Jose Emilio Pacheco. Бои в пустыне

 
               

                Памяти Хосе Эстрада,
                Альберто Исаака и Хауна Мануэля Торреса,
                И Эдурадо Мехия



                The past is a foreign country. They do things
                differently there.

                L. P. Hartley: The Go-Between (1)


ГЛАВА  I

СТАРОЕ ДОБРОЕ ВРЕМЯ


Я вспоминаю, я не могу вспомнить: в каком году это было? Уже появились супермаркеты, но телевидения ещё не было, только радио: приключения Карлоса Лакруа; Тарзан; Одинокий рейнджер; Безумный монах; Легион Рановстающих; Дети-всезнайки; Доктор I.Q, Легенды улиц Мехико; Пансеко (2)… Докторша по сердечным делам давала советы одиноким людям прямо из своей клиники. Пако Мальгесто рассказывал о корриде, Карлос Альберт вёл передачи о  футболе, Маго Септьен –  о бейсболе. По улицам разъезжали первые автомобили, выпущенные после войны: Паккарды, Кадиллаки, Бьюики, Крайслеры, Меркурии, Хадсоны, Понтиаки, Доджи, Плимуты, Де Сото(3). Мы ходили на  фильмы с Эрролом Флинном и Тайроном Пауэром (4), на утренние сеансы с одним или двумя фильмами и с эпизодом из какого-нибудь киносериала: «Нашествие  Монго» (5) был моим любимым. Повсюду звучали популярные песни «Без тебя», «Ослица», «Глиняный кувшин», «Уличный оркестр», «Влюблённое сердце»(6).  Снова со всех сторон раздавалось старое пуэрто-риканское болеро:

Каким бы высоким не было небо,
Каким бы глубоким не было море,
Нет в мире такой преграды,
Которую не преодолеет моя любовь.

Это был год полиомиелита: в школах было полно детей с ортопедическими аппаратами; ящура: по всей стране больной скот пристреливали десятками тысяч; наводнений: центр города снова превратился в озеро(7) и люди передвигались по улицам на лодках. Поговаривали, что следующая буря взорвёт сточный канал и тогда всю столицу зальёт сточными водами.

- Подумаешь, важность, - парировал  мой брат. - При Мигеле Алемане(8) мы и так живём по уши в дерьме.

Лицо сеньорпрезидента было повсюду: на огромных прославляющих его картинах, на льстящих ему портретах, на вездесущих плакатах, где в аллегорической форме изображался прогресс, достигнутый при  Мигеле Алемане, и на которых он олицетворялся с Богом-Отцом; в памятниках в его честь... Публично все ему низкопоклонствовали, за глаза поливали грязью безмерно.

Мы писали тысячи раз в тетрадь наказаний: Я должен быть послушным, я должен быть послушным, я должен слушаться своих родителей и учителей. Мы изучали национальную историю, национальный язык, географию федерального округа(9): реки (тогда ещё были реки), горы (горы тоже были видны). Это был старый добрый мир. Взрослые жаловались на инфляцию, на сильные изменения в жизни, на автомобильные пробки на дорогах, на безнравственность, на шум, на преступность, на толпы народа, на обилие иностранцев(10) и попрошаек, на коррупцию, на безмерное обогащение немногих и бедность всех остальных.

Газеты сообщали: мир переживает опасные  времена. Призрак последней войны уже на горизонте. Зловещим символом нашего времени стал атомный гриб. Но надежда всё-таки была. Наши учебники утверждали: на карте Мексика имеет форму рога изобилия. К невообразимому  двухтысячному году предвещалось – не уточняя, каким образом мы  добьёмся этого – грядущее процветание и всеобщее благоденствие. Чистые города, в которых всё по закону, без бедных, без преступности, без пробок на  дорогах, без мусора. У каждой семьи – свой ультрасовременный дом аэродинамичной формы (слова того времени. У всех всё есть. Машины будут выполнять всю работу. На улицах будет полно деревьев и фонтанов, автомобили будут ездить без грохота и дыма, без аварий на дорогах. Рай на земле. Утопия, в конце концов, станет реальностью.

Мы тоже старались модернизироваться, вставляя в нашу речь словечки и выражения, которые сначала звучали как карикатурные «испанглиши» в фильмах про Тин-Тана(11), а затем незаметно омексиканились: tenqu;u, oquеi, uasamara, sherap, sorry, uan mоment pliis (12). Мы стали есть гамбургеры, паи, пончики, хот-доги, молочные коктейли, айс-крим, маргарин, арахисовое масло. Кока-кола вытеснила  освежающие напитки из каркаде, лайма, травяного чая. Бедняки по-прежнему пили тепаче 13). Наши отцы начали приучаться к хайболу(14), хотя, как заявляли они вначале,  от него пахло лекарствами. В моём доме текилы нет, говаривал мой дядя Хулиан. Я предлагаю гостям только виски – вкусовые пристрастия мексиканцев надо «отбеливать».



1. Прошлое – это чужая страна. Там все по-другому. Лесли Поулз Хартли, «Посредник»
2. Мексиканские радиопередачи: «Приключения Карлоса Лакруа» - детективная программа;  "Безумный Монах" – приключенческие передачи; "Дети-всезнайки" -  передача, в которой на улице можно было проверить знание детей и поощрить из за это; «Легенды улиц Мехико» - передача, которая велась в стихотворной форме; "Пансеко" – комедийная программа,  которую вёл артист театра и кино Артуро Эрнесто Элисондо, по прозвищу Panzon Panseco  –  пузатый сухарь; в передаче "Dr. I.Q.." корреспондент задавал в кинотеатрах вопросы людям и ыручал призы за правильные ответы
3. De Soto— марка автомобилей, выпускавшихся в США с 1928 по 1961 год с эмблемой испанского конкистадора Эрнандо де Сото
4. Эррол Флинн у Тайрон Пауэр - популярные в 40-50 гг. американские актеры, игравшие в приключенческих и романтических фильмах
5. Серия из фантастического киносериала 1936 года о Флэше Гордоне, рассказывающий о трёх учёных с Земли, прилетевших на планету Монго, чтобы победить злого императора Минга Беспощадного.
6. «Без тебя» – песня 1950 гг. в исполнении аргентинского певца Уго дель Карриль; Рондилья (La rondilla – уличный ансамбль гитаристов) – музыкальный фильм 1949 г;
«Ослик» – песенка из фильма «Три уастека»  «Los tres huastecos”. Уастеки - (самоназвание те'енек) – индейская народность в северо-восточной Мексике;
 «Глиняный горшок» (La mucura)– колумбийская песенка, а также пятиминутный  фильм, в котором актриса танцует мамбу с глиняным горшком на голове и поет песенку;
Песня «Amorcito corazon» (Влюблённое сердце) – символ мексиканской массовой культуры.
7. Древний Мехико (Теночтилян) был построен посередине озера Тескоко, улицами города служили каналы
8. Мигель Алеман Вальдес (исп. Miguel Alem;n Vald;s) — мексиканский политический деятель, президент Мексики с 1946 по 1951 гг., при котором коррупции в стране достигла особых масштабов
9. Мехико-Сити и прилегающие к ней территории выделены в отдельный федеральный округ
10. Мигель Алеман пытался поднять экономику страны при помощи иностранного капитала, в основном США
11. Tin-Tan – известный мексиканский актер-комик Germ;n Vald;s
12. англ. thank you; OK; what's the matter; cheer up; sorry; one moment please – спасибо; ОК; в чём дело; не унывай!; секунду, пожалуйста
13. Тепаче – один из традиционных напитков Мексики,  в основном из перебродившей кукурузы
14. Jaibol – популярный в США коктейль из алкогольного и слабогазированного напитков


ГЛАВА II

БЕДСТВИЯ ВОЙНЫ


На переменах мы ели булки со сливками, каких потом я никогда не ел. Играли в арабов и евреев. Только что образовался Израиль, и шла  война против Лиги арабских государств. Ребята, кто на самом деле был арабом или евреем, общались, только чтобы оскорбить друг друга или подраться. Бернардо Мондрагон, наш учитель, говорил им:

- Вы родились здесь. Вы такие же мексиканцы, как и ваши одноклассники. Не перенимайте чужую ненависть. После того, что было недавно - бесчисленные убийства, лагеря смерти, атомная бомба, миллионы и миллионы смертей -  завтрашний мир, мир, за который будете отвечать вы,  должен быть без преступления и бесчестья.

На задних рядах раздавался смешок. Мондрагон грустно смотрел на нас, словно спрашивая себя, что будет с нами через годы, сколько бед и несчастий нас ждёт впереди.

К тому времени былое могущество Османской империи(1) было похоже на свет потухшей звезды: Для меня, пацана из района Рома(2), все арабы и евреи были турками. «Турки» не казались мне такими непонятными, как Джим, который родился в Сан-Франциско и говорил без акцента на двух языках; или Тору, выросший в концлагере для японцев; или Перальта и Росалес. Они не платили за обучение, но сами получали материальную помощь и жили они в трущобах района Докторес(3). Улица Пьедад(4), тогда ещё не переименованная в проспект Куаутемок(5), и парк Уруэта были невидимой пограничной линией между Рома и Докторес. Ромита(6) же была отдельным государством.

- Там подстерегает Человек-с-мешком 7), страшный Похититель детей. Если ты пойдешь в Ромита, деточка, он тебя похитит, вырежет глаза, отрежет руки и язык и заставит просить милостыню, а все деньги будет забирать себе. Днём он обыкновенный нищий, а по ночам, благодаря нещадной эксплуатации своих жертв, превращается в элегантного миллионера.

