь несколько секунд. Старое всколыхнулось лишь, для того чтобы вновь потонуть где-то глубоко в развалинах прошлого. Теперь уже навсегда. Это было пятном прошлого, ненадолго затуманившим сознание. Но не достаточно сильным, чтобы удержаться и закрепиться. Чтобы восстановить свои силы, свое действие и меня. Новая истина свергла ее, низринув в пучину памяти, сделав лишь воспоминанием. Одним из многих в том малом, что у меня осталось. А слабая попытка была лишь способом защиты. От того, что навалилось на меня. Скрыться от неожиданно открывшейся мне реальности всего происходящего. Возможностью вернуться к беззаботной жизни без размышлений и без вечных проблем. Незнание дарит успокоение. Оно как удавка овивается вокруг шеи, но ты не только не пытаешься ее скинуть, но и рад этому. Ты всячески ее поощряешь.
Но к чему сейчас об этом. Это было, казалось, так давно. От своей я уже избавилась. А за остальных людей я не в ответе. Каждый находит то, что ищет.
Неожиданно подступили слезы. Я думала, что уж они-то оставят меня в покое. Что мне уже все безразлично. Но это был очередной обман. Когда рушится все, что имело для тебя значение, не так-то просто забыть об этом. Свыкнуться с новой реальностью, с новой мыслью, с новой жизнью. Приспособиться, стать новой в новом. Ведь все исчезло, оставив после себя лишь жадную черноту пустоты. И одну меня посреди этого бездонного пространства. И сейчас мне было необходимо все начинать сначала. Все возводить с нуля.
Слезы подступили с новой силой. Но это были слезы не жалости, а грусти и скорби по утраченному, по умершему. И если оно их не достойно, то, что же тогда достойно. Слезы как падающие с неба звезды осветили меня в моей пустой жизни.
Это не мир стал другим, это я стала воспринимать его по-другому. Между мной и остальными людьми прошла еле заметная стена отчуждения и непонимания. Я знала, что не одинока в этом. Есть и другие люди, которые, так же как и я лишились всего. И словно дрейфующие баржи в океане, плавали сейчас в пространстве жизни и не знали, куда деть себя, всюду натыкаясь на таких людей, которыми и они были когда-то, и с которыми теперь у них нет ничего общего кроме прошлого.
Одним большим глотком я допила содержимое кружки и со стуком поставила ее на стол.
Меня стало мутить от всего выпитого. Стало противно за саму себя. Никогда не уважала людей, ищущих свободу в выпивке. Прибегающих к ней как к последнему средству. Как к лазейке из неизбежного. Но она всякий раз приводила обратно. И так повторялось снова и снова. Пока сознание не сгорало либо не могло больше мириться с этой неизбежностью. И человек исчезает навсегда. А вот он есть, а вот его нет.
Мне вчера попало по первое число. Конечно, я замела все следы своего пьянства. Но пропажу алкоголя заметили почти сразу. Да и вечером после попойки мне было плохо. Почти весь его я провела в ванной. Твердо решила после такого, что больше не буду так делать. Да, было ощущение легкости. Было хорошо. Но потом еще хуже. И чем дальше уходишь, тем больше требуется. А я на это согласиться не могла. Ну, уж нет. Только не так. Не сейчас. После всего это было бы верхом глупости. Осознание горело ярким пламенем, а я пыталась его заглушить, залить спиртным. Реветь от одиночества, зная, что никто больше не поймет. Никто не утешит. Никому не будет до меня никакого дела. А ведь человеку так важно получить эту малость. Чтобы его просто выслушали, поняли. Молчаливо, пускай это и будет всего лишь иллюзией понимания. Но лишь бы не строили рож, не смеялись и не тыкали пальцами, выставляя на посмешище. Этого мне не пережить. Лучше скрываться и скрывать, чем получить плевок.
«За правду раньше забивали камнями, - вспомнилась мне одна история из Библии, - И камни бросали все. Взрослые и дети. Женщины и мужчины».
Звезд с небес я не хватала. Конечно, камнями меня забивать никто не собирался, но и понимания со стороны близких мне когда-то людей вряд ли удастся найти. Меня попросту сочтут не совсем в уме, не здоровой. Начнут сторониться, смотреть на меня с жалостью. А потом просто упекут куда-нибудь дальше для собственного спокойствия и облегчения. А ведь мне это совсем не надо. Там я буду лишней. Ведь я не такая. Я просто знаю правду. Теперь. Я знаю основу, и я знаю смысл. Но не знаю, как применить все это к себе. И кто теперь я, мне тоже не известно. Я была личностью, а стала никем. Я в поиске себя. Тщетные усилия понять эту простую истину доставляли мне боль.
«Неужели мне теперь так и придется мучиться до конца дней своих».