Страшно приближаться к Ромита. Страшно ездить на трамвае по мосту на проспекте Койокан: только рельсы и шпалы; внизу грязная речка Ля Пьедад, которая во время дождей выходит из берегов.

До войны на Ближнем Востоке главным развлечением в нашем классе было дразнить Тору:

- Япошка-китаёшка, скушай-ка какашку!
- Давай, Тору, кинься на меня, я воткну в тебя пару флажков!8)

Я никогда не участвовал в этих издевательствах. Представлял, что чувствовал бы я, если бы был единственным мексиканцем в одной из школ Токио, и как страдал Тору от американских фильмов, в которых японцы, изображённые жестикулирующими обезьянами, умирали тысячами. Тору, лучший ученик в классе, отличник  по всем предметам, никогда не выпускал из рук книгу. Он владел джиу-джитсу. Как-то его достали, и он чуть не разнёс Домингеса в клочья и заставил его просить прощения на коленях. Больше никто никогда не связывался с Тору. Сегодня он руководит одним японским предприятием, и четыре тысячи мексиканцев  пашут на него.

- Я из Иргуна!(9)
- А я из арабского легиона, падай!(10)

Начинались бои в пустыне. Пустыней мы называли внутренний двор, красный то ли от пыли туфа, то ли от красного кирпича, без единого дерева, без зелени, с какой-то бетонной коробкой в глубине двора. Там был скрытый проход, сделанный во времена религиозных преследований(11), чтобы можно было выйти за угол дома и скрыться на другой улице. Проход это нам представлялся чем-то, оставшимся чуть ли не с доиспанских времен(12). Хотя в те годы от восстания кристерос(13) нас отделяло гораздо меньше времени, чем сейчас от нашего детства. Восстание, которому семья моей матери не просто сочувствовала. И двадцать лет спустя в её семье продолжали чтить мучеников вроде падре Про и Анаклето Гонсалес Флорес(14). Однако никто не вспоминал о тысячах убитых крестьянах, о тех, кто проводил аграрную реформу в жизнь, о сельских учителях,  о солдатах-новобранцах.

Но ничего этого я не понимал: война, любая война была для меня всего лишь тем, что показывают в фильмах. В ней рано или поздно побеждают хорошие (а кто они – хорошие?). К счастью, в Мексике не было войны с тех пор, как генерал Карденас(15) подавил мятеж Сатурнино Седийо. Но мои родители не очень-то верили в мирную жизнь, потому что их детство, отрочество и юность прошли на фоне непрерывных войн и расстрелов.

Но в том году, кажется, всё было очень хорошо: в школе то и дело прерывались занятия для того, чтобы отвести нас на торжественное открытие дорог, проспектов, плотины, спортивных сооружений, больниц, министерств, громоздких зданий – больше похожих на груду камней. Президент открывал даже незаконченные огромные памятники самому себе. Часы и часы на солнце, не двигаясь, без воды – Росалес принёс лаймы,  они хорошо  утоляют жажду, попроси у него один – в ожидании прибытия Мигеля Алемана. Молодого, улыбчивого, обаятельного, яркого, окружённого свитой, машущего рукой с грузовика  с откинутыми бортами. Аплодисменты, конфетти, серпантины, цветы, девушки, солдаты (всё ещё во французских касках (16), вооружённые молодчики (их ещё не называли тогда гуарурас – наемные убийцы), неизменная старуха, которая прорывается через ряды военных и неизбежно попадает в фотообъективы именно в тот момент, когда преподносит сеньорпрезиденту букет роз.

У меня было несколько приятелей, но ни один не нравился моим родителям: Хорхе был сыном генерала, который воевал против кристерос; у Артуро родители разошлись и он жил на иждивении у тёти, которая зарабатывала гаданием на картах; у Альберто овдовевшая мать работала в туристическом агентстве, а порядочная женщина не должна выходить из дома. В том году я подружился с Джимом. На торжественных открытиях, которые уже стали нормой жизни, Джим говорил:

- Сегодня там будет мой папа. - И потом показывал: - Видите папу? В тёмно-синем галстуке? Вот там, рядом с президентом Алеманом.

Но невозможно было различить кого-то среди гладко причесанных льняным отваром и фиксатором Глостора голов. Хотя его фотографии публиковались часто. У Джима был полон рюкзак газетных вырезок.

- А вы видели моего папу в «Эксельсиоре»?(17)
- Странно: вы совсем не похожи.
- Ага, говорят, что я весь на маму. Но ничего, когда вырасту, я буду похож на папу.



1. Тюркское государство, созданное в 1299 году. Охватывало часть Европы, Азии и Африки. Правление османской империи длилось 623 года.
2. Рома (colonia Roma) – район для среднего класса в Мехико-Сити
3. Докторес (colonia Doctores) – рабочий район в Мехико-Сити
4. Один из муниципальных округов Мехико-Сити
5. Куаутемок – ацтекский вождь. Когда испанцы пытали Куаутемока на пыточном станке, один ацтек стал просить испанцев о снисхождении. Куаутемок непреклонно ответил: «Я наслаждаюсь, как если бы лежал на ложе из розовых лепестков».
6. Ромита (La Romita) – квартал в районе Roma. В 20 веке считался социально опасным.
7. El hombre del Costal - человек, который ходит по тёмным улицам, перекинув через плечо мешок, в который прячет похищаемых детей. Характерный персонаж в испаноязычном фольклоре, чтобы пугать детей и заставить их вернуться домой пораньше.
8. Дразнилка, основанная на созвучии слов Тору и Торо. Торо - бык в корриде, которому всаживают в загривок флажки, чтобы разъярить его.
9. Иргун Сионист - еврейская подпольная военизированная организация, действовавшая на территории Палестины с 1931 по 1948 гг. (викип.)
10. Арабское воинское формирование
11. Имеется в виду восстание кристерос (см. ниже)
12. То есть со времён ацтеков, до завоевания страны испанцами
13. Восстание кристерос — военный конфликт в Мексике 1926—1929 гг. между федеральными силами и повстанцами кристерос (от исп. Cristo — Христос) - сторонниками католической церкви против антиклерикальной политики президента Кальеса
14. Падре Pro - священник, казненный без суда и следствия после того, как президент страны Альваро Обрегон был убит католическими экстремистами. Анаклето Гонсалес Флорес – руководитель восстания кристерос в штате Халиско.
15. Ласаро Карденас -  мексиканский государственный, военный и общественный деятель, лауреат Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» (1955). После того, как правительство Карденаса национализировало в марте 1938 г. нефтяные предприятия, принадлежавшие американскому и британскому капиталу, Мексика столкнулась с сильнейшим давлением извне. США и Великобритания начали экономический бойкот страны, были прерваны дипломатические отношения между Великобританией и Мексикой. США силами местной реакции развернули кампанию диверсий на мексиканских нефтепромыслах, а в мае 1938 г. на англо-американские деньги был организован мятеж генерала Сатурнино Седийо. Карденас направил федеральные войска подавить мятежи, и Сатурнино Седийо был убит в ходе боевых действий.
16. Имеется в виду последующее изменение модели военной формы с французской на американскую
17. Ежедневная мексиканская  газета


ГЛАВА III

АЛИ-БАБА И СОРОК РАЗБОЙНИКОВ

Было странно, что его отец занимал столь важный пост в правительстве и имел такие огромные связи в деловом мире, а Джим учился в школе для mediopelo(1), больше подходящей для тех, кто жил в пришедшей в упадок Роме, а не для сына влиятельного человека, близкого друга и университетского однокашника Мигеля Алемана, гребущего миллионы и миллионы  с каждой президентской инициативы:
с каждодневно подписываемых контрактов,
с продажи земель в Акапулько,
с лицензий на импорт,
с разрешений на строительство,
с открытий филиалов компаний США… 
с установки на крышах домов тинакос(2) с канцерогенным асбестом;
с перепродажи ворованное сухое молоко  для бесплатных завтраков из школ для неимущих;
с подделки вакцинs и медикаментов;
с беспредельной контрабанды золота и серебра;
с необъятных земельных территорий, которые покупались за гроши за квадратный метр, а через пару недель объявлялось, что в этом месте будут строить автомагистраль или какие-то объекты инфраструктуры, что повышало стоимость этой земли в десятки тысяч раз.

Перед очередной девальвацией сотни миллионов песо обменивались в доллары и переводились в банки Швейцарии.

Ещё более непонятным было то, что Джим жил со своей матерью в доме не на Лас-Ломас, или, по крайней мере, в Полянко(3), а в обыкновенном доме на третьем этаже неподалёку от школы. Странно.

- Не так уж и странно, сплетничали  на переменах,  - мать Джима – л ю б о в н и ц а этого типа. А его настоящая жена - просто  безобразная старуха, которая часто мелькает в светской хронике. Заметь, как только где-то проводится благотворительная акция для детей из бедных семей (хе-хе, мой папа говорит, что сначала их превращают в нищих, а потом бросают им подачку), она тут как тут: ужасная, толстущая. Смесь мамонта с попугаем ара. А мама Джима, наоборот, очень молода и очень красива, некоторые вообще считают, что это его сестра.

- А Джим, - встревал в разговор Аяла, - вовсе и не сын этого ублюдка и вора, который имеет Мексику как хочет, а одного американского журналиста, который увёз его маму в Сан-Франциско, но так и не женился на ней.

- А этот Сеньор не очень хорошо относится к бедняге Джиму. Говорят, у него полно женщин, вплоть до кинозвёзд и всё такое. Мама Джима – всего лишь одна из многих.

- Неправда, -  отвечал им я. - Не надо так. Вы бы хотели, чтобы о ваших матерях говорили такие вещи?

Никто не осмеливался сказать подобные вещи Джиму в лицо, а он, словно догадываясь о сплетнях, твердил своё:

- Я мало вижу своего папу, потому что он мало бывает дома, он много работает на благо Мексики.

- Ну конечно, - отвечал Алькарас, - на благо Мексики. Али-Баба и сорок воров. У нас дома говорят, что они крадут вплоть до того, чего нет. Каждый в правительстве Алемана – вор, это шайка воров. Так что, обокрав нас, глядишь, он купит тебе новый свитерок.

Джим подрался с ним и больше ни с кем не хотел разговаривать. Не представляю, что было бы, если бы он услышал, что говорят о его матери. (Когда Джим был поблизости, нападки одноклассников ограничивались лишь Сеньором). Мы подружились с Джимом, потому что я не осуждал его. Он-то в чём виноват? Никто не выбирает, как родиться, где родиться, когда родиться, от кого родиться. И уже никто не собирался на переменах играть в войну. Сегодня евреи взяли Иерусалим, но завтра придёт возмездие от арабов.

По пятницам после школы я шёл с Джимом в "Рома", "Ройяль", "Балмори"  – этих кинотеатров уже нет. На фильмы с Лесси(4) или с юной Элизабет Тейлор. И на наш любимый, наверное, тысячу раз виденный сеанс, где показывали сразу три фильма: про Франкенштейна, Дракулу и про Человека-волка. Или сеанс из двух фильмов: "Бог – мой второй пилот" и "Приключения в Бирме". Или на тот, который падре Перес-дель-Вайе любил показывать по воскресеньям в своем Клубе Авангард(5): "До свидания, мистер Чип". От этого фильма мне было так же грустно, как от Бэмби. Когда года в три-четыре я впервые увидел этот диснеевский фильм, я так плакал, когда охотники убили маму Бэмби, что меня вывели из кинотеатра. В то время во время войны были убиты миллионы матерей. Но я не знал этого и плакал не из-за них или их детей – хотя в "Синеландии"(6), вместе с мультфильмами Дональд Дак, Микки Маус, морячок Папай, дятел Вуди, Багс Банни показывали и хронику: бомбы, падающие на города, пушки, бои, пожары, руины, трупы.



1. mediopelo (досл. – волос средней длины) – уничижительный термин, относящийся к тем, кто принадлежит к социальному классу  ниже среднего
2. tinacos – резервуары для воды. В странах Латинской Америки система водоснабжения иная: на плоских крышах домов устанавливают tinacos. Современные  tinacos изготавливают из пластика, но  раньше их делали из асбеста. Сейчас асбестовые бочки можно увидеть на очень старых домах
3. районы знати в Мехико-Сити
4. популярный фильм о собаке Лэсси
5. клуб Авангард – клуб бойскаутов для мальчиков ниже среднего класса, посещающих католические школы


ГЛАВА Iv

МЕСТО ПОСЕРЕДИНЕ


Нас было столько детей в семье, что я не мог пригласить Джима к себе домой. Моя мама вечно убирала за нами, готовила, стирала, мечтая купить стиральную машину, пылесос, блендер, кастрюлю-скороварку, электрический холодильник. (Наш холодильник был из тех последних моделей, в котором продукты охлаждались пакетом льда, который менялся каждое утро). В ту пору кругозор моей матери был ограничен теми понятиями, которые ей внушили в родительском доме. Она не считала за людей тех, кто не был родом из Халиско(1). Называла инородцами остальных мексиканцев и особенно не любила столичных. Ненавидела район Рома, потому что её начали покидать хорошие семьи и теперь тут в основном жили евреи, арабы и южане: из Кампече, Чапаса, Табаско, Юкатана(2). Она постоянно ругала Эктора, которому уже исполнилось двадцать лет, он поступил в университет, но вместо того, чтобы ходить на занятия, неделями пропадал в свинг-клубах(3), на бильярде, в барах и борделях. Его страстью были женщины, политика и автомобили.

- Все так недовольны военными, - говорил он, - ну так смотрите, что стало со страной, когда президентом избрали гражданское лицо. Мексика с  генералом Энрикес ГусмАном(4) могла бы процветать, как  сейчас Аргентина с генералом Пероном(5). Вот увидите, вот увидите, что здесь будет в 1952 году. Хочет институционно-революционная партия(6) или нет, но Энрикес ГусмАн будет президентом.

Мой отец всё время пропадал на своей мыловаренной фабрике, которая чахла день ото дня из-за конкуренции с известными торговыми марками США и их навязчивой рекламой. По радио постоянно рекламировали новые моющие средствах: Ace, Fab, Vel, и выносили приговор: мыло ушло в прошлое. Пена новых стиральных порошков, о вреде которых ещё не знали, гарантировала чистоту, комфорт, удобство, а для женщин - освобождение от прежних бесконечных часов стирки, - обернулась для нашей семьи девятым валом, грозившим унести наше благополучие.

Монсеньор Мартинес, архиепископ Мексики, издал указом день молитвы и покаяния  против распространения надвигающегося коммунизма.

Не забуду то утро: на перемене я показывал Джиму одну из моих  Великих Малых Книг с иллюстрированными рассказами и с киношкой в верхнем углу страниц: фигуры, казалось, двигаются, если быстро пропускать страницы через большой палец, когда Росалес, который раньше никогда не связывался со мной,  крикнул:

- Эй, посмотрите на этих двух педиков. Давайте надаём им шалабанов.

Я кинулся на него с кулаками:

- Сукин сын, сам ты педик, мразь индейская.

Учитель разнял нас. У меня была разбита губа, у него – нос, кровь испачкала рубашку. После этой драки отец объяснил мне, что не надо никого быть высокомерным по отношению к кому бы то ни  было. Он спросил меня, с кем это я подрался.

- С этой скотиной, с индейцем Росалесом, - сказал я.

И папа сказал, что все в Мексике были индейцами, хотим мы этого или не хотим. Если бы индейцы не были так бедны, никто бы не использовал это слово как оскорбление: я обозвал  Росалеса «голодранцем». Папа объяснил, что никто не виноват в том, что он беден, и прежде чем давать такую оценку, надо хорошенько подумать, имел ли Росалес те же возможности, что и я.

Миллионер по сравнению с  Росалесом, рядом с Гарри Атертоном я был нищим. Годом раньше,  когда мы учились в Колехио Мехико(7), Гарри Атертон раз пригласил меня в свой дом на Лас-Ломас - с подземной бильярдной, с бассейном, библиотекой с тысячами томов в кожаных переплётах, кладовой, винным погребом, тренажёрным залом, сауной, теннисным кортом и шестью туалетами. (Почему в богатых мексиканских домах так много туалетов?) Его комната выходила в сад, спускающийся террасами, со старинными деревьями и искусственным водопадом. Гарри устроили не в американскую школу, а в мексиканскую, чтобы он узнал испаноязычный мир и с ранних лет начал присматриваться, кто будет его  помощником, кто вечным подмастерьем, кто прислугой, а кто подставным лицом.(8)

Сели ужинать. Его родители не удостоили меня и словом и всё время говорили по-английски.

- Honey, how do you like the little Spic ? He's a midget, isn't he?
- Oh Jack, please. Maybe the poor kid is catching on. Don't worry, dear, he wouldn't understand a thing. (9)

На следующий день Гарри сказал мне:

- Послушай, я тебе советую: научись пользоваться столовыми приборами. Вчера ты ел стейк вилкой для рыбы. И не хлюпай, когда ешь суп, не разговаривай с набитым ртом, даже маленькие кусочки прожевывай, а не глотай.

Совсем по-другому было у Росалеса. Я тогда только что перешёл в эту школу, потому что после кризиса на своём заводе отец не мог больше платить за моё обучение. Я пошёл к Росалесу списать что-то из обществоведения. Он был отличником, одним из самым грамотных в классе, с прекрасным слогом и почерком, и мы частенько списывали у него. Он жил в каком-то бараке, подпираемом балками. Протекающие трубы залили двор. В зеленоватой воде плавало дерьмо.

В двадцать семь лет его мать выглядела на пятьдесят. Она приняла меня очень приветливо, и, хотя не был специально приглашён на обед, меня усадили за стол. Кесадийяс 10) с мозгами, с которых стекал странный жир, похожий на автомобильное масло, вызывали отвращение. Росалес спал на циновке в прихожей, потому что новый сожитель матери выгнал его из единственной комнаты.



1. город и административный центр Гуадалахара. Гуадалахарцы считаются самыми красивыми людьми в Мексике, потому что в основном это белые потомки испанцев и французов.
2. южные районы Мексики
3. клубы, где пары меняются партнерами в сексе
4. Энрикес ГусмАн (Miguel Henr;quez Guzm;n) – мексиканский политический и военный деятель. На выборах президента голоса были подтасованы голоса за Мигеля Алемана
5. Генерал Хуан Доминго Перон, президент Аргентины с 1946 по 1955. Был переизбран снова презилентм с 1973 до своей смерти в 1974 г.
6. институционно-революционная партия - исп. El Partido Revolucionario Institucional, сокращённо PRI — социал-демократическая политическая партия Мексики, одна из лидирующих партий страны
7. одно из лучших учебных заведений Мексики и Латинской Америки
8. по мексиканским законам владельцем частной фирмы может быть лишь гражданин страны, поэтому американцы вкладывают свои деньги в те фирмы, которыми руководят подставные мексиканцы
9. "Милая, как тебе этот маленький  Spic (американское презрительное название мексиканцев, латиносов)? Он, кажется, карлик. - О Джек, прошу тебя. Может быть, бедный ребенок всё понимает. Не волнуйся, дорогая, он не поймёт ничего. 
10. кесадийя – дословно: сырная тортийя, это сложенная пополам лепёшка из маиса обычно с сырной начинкой, поджаренная на сковородке. В данном случае кесадийяс были начинены дешевыми по цене мозгами


ГЛАВА v

КАКИМ БЫ ГЛУБОКИМ НЕ БЫЛО МОРЕ


Та драка в школе убедила Джима, что я ему друг. Однажды в пятницу он пригласил меня к себе домой на полдник, чего раньше никогда не делал. Как жаль, что я не мог пригласить его к себе! Мы поднялись на третий этаж и он открыл дверь своим ключом.