Я потеряла себя. Свою индивидуальность. Я не знаю себя. Я похоронила это так глубоко, что вытащить на свет наружу нет никаких шансов. Быть может, произойдет чудо или мне повезет. Но одна я не справлюсь. Мне нужна помощь.
«Завтра нужно вернуться к жизни. Завтра нужно выйти из дома. Придти в институт, встретиться с ними. Всеми. Но как себя вести, что говорить, что делать? Я не знаю».
Меня охватила паника. Я закусила губу от отчаяния, от остроты этой мысли, что, словно вспышка, высветилась в моем сознании. С этими мыслями я и уснула.
Я смотрела прямо на него. На того человека, к которому, как мне казалось, до вчерашнего дня я испытывала некие чувства. Привязанность, симпатия, возможно, что и больше. Но это было так давно. С тех пор прошла целая жизнь. Я сидела на своем месте и просто смотрела на него. И не испытывала ничего, кроме странного чувства. Его нельзя было описать. Оно ему просто не поддавалось. Странное и доселе неизведанное, придавало всему привкус незаконченности, еще большей непонятности.
«Он был мне нужен. Я нуждалась в нем. В его понимании и защите. Я готова была посвятить ему себя. Но сейчас я смотрю на это как бы со стороны. Словно это все было не со мной. А всего лишь немой участник закрытого показа треволнений чьей-то души».
Сейчас я была абсолютно спокойна и смотрела на него без всяких чувств и эмоций. В моей душе не шевельнулось ничего. Лишь непонимание от того, как может сильно измениться человек за столь короткое время. Стать другим или застыть на промежуточной стадии, как и произошло со мной. Когда я была кем-то и перестала им быть, но еще и не нашла новую себя. Не осмыслила, не превратилась. Зависла посредине, не зная, что делать. Может, в таком состоянии вполне естественно не испытывать никаких чувств.
«Вправе ли я теперь претендовать на него? – спросила я себя, - Я могла быть с ним, пока была личностью. Но сейчас, пока я не разберусь в себе, пока я не приму новую личину и не сольюсь с ней в единое целое, я не имею на это право. Я никто для себя, а уж для него и подавно. Зачем ему серость и пустота».
От этих мыслей мне стало не по себе. Но, в сущности, это было правдой. И от этого никуда не деться. Придется забыть обо всем и выйти в мир лишь после того, как я разберусь в себе. Решу, кто я теперь, и на что я имею право, а на что нет. Чего я лишилась, что приобрела. Что стоит забыть, а что стоит переосмыслить, что можно оставить, а от чего навсегда отказаться. Это будет долго, и будет стоить мне немалых усилий. Но это было просто необходимо. Иначе я навечно буду заточена в темницу своего «Я». Я лишь в начале пути. И чтобы найти себя и добраться до цели мне предстоит понять себя, узнать себя ту, кем я всегда была где-то в глубине своей безмерной души. Что было раньше невесомо незаметно, а теперь тянет меня как камень вниз.
Неожиданно у меня разболелась голова. Она в один миг превратилась в огромный раскаленный шар, внутри которого что-то сжималось и расширялось. И это было невыносимо. Против сил я издала короткий стон. Все внимание тут же было обращено на меня.
- Тебе не хорошо? – поинтересовалась преподавательница.
Я не нашла в себе сил ответить, лишь слегка качнула головой, что не прошло бесследно и моя голова взорвалась новой волной адской боли.
Ничего, не видя и никого не слыша, я собрала свои вещи и под сочувствующие взгляды вышла из кабинета. Прочь от всех. Я хотела только одного – быстрее попасть домой, и лечь в постель. Попытаться унять эту боль, заглушить. Но она терзала меня с все возрастающей силой. Казалось, что ничто не способно ее удовлетворить, заткнуть, насытить.
Я стояла в коридоре и смотрела на свое отражение в зеркале. Долго, пристально, изучающе. На свое лицо, глаза, губы, нос. Подмечая любую мелочь. Изучая каждое проблемное и удачное место. Не скажу, что я красавица. Не хочу врать. Но и никакой меня тоже не назовешь.
«Симпатичная», - таков был мой окончательный вердикт.
Неожиданно меня охватило какое-то странное чувство. Не злость, но что-то очень близкое к ней. Поддавшись порыву, я достала косметичку. Найдя самые темные тени и подводку, я принялась себя раскрашивать. Двойной слой туши, тени и подводка снизу и сверху. На губы я нанесла ярко красную помаду. Посмотрев на себя в законченном варианте в зеркало, я слегка оторопела. Я понравилась себе. Сейчас мои глаза были яркими и завораживающими почти гипнотическими. Я смотрела прямо и зло, чуть наклонив голову, так что взгляд получался как бы исподлобья. Кроваво красные губы изогнула пренебрежительная ироничная ухмылка, что сделало образ законченным. Откинув голову назад, я взмахнула копной волос. И негромко рассмеялась. Настроение стало игриво-агрессивным. Я почувствовала себя супер. Думаю, в таком виде меня вполне могли бы утвердить на роль роковой красотки в каком-нибудь фильме. Или на роль стервы-злодейки. Пожалуй, последняя подошла бы даже больше. Не тянула я сейчас на добрую и сладенькую девицу, помогавшую главному герою в постели и на поле боя.