- Я всегда ношу ключи с собой, потому что моя мама не любит, когда в доме домработница.

В квартире пахло духами, всё было очень чисто и аккуратно. Блестящая мебель от Сирс Роубак(1). Фотография сеньоры в ателье Семо(2), Джима, когда ему исполнился год, на фоне Золотых Ворот в Сан-Франциско, несколько фотографий Сеньора с президентом - на церемониях, открытиях, в поезде Оливо(3), в самолёте Эль-Мехикано(4), на групповых снимках. «Дитя революции»(5) и его соратники. Выпускники университетов, образованные специалисты, а не политиканы управляли сейчас страной. Безупречно моральные личности, внушала пропаганда.

Я даже представить себе не мог, что мама Джима так молода, так изящна, а главное – так красива. Я не знал, что сказать. Не могу передать, что я чувствовал, когда она пожала мою руку. Так бы и стоял, глядя на неё.

- Проходите, пожалуйста, в комнату Джима, - сказала она, - полдник скоро будет готов.

Джим показал мне свою коллекцию шариковых авторучек (ручки воняли, пролились тягучими чернилами; они были абсолютной новинкой того года, когда мы последний раз использовали  чернильницу,  перья, промокашку); игрушки, которые Сеньор купил ему в Соединённых Штатах: пушку, выстреливающую залпом несколько ракет, реактивный истребитель-бомбардировщик, солдатиков с  огнемётами, заводные танки, пластмассовые пулемёты (пластмасса только появилась), электрический поезд Лионель(6), портативный радиоприёмник.

- Я не беру их с собой в школу, потому что в Мехико ни у кого нет таких игрушек.

Конечно же, нет, у детей поколения Второй Мировой войны не было игрушек. Всё шло на военное производство. Даже Паркер и Эстербрук(7), как я прочитал в Риддерс-дайджест, вместо ручек производили военную продукцию. Но меня не интересовали игрушки. 

- Слушай, как сказал ты, зовут твою маму?

- Мариана. Я называю её так, а не мамой. А ты?

- А я свою на «вы» называю, она тоже говорит «вы» своим родителям. Ну не смейся, Джим, перестань.

- Идите кушать, - позвала Мариана.

Мы сели за стол. Я сел напротив и смотрел на неё. Не знал, как быть: не попробовать ни кусочка или слопать всё, чтобы польстить ей. Если съем, подумает, что умираю с голоду, если не есть, подумает, что мне не понравилось то, что она приготовила. «Жуй медленно, не говори с набитым ртом». А о чём говорить? К счастью, Мариана прервала молчание.

- Вкусно? Это сэндвичи называются flying saucers: летающие тарелки, они запекаются вот в этом аппарате.

- Очень вкусно, сеньора, никогда не ел ничего подобного.

- Тут хлеб «Бимбо», ветчина, плавленый сыр, бекон, сливочное масло, кетчуп, майонез, горчица.

Всё было так непохоже на посоле(8), бирийя (9), тостадас-де-пата(10), чичаррон (11) в зелёной сальсе(12), которые готовила моя мама.

- Хочешь еще «летающих тарелок»? Я с удовольствием приготовлю их.

- Нет, сеньора, большое спасибо. Всё очень вкусно, но пожалуйста, не беспокойтесь.

Сама она не ела. И разговаривала, всё время разговаривала со мной. Джим молчал, поглощал одну летающую тарелку за другой. Мариана спросила:

- Чем занимается твой папа?

Мне стало неловко, но я сказал:

- У него фабрика, где делают мыло - туалетное и для стирки. Но эти моющие средства скоро разорят его. 

- Вот как? Никогда бы не подумала.

Пауза, молчание.

- Есть у тебя братья или сёстры? Три сестры и брат.

- Вы все здешние, столичные?

- Нет, мы из Гвадалахары. Здесь родились только я и моя младшая сестра. А там у нас был большой дом на улице Сан-Франциско. Но его уже сломали.

- А в школе тебе нравится?

- Школа нормальная, хотя – правда, Джим? – одноклассники иногда достают… 

- С вашего позволения, сеньора, я пойду. (Как сказать ей: меня убьют, если я вернусь после восьми?) Большое-большое спасибо. Всё было очень вкусно. Скажу маме, чтобы она купила такой же аппарат и готовила мне летающие тарелки.

- Таких аппаратов в Мексике нет, - в первый раз вмешался Джим. - Если хочешь, я привезу тебе, я скоро поеду в Соединенные Штаты.

- Наш дом – твой дом. Приходи почаще.

- Ещё раз большое спасибо, сеньора. Джим, и тебе спасибо. Увидимся в понедельник.

Как бы я хотел остаться там навсегда или хотя бы взять с собой фотографию Марианы, что висела здесь, в прихожей.

Я пошёл по Табаско, повернул на Кордова, а оттуда к себе на Сакатекас(13). Фонари, окрашенные серебристой краской, светили очень тускло. Город утонул в полумраке, Рома была полна тайн. Частичка необъятного мира, за много лет до моего рождения уготовленная быть сценой, на которой мне суждено  выступать. Где-то из музыкального автомата звучало болеро. До этого времени музыкой для меня были только национальный гимн,  майские песнопения в церкви(14), Кри Кри(15) с его детскими песенками – Лошадки, Марш букв, Арбуз-негритёнок, Мышь-ковбой, Хуан Ресничка – и круговая, обволакивающая, затягивающая мелодия Равеля, с которой XEQ начинало свои трансляции в шесть тридцать: мой папа включал радио, чтобы разбудить меня грохотом Легиона Рановстающих(16). Услышав другое болеро, которое не имело ничего общего с болеро Равеля, я вслушался в слова.

Каким бы высоким не было небо в этом мире, каким бы глубоким не было море…

Я смотрел на проспект Альваро Обрегон и говорил себе: «Я навсегда сохраню в памяти это мгновение, потому что оно никогда не больше не повторится. В один прекрасный день я вспомню это как что-то очень давнее. Но я навсегда запомню день, когда я влюбился в Мариану».

Что же теперь будет? Ничего. Да и что может произойти? Что мне делать? Поменять школу, чтобы не видеть Джима, а, значит, и Мариану? Искать девочку моего возраста? Но в моём возрасте никто не ищет девочек. Всё, что я могу – это любить Мариану тайно, молча. Любить, зная наперёд, что моя любовь  обречена и нет никакой надежды. 



1. Sears Roebuck and Company— американская международная торговая сеть
2. Semo – Симон Флечин, самый популярный в 1940 гг. мексиканский фотограф чешского происхождения
3. el Tren Olivo – «Оливковый» поезд, названный так из-за своего цвета, поезд-кортеж для любовных интрижек Мигеля Алемана, роскошных банкетов, политических договоров.
4. Президентский самолет Мигеля Алемана
5. El Cachorro de la Revoluci;n – детёныш, щенок, выкормыш революции – прозвище, данное Мигелю Алеману за то, что его отец-генерал был одним из "львов" мексиканской революции. Мигель Алеман также был известен как “M;ster amigo” – «Мистер друг».
6. Lionel - американская корпорация детских игрушек, в основном  паровозиков и железных дорог
7. Parker, Esterbrook – производители ручек
8. Посоле (pozole) – острый суп из свиной головы, кукурузы, перца и лука
9. Бирийа (birilla) – блюдо штата Халиско, тушеное мясо, в основном козлятина, с сушенными жаренными перцами. Подаётся с луком, лаймом и тортийас.
10. Тостадас-де-пата (las tostadas de pata) - поджаренные маисовые лепешки, выложенные мясом из говяжьей голени, салатом, сметаной, сыром. Их обычно посыпают репчатым луком и кориандром, и поливают сальсой и соком лайма
11. Чичаррон (chicharr;n) - cвиные шкварки
12. Зелёная сальса (salsa verde) - острый соус из зелёных помидоров, кинзы, перца, лука и лайма
13. Табаско, Сакатекас (Tabasco, C;rdoba, Zacatecas) - улицы района Рома. Альваро Обрегон  - главный проспект района Рома, по которому тогда ходил трамвай.
14. Майские гимны, исполняемые в день национального праздника Мексики в честь победы мексиканских войск в битве при Пуэбла 5 мая 1862 г.
15. Франциско Габилондо Солер (Francisco Gabilondo Soler), также известный как Cri Cri, - мексиканский певец и автор детских песен, популярный детский эстрадный артист. "Лошадки"- одна из его песенок
16. Детская программа на радио XEQ



ГЛАВА vI

НАВАЖДЕНИЕ

- Ты почему так задержался?

- Мама, я же говорил вам, что пойду к Джиму на полдник.

- Да, но никто не давал тебе разрешения возвращаться так поздно: уже восемь с половиной. Я вся извелась: думала, что тебя убили или похитил Человек-с-мешком. Что тебя накормили какой-то гадость?. Знать бы, кто родители твоего дружка. Это тот самый, с кем ты ходишь в кино?

- Да. Его папа очень важный человек. Он работает в правительстве.

- В правительстве? И живёт в этом обшарпанном доме? Почему ты мне этого никогда не рассказывал? Как, говоришь, его зовут? Не может быть: я знаю его жену. Она близкая подруга твоей тёти Елены. У них нет детей. Это ужасная трагедия при такой власти и таком богатстве. Над тобой подшутили, Карлитос. Не знаю, с какой целью, но тебя одурачили. Попрошу-ка твоего учителя разгадать эту загадку.

- Нет, пожалуйста, прошу вас, не говорите ничего Мондрагону. Что подумает мама Джима, если узнает об этом? Сеньора была очень добра ко мне.

- Только этого мне не хватало. Что у тебя за секреты? Скажи правду: ты вправду был у этого Джима?

Наконец я уговорил свою мать, хоть и оставил её с подозрением, что произошло  что-то странное. Выходные прошли очень уныло. Я снова стал ребёнком и пошёл на площадь Ахуско с моими деревянными тележками поиграть в одиночестве.

Площадь Ахуско, куда меня, новорожденного, выносили на свежий воздух и где я научился ходить. С её порфирианскими домами(1), некоторые из которых уже снесены, и на их месте выросли  уродливые здания. С фонтаном в виде клеверного листа, полным насекомых, скользящими по воде. А между парком и моим  домом жила донья Сара Перес де Мадеро(2).  Казалось невероятным видеть издалека эту женщину, о которой писали учебники истории, героиню произошедших сорок лет назад событий. Хрупкая старушка, державшаяся с большим достоинством, всегда носившая траур по своему убитому мужу. 

Я играл на площади Ахуско, и одна часть меня рассуждала: «Как ты можешь влюбиться в Мариану, если ты её видел всего лишь раз, а по возрасту она годится тебе в матери? Это ненормально и смешно, потому что нет никакого шанса, что тебе ответят взаимностью». Но другая часть, более сильная, не прислушивалась к голосу разума: только повторяла её имя, как будто это могло приблизить меня к ней.

Понедельник был ещё хуже. Джим сказал:

- Ты очень понравился Мариане. Она рада, что мы дружим.

А я  подумал: «Значит, он следил за мной, наверняка он заметил, по крайней мере хоть немного – какое впечатление Мариана произвела на меня».

Несколько недель я расспрашивал о ней под любым предлогом и как бы невзначай, чтобы не вызвать у Джима недоумение. Я пытался замаскировать свой интерес и в то же время выведать хоть что-то о Мариане. Кажется, он даже не подозревал, что какие слухи ходят о его матери, не знал того, что знали другие. Снова и снова я просился в гости к нему, чтобы посмотреть игрушки, книжки с картинками, комиксы. Джим читал на английском комиксы, которые Мариана покупала ему в Санборнс(3), и поэтому пренебрежительно относился к нашим с Пепином, Пакином, Чамако, Картонесом (4), и для особо привилегированных – с аргентинским Биликеном или чилийским Пенекой.

Обычно  нам задавали на дом много, поэтому я мог ходить к Джиму только по пятницам. В это время Мариана была в салоне красоты, готовилась пойти куда-то вечером с Сеньором. Возвращалась она в полдевятого-девять, и я никак не мог оставаться, чтобы дождаться её. В холодильнике всегда был приготовлен полдник: салат из курицы, холодное мясо, салат из капусты, яблочный пай. Как-то из  их семейного  альбома выпала фотография шестимесячной Марианы – голенькой, на тигровой шкуре. Меня пронзило нежностью от мысли, о чём раньше никогда не думал: Мариана тоже была ребёнком, тоже была моего возраста, тоже будет такой, как моя мама, а потом тоже состарится, как моя бабушка. Но в то время она была прекрасней всех в мире, и я думал о ней постоянно. Мариана стала для меня наваждением. Каким бы высоким не было небо, каким бы глубоким не было море…



1. порфирианская готика - период гражданской архитектуры во времена правления Порфирио Диаса 
2. Сара Перес де де Мадеро (Sara P;rez de Madero) – жена президента Мексики Франциско Игнасио Мадеро, лидера восстания против диктатуры Порфирио Диаса. Её называли «первой дамой революции»
3. Sanborns – сеть дорогих универмагов с барами, кондитерскими, аптеками и магазинами розничной торговли и универмагами, основанная эмигрантами из Калифорнии Уолтером и Фрэнком Санборн
4. Pepin, Paquin, Chamaco, Cartones – мексиканские журналы комиксов


ГЛАВА vII

СЕГОДНЯ КАК НИКОГДА


И вот в один прекрасный день - в один из тех пасмурных дней, которые я так люблю и которые не нравятся никому - я понял, что больше нет сил сопротивляться. Шёл урок государственного языка - так мы называли  испанский. Мондрагон объяснял нам форму pluscuamperfecto de Subjuntivo(1): я любил или любил бы, ты любил или любил бы, он любил или любил бы, мы любили или любили бы, они любили или любили бы...

Было одиннадцать утра. Я попросился в туалет. Украдкой вышел из школы. Нажал на звонок квартиры номер четыре. Один, два, три раза. Наконец, дверь открыла Мариана: свежая, прекрасная, без макияжа, в шёлковом кимоно. В руке у неё была бритва,  как у моего отца, только маленькая. Наверное, она брила подмышки или ноги, когда я пришёл. Конечно же, увидев меня, она удивилась.

- Карлос, что ты здесь делаешь?  Что-то случилось с Джимом?

- Нет, сеньора, ничего, с Джимом всё в порядке.

Мы сели на диван. Мариана закинула ногу на ногу. На мгновение кимоно слегка распахнулось. Колени, бёдра, груди, плоский живот, сокрытые таинства женщины. 

- Всё в порядке, - повторил я. - Это… Не знаю, как сказать вам, сеньора. Не знаю, что вы подумаете обо мне.

- Карлос, я действительно не понимаю. Очень странно видеть тебя таким и в такое время. Разве ты не должен быть в школе?

- Да, конечно, но дело в том, что я больше не могу, я не выдержал. Я убежал из школы без разрешения. Если узнают, что я был здесь, меня выгонят. Никто не знает, что я у вас. Пожалуйста, не говорите никому, что я приходил сюда. А Джиму тем более, прошу вас. Обещаете?

- Ну-ка, а почему ты такой возбуждённый? Что-то случилось у вас дома? Или у тебя какие-то проблемы в школе? Хочешь шоколадного молока, кока-колы или минеральной воды? Доверься мне. Чем могу тебе помочь?

- Нет, сеньора, вы не можете мне помочь.

- Почему не могу, Карлитос?

- Потому, что я пришёл сказать вам, сеньора, и простите меня заэто: я влюбился в вас. 

Я думал, что она будет смеяться или кричать: «ты ненормальный».  Или: «вон отсюда, я всё расскажу твоим родителям и учителям». Я боялся этого: естественно. Однако Мариана не рассердилась и не стала смеяться надо мной. Она смотрела на меня с грустью. Взяла мою руку (никогда не забуду, что она держала мою руку) и сказала:

- Ты даже не представляешь, до какой степени  я тебя понимаю. А сейчас ты должен понять, что ты для меня такой же ты ребёнок, как мой сын, а я рядом с тобой старуха, мне уже двадцать восемь лет. Так что ни теперь, ни потом между нами ничего не может быть. Ты же меня понимаешь? Я не хочу, чтобы ты страдал. Бедняжка, у тебя впереди столько неприятностей. Карлос, воспринимай это как что-то весёлое. То, что ты будешь вспоминать с улыбкой, когда вырастешь, а не с досадой. Приходи к нам с Джимом и продолжай относиться ко мне, как подобает: как к матери твоего лучшего друга. Обязательно приходи к Джиму как ни в чём не бывало – чтобы преодолеть infatuation(2), извини: влюблённость, и не переживай так сильно, иначе это может испортить твою жизнь.

Мне хотелось плакать. Но я сдержался и сказал:

- Вы правы, сеньора. Я всё понимаю. Спасибо за то, что выслушали. Извините меня. В любом случае я должен был сказать вам это. Я бы умер, если бы не сказал.

- Мне не за что извинять тебя, Карлос. Мне нравится твоя честность и то, как ты ведёшь себя в этой ситуации.

- Пожалуйста, не говорите Джиму.

- Я ему не скажу, не беспокойся.

Она выпустила мою руку из своей. Я встал, чтобы уйти. Мариана задержала меня:

- Прежде, чем ты пойдёшь, могу я попросить тебя об одном одолжении? Позволь мне поцеловать тебя.

И она поцеловала меня быстрым поцелуем, не в губы, а в уголок рта, наверное, как целовала Джима перед школой. Я вздрогнул. Не поцеловал её. Не сказал  ничего. Сбежал вниз по ступенькам. Вместо того, чтобы вернуться в класс, пошёл по Инсурхентес(3) и потом в полном смятении повернул домой. Сказал, что болен и хочу лечь.

Но только что звонил учитель. Встревоженные моим исчезновением, меня искали в туалете и по всей школе. Джим заявил:

- Должно быть, пошёл к моей маме.

- Во время занятий?

- Да: Карлитос очень странный тип. Никто знает, что он выкинет. Я думаю, у него не всё в порядке с головой. У него и брат полусумасшедший гангстер.

Мондрагон с Джимом пошли к Мариане. Она сказала, что я забежал на минутку, чтобы забрать забытый в прошлую пятницу учебник по истории.  И Джима взбесила эта ложь. Не знаю, каким образом, но он всё понял и выложил  всё учителю. Мондрагон позвонил на фабрику и мне домой и рассказал, что произошло, хотя Мариана отрицала всё. Её отрицание вызвало ещё больше подозрений в глазах Джима, Мондрагона  и моих родителей.