Головная боль вернулась неожиданно, в одну секунду. Вот ее не было, и голова была кристально чиста и свободна. А вот она появилась и расколола мир надвое. И сразу все стало ненужным, мелочным, суетным. Я посмотрела на себя в зеркало и не узнала себя.
«Боже, кто это? Я не знаю ее», - я закрыла отражение рукой и отвернулась не в силах больше на него смотреть, как будто именно оно было причиной этой адской боли.
Из глаз потекли слезы, я резко стерла их, размазывая по лицу вместе с косметикой. Тушь, тени, подводка, и соленая влага все смешалось и противной тягучей массой застыло на щеках. Было противно от этого и от себя самой. В эту секунду я ненавидела себя. Я отняла ладонь от зеркала, где остался жирный отпечаток, и посмотрела на себя вновь.
- Я ненавижу тебя, - гнев смешался с отвращением, - Ненавижу.
Я сползла по стене на пол и обхватила голову руками. Было ощущение, что она увеличилась в объеме во много раз и вот-вот лопнет. Это было невыносимо. Внутри меня что-то стонало и выло. Сердце защемило. Я не понимала, что происходит. Я готова была биться головой об стену лишь бы прекратить эти мучения. Это было невыносимо. Во много раз сильнее и мучительнее, чем когда-либо. И оно крепким обручем обхватило меня с головы до ног. Впилось словно изголодавшееся чудовище всеми сотнями тысяч своих зубов.
В последнее время это стало моим нормальным состоянием. Сон и головные боли. Но не так, как сегодня. Даже отдаленно не так. Ну, позудит немного, поломит виски. Но сейчас было ощущение, что в голове у меня пульсирует раскаленная игла, она входит все глубже и дальше. Одновременно с ней бьет огромный молот, и этот звук пробирает до самого естества.
Я встала и прошла на кухню, принять обезболивающее. Походка была шатающейся нетвердой. Мир стал каким-то другим. Все плыло у меня перед глазами, стало каким-то нереальным, ненастоящим. Аккуратно по стеночке я дошла до кухни. Дрожащими руками достала пачку таблеток, налила стакан воды. Опрокинув на себя половину содержимого, мне все же удалось выпить лекарство. С громким стуком поставив стакан в мойку, я направилась в свою комнату.
Это было огромным ни с чем несравнимым облегчением. Я лежала, ощущая, как боль нестерпимым всепожирающим пламенем прокатывается у меня под кожей. Я даже начала к ней привыкать, а может начало действовать обезболивающее. Я подняла глаза к потолку. Вместо забавных улыбающихся звездочек я увидела что-то расплывчатое, непонятное, зыбкое. Я прищурилась, силясь разглядеть, но это оказалось мне не под силу. Глаза стали закрываться, сон наступал на меня, и не было сил противиться ему.
«Я приняла слишком много таблеток», - мысль вспыхнула и погасла не оставив после себя ничего.
Ничего, ничего, ничего. Кроме густой непроницаемой ночи. Она была безвкусной и бесцветной. Там не было жизни, света, чувств, ощущений. Сознание холодное и пустое было всего лишь гостем. Случайным путником, ставшим на долгую секунду вечности частью этой безмолвной густой ночи. Заразившись его невыразительностью и беспечностью. Здесь было пусто. Вернее здесь не было ничего кроме пустоты.
Здесь не было законов, правил и принципов. Жизнь исключалась здесь как нечто чужеродное и ненормальное, совершенно неестественное. Одиночество вселяло страх. И боязнь остаться здесь навсегда. Одной, одному, одним…
«А кто это я?»
И действительно, кто? Это было непонятно. Знаний об это не было. Воспоминаний не было. Сознание было абсолютно чистым. Оно ничего не помнило, ничего не знало. Кто оно, где оно, что было, что есть, что будет дальше, почему и зачем. Все это было далеко и непонятно. Но это не интересовало. Единственным чувством был страх. Страх пустоты и одиночества. Остаться здесь, значит умереть. А что значит жизнь? Вопросов было много. Они рождались и умирали, так и не находя ответов. Как ростки, посаженные слишком глубоко, так и не сумевшие пробиться сквозь толщу земли к свету.