1. давнопрошедшее завершенное время сослагательного наклонения
2. страстное увлечение, безрассудная страсть (анг.)
3. Инсурхентес (Insurgentes) – проспект, проходящий через весь Мехико-Сити от севера до юга



ГЛАВА vIII

КНЯЗЬ МИРА СЕГО

- Никогда бы не подумала, что из тебя выйдет эдакое чудовище. С кого ты мог взять такой ужасный пример?  Скажи, это Гектор научил тебя этому распутству? Тот, кто развращает ребёнка, заслуживает медленной смерти и все муки ада. Ну, давай, говори, не реви тут, как потаскуха. Признавайся, это твой брат подбил тебя на эту мерзость?

- Послушайте, мама, я же не сделал ничего плохого, мама.

- У тебя ещё хватает наглости пререкаться, что ты не сделал ничего плохого. Как только пройдёт лихорадка, пойдёшь на исповедь и покаешься, чтобы Господь Бог простил твой грех.

Отец даже не ругал меня. Он просто сказал:

- Этот ребёнок ненормален. У него что-то не так с головой. Наверное, из-за того, что в шесть месяцев мы его уронили на площади Ахуско и он ударился головой. Я отвезу его к специалисту.

Все мы ханжи, мы не видим и не судим себя так, как видим и судим других. Даже я, не понимавший многих вещей, знал, что мой отец на протяжении многих лет содержал любовницу, свою бывшую секретаршу, от которой имел двух дочерей. Я  вспомнил, как однажды ждал своей очереди в парикмахерской. На столике рядом с политическими журналами лежали "Веа" и "Водевиль"(1). Воспользовавшись тем, что парикмахер и его клиент увлечённо ругали правительство, я вложил "Веа" внутрь "Ой"(2) и стал рассматривать фотографии ТонголЕле, Су Муй Кей, Калянтан(3)- почти обнажённых. Ноги, груди, рот, талия, бедра, сокрытые таинства женщины....

Парикмахер, который каждый день брил отца и стриг меня с тех пор, как мне исполнился год, увидел в зеркале выражение моего лица.

- Положи журнал, Карлитос. Это для взрослых. Я расскажу твоему отцу.

Значит, думал я, если ты ребёнок, тебе не должны нравиться женщины, у тебя нет на это права. И если ты не согласен с тем, что тебе навязывают, разгорится большой скандал, вплоть до того, что тебя назовут  сумасшедшим. Как несправедливо.

Когда, спрашивал я себя, появилось у меня впервые это осознание желания? Наверное, год назад, в кинотеатре Чапультепек, при виде голых плеч Дженнифер Джонс(4) в «Дуэли под солнцем». Или, скорее, при виде голых ног Антонии, когда она подтыкала юбку, чтобы протереть полы жидкостью для сохранения краски. Антония была очень милая и хорошо относилась ко мне. Однако я ей говорил:

- Ты плохая, потому что убиваешь кур. Мне тяжело видеть их смерть. Лучше уж покупать их уже мёртвыми и ощипанными.

Но в таком виде они только-только начинали продаваться. А Антонии пришлось уйти, потому что Эктор не давал ей прохода.

Я не вернулся в школу и мне не разрешали никуда выходить. Мы отправились в церковь Девы Марии Святого Розария, куда по воскресеньям наша семья ходила слушать мессу, где я впервые причащался, и где, благодаря моим первым пятницам, продолжал накапливать отпущения грехов(6) Моя мать осталась на скамье, молясь о спасении моей души, которой грозило вечное проклятие. Я опустился на колени на исповедь. Умирая от стыда, рассказал всё отцу Феррану.

Понизив голос и с некоторым придыханием, падре Ферран расспросил меня о подробностях:

- Она была голой? Был ли в доме мужчина? Как ты думаешь, перед тем, как открыть тебе дверь, она совершала мерзкое деяние?

И затем:

- А рукоблудием ты занимаешься? Достигаешь семяизвержения?

- Я не знаю, что это такое, падре.

Он мне объяснил очень подробно. Потом очнулся, поняв, что разговаривает с ребёнком, который в силу возраста  не в состоянии вырабатывать семенную жидкость, и выдал мне речь, которую я не понял:

- По причине первородного греха диавол стал князем мира сего; он устраивает нам всевозможные ловушки и искушения, чтобы мы отошли от любви к Иисусу, и побуждает нас совершать грехи, каждый из которых превращается в ещё один шип на венце Господа нашего Иисуса Христа, причиняющий ему страдания.

Я сказал:

- Да, падре, - хотя не мог представить дьявола, озабоченного тем, чтобы лично меня ввести в искушение. Меньше всего Христос страдал бы из-за того, что я влюбился в Мариану. В сущности, я поддакнул, чтобы загладить свою вину. Но я не раскаивался и не считал себя виноватым: любить кого-то не грех, любовь это вообще хорошо, только дьявол всех ненавидит. 

В тот вечер доводы падре Феррана на меня произвели меньше впечатления, чем его нечаянное практическое руководство для мастурбации. Я вернулся  домой с желанием совершить рукоблудство. Но я не сделал этого. Прочитал двадцать раз «Отче наш» и пятьдесят «Аве, Мария». Причастился к следующему дню. А вечером меня отвезли в психиатрическую  клинику с белыми стенами и никелированной мебелью.


1. Vea, Vodevil – полупорнографические журналы, сфокусированные на ночных клубах, кабаре и стриптизе
2. Hoy (Сегодня) – ведущий мексиканский политический журнал в 1940гг.  Позже он был переименован в Manana (Завтра), а ныне называется Siempre (Всегда)
3. Tongolele, Su Muy Key, Kalantin – мексиканские эстрадные артистки и танцовщицы
4. Дженнифер Джонс – американская актриса 1940-50 гг.
5. Индульгенции по пятницам – обычно 6 пятниц Великого поста в католичестве, в которые католики не едят мясо, и это может быть засчитано как благое деяние. Пятницы всего года (за некоторыми исключениями) являются постными днями (вернее, днями воздержания, поскольку связаны с воспоминанием Страстей Христовых.


ГЛАВА IX

ОБЯЗАТЕЛЬНЫЙ АНГЛИЙСКИЙ


Психиатр расспрашивал меня и после моих ответов делал пометки на жёлтых разлинованных листках. Я не знал, что говорить, не знал языка его профессии, а потому диалога между нами не могло быть. Я никогда даже представить не мог бы тех вещей, которые он выспрашивал о моей матери и сёстрах. Потом меня попросили нарисовать каждого члена семьи и раскрасить деревья и дома. Позже я прошёл тест Роршаха(1) (Найдётся ли кто-нибудь, кто не увидит монстров в чернильных пятнах?) с цифрами, геометрическими фигурами и фразами,  которые я должен был дописать. Они были такими же глупыми, как и мои ответы:

«Самое большое удовольствие». Лазить по деревьям и забираться на ограды старинных домов, лимонный шербет, дождливые дни, приключенческие фильмы, романы Сальгари(2). Или же нет: лучше всего лежать по утрам в постели. Но мой папа даже по выходным поднимает меня на зарядку в шесть с половиной.

«Что я больше всего ненавижу».  Жестокость по отношению к людям и животным, насилие, крики, зазнайство, злоупотребление старших над младшими, арифметику; что есть люди, которым нечего кушать, в то время как у других есть всё; не люблю дольки чеснока в рисе или мясной подливке; не выношу, когда вырубают или ломают деревья или когда выбрасывают хлеб на помойку.

Девушка, которые проводила со мной последние тесты, переговаривалась через меня с доктором. Они беседовали, как если бы я был мебелью.

- Всё ясно, у него настоящий эдипов комплекс, доктор. Развитие гораздо ниже нормы, мальчик чрезмерно опекаемый, покорный, типичный madre castrante(3. Возможен такой сценарий: он пошёл к этой сеньоре, зная, что мог застать её с любовником.

- Простите, Элиза, но думаю, что всё как раз наоборот: мальчик созрел слишком рано, настолько, что в пятнадцать лет может стать идиотом. Необычное поведение вызвано как раз отсутствием опеки, излишней строгостью родителей, острым чувством неполноценности: не забывайте, что у него слишком маленький для его возраста рост и он младший из двух братьев. Обратите внимание, что он отождествляет себя  с жертвами, животными и деревьями, с теми, кто не может защитить себя. И он  отправляется на поиски любви и ласки, которые не находит в семейном кругу.

Мне хотелось закричать на них: «Болваны, по крайней мере, придите к одному мнению, прежде чем нести такую чушь, которую даже сами не можете понять. Почему вы навешиваете на всё свои ярлыки? Почему вы не хотите понять, что человек может просто влюбиться в кого-то? Неужели вы сами никогда ни в кого не влюблялись?»

Но этот тип повернулся ко мне и сказал:

- Можешь идти, пацан. Результаты тестов мы отправим твоему папе.

Мой отец, очень серьёзный, ждал меня в приёмной, листая  истрёпанные номера "Лайф","Лук", "Холидэй"(4), гордый тем, что может бегло читать их. Он недавно лучше всех сдал экзамен в своей группе для взрослых на вечерних экспресс-курсах английского языка, и ежедневно практиковался с дисками и учебными пособиями. Было забавно видеть человека его возраста, старика 48 лет в роли ученика. Рано утром после зарядки и перед завтраком, он повторял неправильные глаголы - be, was/were, been; have, had, had; get, got, gotten; break, broke, broken; forget, forgot, forgotten (5), и старался добиться правильного произношения в словах apple, world, country, people, business 6) – то, что у Джима выходило  так естественно, а для отца было неимоверно трудно.

Потянулись мучительные недели. Только Эктор встал на  мою защиту:

- Однако, Карлитос, ты реально крутой пацан! Наверняка это было охренительно. Прикинь, в твоём возрасте замутить с такой сексуальной тёлкой, да она в сто раз офигенней Риты Хейворт(7. Блин, Карлос, что с тобой будет, когда ты подрастёшь. Молодец, что уже сейчас пытаешься трахаться, хотя и не можешь, а не балуешься сам с собой. Это просто здорово, что имея столько сестёр, мы с тобой не стали педиками. Теперь будь начеку, Карлитос, смотри, как бы этот мудак не узнал всё и не натравил на тебя своих головорезов, а  то  свернут тебе шею к чёртовой матери.

- Но, Эктор, всё совсем не так. Ты всё не так говоришь. Я всего лишь сказал, что влюбился в неё. Я не сделал ничего плохого. Не пойму, почему столько шума из-за этого…

- Это должно было произойти, – повторяла моя мать. – А всё из-за жадности  твоего отца. У него нет денег для своих детей, хотя на д р у г и х он  тратит их без конца и края. Поэтому ты и попал, бедный ребёнок, в школу для голытьбы. Только представьте: они принимают в школу сына какой-то потаскухи. Надо отдать  тебя в школу для людей нашего уровня.

А Эктор:

- Но, мама, какого уровня? Мы самый что ни на есть серый середнячок, типичная разоряющаяся семья района Рома. Живем как весь средний класс. Его школа – это и есть наш уровень. Куда вы его можете отдать?



1. Тест Роршаха — психодиагностический тест, созданный в 1921 году швейцарским психиатром Германом Роршахом, основанный на предположении, по которому то, что индивид «видит» в кляксе, определяется особенностями его собственной личности
2. Сальгари,  Эмилио — итальянский капитан, автор около ста приключенческих романов
3. Madre castrante – типичное для Мексики явление, где чрезмерно заботливые, жертвенные, опекающие детей всю жизнь матери бессознательно создают настолько тотальную зависимость детей от себя, так что психо-социальное развитие этих детей задерживается.
4. Life, Look, Holiday – американские журналы
5. формы английских глаголов «быть», «иметь», «брать», «получать», «ломать», «забывать»
6. яблоко, мир, страна, народ, дела (англ.)
7. Рита Хейворт - американская киноактриса и танцовщица, звезда Голливуда 1940 гг.


ГЛАВА X

ОГНЕННЫЙ ЛИВЕНЬ

Моя мать постоянно повторяла, что наш – точнее, её род – была одним из лучших в Гвадалахаре. У них никогда не случалось таких непристойностей, как в случае со мной. Мужчины все были порядочные и трудолюбивые. Женщины - благочестивые, самоотверженные жёны, образцовые матери, а дети послушные и почтительные. Но затем пришли орды индейцев и голодранцев и принялись вымещать свою злобу на добропорядочных и благовоспитанных людях. Революция, а вернее, этот старый касик(1), присвоила себе наши ранчо и наш дом на улице Сан Франсиско под предлогом, что в семье было много кристерос(2). Вдобавок мой папа, на которого мать смотрела свысока, потому что он был сыном портного, хотя и имел диплом инженера, – промотал деньги, оставленные её отцом, в абсурдных сделках вроде попытки наладить воздушное сообщение из столицы в другие города или создать фирму для экспорта текилы в США. Потом, заняв деньги у моих дядей по  матери, папа купил мыловаренную фабрику, дела на которой шли хорошо во время войны и пошли на спад, когда американские компании вторглись на мексиканский национальный рынок.

- И поэтому, - не уставала твердить моя мать, - мы теперь в этом проклятом Мехико. Мерзкий город, Содом и Гоморра в ожидании огненного дождя, ад, в котором происходят чудовищные вещи, никогда не виданные в Гвадалахаре, она имела в виду преступление, которое совершил я. - Мерзость Мехико-Сити ещё и в том, что мы вынуждены общаться с худшими из людей. Вредное влияние, дурной пример.  Скажи мне, кто твой друг, и я скажу,  кто ты.

- Как это возможно, - повторяла она, - что в школу, вроде приличную, принимают бастарда, или, точнее, ублюдка публичной женщины. Потому что никто не знает, кто из  множества клиентов этой шлюхи, растлевающей малолетних, отец  её ребёнка. (Что значит ублюдок, что такое бастард, что она хочет сказать этим: публичная женщина? Почему называет её шлюхой?)

На какое-то время моя мать забыла об Экторе, который хвастался, что был боевиком в университете, гордился тем, что он один из правых активистов, которые добились отставки ректора Субирана и стёрли надпись «Бога нет» на фреске Диего Риверы на стене отеля дель-Прадо(3).

Эктор читал «Мейн кампф» Гитлера, книги о маршале Роммеле(4), «Краткую историю Мексики» профессора Васконелоса(5), «Самец в гареме», «Ночи ненасытной», «Воспоминания  нимфоманки», порнографические романы, издаваемые в Гаване, которые тайком продавались  на улице Сан Хуан де Летран и возле театра Тиволи.

Мой отец залпом поглощал «Как приобрести друзей и преуспевать в бизнесе», «Умение владеть собой», «Сила позитивного мышления», «Жизнь начинается в сорок».

Мать слушала все радиодрамы, пока занималась домашними делами, и иногда отдыхала, читая Уго Уэста или M. Делли(6).

Эктор, видели бы вы его сейчас. Сухопарый сеньор, лысый, степенный и элегантный – вот во что превратился мой брат. Такой чопорный, такой солидный, такой благочестивый, такой респектабельный, такой соответствующий своей роли делового человека транснациональной корпорации. Рыцарь католического ордена, отец одиннадцати детей, значимая персона ультраправых. (По крайней мере, хоть в этом он остался верен себе)…

Но тогда: домработницы сбегали, потому что «молодой сеньор» пытался изнасиловать их. Руководствуясь девизом своей компании: «Мясо кошки(8)– понемножку: дёшево и сердито», Эктор, голый и возбуждённый, обезумев от своих порнографических романов, врывался в полночь в комнату на крыше, где жила прислуга; и хотя ему не удавалось изнасиловать жертву, во время борьбы он получал удовлетворение; крики будили моих родителей, те поднимались наверх, мы с сёстрами, притаившись за винтовой лестницей, смотрели снизу; родители ругали Гектора, грозились вышвырнуть его из дома, и в ту же минуту увольняли служанку, ещё больше виноватую, чем «молодой сеньор», за то, что с п р о в о ц и р о в а л а его. Проститутки с улиц Меаве или 2 апреля заражали его венерическими болезнями. В одной из разборок между двумя конкурирующими группировками на берегу реки Ля-Пьедад однажды Эктору камнем сломали передние зубы, а он арматурой проломил череп какому-то слесарю. Как-то со своими дружками из парка Уруета, он, накачавшись наркотиков, устроил погром в китайском ресторане и мой отец был вынужден не только заплатить штраф и возместить ущерб, но и использовать все связи, вплоть до обивания правительственных порогов, чтобы Эктора не посадили в Лекумберри (9). Сначала я думал, что Эктор наделал долгов, потому что в нашем доме наркотиками всегда называли долги. (В этом смысле мой отец был настоящий наркоман. Позже моя старшая сестра Изабель объяснила мне, что это такое. Поэтому было естественно, что Эктор сочувствует мне: на какое-то время  он перестал быть черной овцой (10).


1. Касик (cacique) - вождь, старейшина индейского  племени. В настоящее время в некоторых странах Латинской Америки так называют влиятельных политиков местного масштаба
2. Восстание кристерос (1926—1929) — военный конфликт в Мексике между федеральными силами и повстанцами кристерос (самоназвание мятежников от исп. Cristo — Христос), боровшимися против положений конституции 1917 года, направленных на ограничение роли Римско-католической церкви в стране.
3. Диего Ривера (1880-1957) - мексиканский художник, известный своими  настенными фресками на исторические темы, начиная с доиспанских времён, завоевания Мексики испанцами, истребления  индейцев, мексиканской революции. Вымарывание одной из таких фресок, которая  находится в отеле дель-Прадо, относится к 1948 году, действие повести происходит в те же годы.
4. Эрвин Роммель (нем. Erwin Rommel) — немецкий фельдмаршал, командовавший североафриканской компанией во время второй мировой войны
5. Хосе Васконселос Кальдерон Альбино – мексиканский политик, писатель и педагог, который принял правых позиций к концу своей карьеры.
6. Hugo Wast o M. Delly - авторы популярных сентиментальных романов, которые были широко читаемы в Латинской Америка. Уго Васт – псевдоним аргентинца Густава Мартинеса Субирия, M. Delly – псевдоним двух французских новеллистов писателей, Мари и Фредерика Петижан де ля Росье, чьи произведения были широко распространены в переводе на  испанский.
7. кошка ( la gata) - унизительное название горничных в мексиканском сленге.
8. Lecumberri: Бывшая тюрьма в Мехико, в котором сейчас находится Национальный Архив
9. эквивалент русскому «быть паршивой овцой», или в иных случаях  – «быть белой вороной»


ГЛАВА XI

ПРИЗРАКИ

А ещё в начале года была суматоха, когда Исабель стала подружкой Эстебана. В тридцатые годы он был очень знаменит,когда мальчиком снимался в кмно. Естественно, когда он вырос, то потерял свой ангельский голосок и невинное личико. У него уже не было ролей ни в кино, ни в  театре. Эстебан подрабатывал, читая на радио XEW какие-то юмористические рассказики, пил до одури, был полон решимости жениться на Исабель и попытать счастья в Голливуде, хотя не знал ни слова по-английски. Он приходил на свидания пьяный - от него разило спиртным до небес, в засаленном мятом костюме, без галстука и в грязной обуви.

Никто не находил объяснения этим отношениям. Но Исабель была его ярой поклонницей. Эстебан казался ей замечательным, потому что Исабель помнила его в зените славы, и за отсутствием Тайрон Пауэр, Эррол Флинн, Кларк Гейбл, Роберт Митчем и Кэри Гранта(1), Эстебан был для неё единственной возможностью целоваться с кинозвезой. Пусть хоть мексиканской. Мексиканское кино было такой же любимой темой семейных насмешек, как и режим Мигеля Алемана.

- Смотрите, у Педро Инфанте(2) лицо как у шоферюги.

- Вот поэтому он и нравится так плебсу...

Однажды ночью мой отец с криками и пинками вышвырнул Эстебана: вернувшись поздно со своих курсов английского, он увидел его в тускло освещённой зале с рукой, запущенной под юбку Исабель. Эктор догнал его на улице, ударом сбил на землю и пинал  ногами до тех пор, пока Эстебан, весь окровавленный, еле смог подняться и пустился бежать, как побитая собака. Исабель перестала разговаривать с Эктором и начала доставать меня по любому поводу, хотя я пытался остановить брата, когда он бил бедного Эстебана. Исабель и Эстебан больше никогда не встречались: вскоре после этого, сломленный неудачами, нищетой и алкоголизмом, Эстебан повесился в убогом отеле на Такубайя(3). Иногда по телевизору показывают старые фильмы с его участием, и мне кажется, что я вижу призрак.

Для меня в то время лучше всего было не выходить из своей комнаты. До этого я спал в одной комнате вместе с Эстелитой, моей младшей сестрой. Когда меня объявил порочным,  мама решила, что девочка подвергается опасности. Её перевели во взрослую половину, к большому неудовольствию Исабель, старшеклассницы, и Росы Марии, которая только что окончила курсы секретарей-машинисток со знанием английского и испанского.

Эктор попросился было жить со мной в одной комнате, но родители отказали ему. После его подвигов с полицией и последней попытки изнасиловать горничную, Эктор спал в подвале под замком. Ему дали только пару простыней и старый матрас. В его прежней комнате отец хранил секретную бухгалтерию своей фабрики и по тысячу раз повторял каждый урок на своих дисках. At what time did you go to bed last night, that you are not yet up? I went to bed very late, and I overslept myself. I could not sleep until four o'clock in the morning. My servant did not call me, there fore I did not wake up (4). Я не знаю другого взрослого, который менее чем за год действительно выучился говорить по-английски. У него не было другого выбора.

Однажды я услышал разговор родителей.

- Бедный Карлитос.

- Не волнуйся, он это переживёт.

- Нет, это повлияет на  всю его жизнь. Какой злой рок. Как это могло произойти с нашим сыном.

- Это несчастный случай, как если бы он был сбит грузовиком, пойми. Через несколько недель он даже и не вспомнит это.

- Если сегодня ему кажется, что мы несправедливы, то когда вырастет, поймет, что всё это было ради его же блага. Разврат пронизывает эту страну при самом коррумпированном из всех режимов. Посмотри:  журналы, радио, фильмы: всё делается, чтобы развратить невинную душу.

В общем, я был одинок, никто не понимал меня. Эктор считал это баловством, чем-то забавным, вроде разбитого от удара мячом  стекла. Ни мои родители, ни мои братья и сёстры, ни Мондрагон, ни падре Ферран, ни авторы тестов не поняли ничего. Меня судили по законам, которые не соответствовали тому, что произошло со мной.

Меня перевели в другую школу, где я никого не знал. Снова я стал незваным гостем, чужаком. Там не было ни евреев, ни арабов, ни бедных учеников, учащихся за казённый счёт, ни сражений в пустыне – хотя да, как всегда, английский обязательно. Первые недели казались мучительными. Я всё время думал о Мариане. Мои родители верили, что наказание, исповедь, психологические тесты, из которых я так ничего и не понял, излечили меня. Тем не менее, тайно и к большому изумлению уличного продавца газет, я покупал журналы «Веа» и «Водевиль» и практиковался в рукоблудии, не достигая семяизвержения. Образ Марианы вновь выплывал поверх Тонголеле, Калантаны, Сью Май Кэй (5). Нет, я не исцелился: если считать любовь болезнью в мире, где единственное нормальное состояние – это ненависть. Нечего и говорить, что я не больше не видел Джима. Я не осмеливался подойти к его дому или к старой школе. Мысли о Мариане, желание встретиться с ней смешивалось с чувством страха показаться в её глазах смешным и нелепым. Какая глупость вляпаться в историю, которой можно было избежать, не будь этого дурацкого признания в любви. Но что сожалеть: что сказано, то сказано, и даже сейчас, много лет спустя, я не буду отрицать, что был до умопомрачения влюблён в Мариану.

 


1. Американские актеры
2. Pedro Infante Cruz - один из самых известных актеров и певцов золотого века мексиканского кино
3. Такубайя (Tacubaya) – рабочий район Мехико-Сити, в 19 веке считавшийся одним из лучших районов города
4. В котором часу вы легли вчера спать, что вы до сих пор не встали? Я лег спать очень поздно, поэтому я проспал. Я не мог уснуть до четырёх утра. Мой слуга не разбудил меня, поэтому я не проснулся.
5. Tongolele, Kalantin, Su Muy Key - мексиканские актрисы и танцовщицы


ГЛАВА XII

КОЛОНИЯ РОМА


В октябре произошло сильное землетрясение. В ноябре на небе появилась комета. Говорили, что скоро начнётся атомная война и начнётся конец света, или, по крайней мере, ещё одна революция в Мексике. Затем вспыхнул пожар в мастерской «Ля Сирена» и погибло много людей.

К новогодним каникулам у нас в семье всё изменилось: отца  назначили управляющим американской компании, которая погубила его мыльную фабрику. Эктор учился в Чикагском университете,  а мои старшие сёстры жили в Техасе.

Однажды днём я возвращался с тенниса из Юниор-клуба(1). Я читал роман о Перри Мейсоне(2), сидя на поперечной скамье автобуса Санта-Мария(3), когда на  углу Инсурхентес и Альваро Обрегон, проголосовав водителю, вошел Росалес с лотком жевательной резинки Адамс. И увидел меня. Страшно смутившись, он тут же выскочил и спрятался за деревом возле парикмахерской «Альфонсо и Маркос», в котороё моя мать делала маникюр и красила волосы, прежде чем завести личный автомобиль и ездить в салоны красоты в Полянко. Росалес, самый бедный ученик в моей прежней школе, сын санитарки в больнице. Всё это произошло за считанные секунды. Я выскочил на ходу из автобуса. Росалес попытался скрыться, но я догнал его.

Дурацкая сцена:

- Росалес, пожалуйста, не стыдись. Это здорово, что ты работаешь (сам я никогда не  работал). Помогать матери не стыдно, наоборот (я в роли докторши одиноких сердец, что вещает из своей клиники человеческих душ). Слушай, пойдём, я угощу тебя мороженым в «Ля Белля Италия». Ты даже не представляешь, как я рад видеть тебя (я великодушен, потому что, несмотря на девальвацию и инфляцию, у меня есть деньги на карманные расходы).

Росалес пятился, мрачный, бледный. Пока, наконец, не остановился и не посмотрел мне в глаза.

- Нет, Карлитос, лучше сэндвич, если уж ты так добр. Я сегодня ещё ничего не ел. С голоду умираю. Слушай, а ты уже не злишься из-за наших стычек?

- Да ну, ты что, Росалес, подумаешь, важность какая - стычки (я благородный, я умею прощать, потому что стал неуязвимым).

- Ладно, Карлитос, давай тогда посидим и поговорим.

Мы пересекли Альваро Обрегон, пошли по Инсурхентес.

- Ну что: перешёл в следующий класс? Как у Джима с экзаменами? Что говорили, когда я не вернулся в школу?

Росалес молчал. Мы сели за столик в закусочной. Он заказал один сэндвич с  чорисо(4), два со свининой и газированную воду «Сидраль Мундет».

- Карлитос, а ты не будешь есть?

- Нет, хочу пообедать дома. Сегодня мама готовит мой любимый ростбиф. Если я сейчас съем чего-нибудь, потом не смогу. Принесите мне, пожалуйста, холодную кока-колу.

Росалес положил свой лоток с жевательной резинкой Адамс на стол. Он  смотрел на Инсурхентес: паккарды, бьюики, хадсоны, жёлтые трамваи, прохожие всё ещё в шляпах: картина и мгновение, которые никогда больше не повторятся. На здании напротив, в магазине электроприборов – реклама: обогреватели «Хельвекс»,  электрические радиаторы «Мэйб». Долгое молчание, обоюдная  неловкость. Росалес нервничает, прячет глаза. Влажные руки снова и снова пробегают по потрёпанным джинсам.

Принесли заказ. Росалес откусил кусок сэндвича с чорисо. Даже не прожевав, он отпил немного газировки, чтобы проглотить откушенный кусок. Мне стало противно. Росалес действительно был голоден, голоден давно, он не ел, а с жадностью жрал, глотал не жуя. С набитым ртом спросил меня:

- А ты? Перешёл в следующий класс, несмотря на то, что поменял школу? Что ты будешь делать на каникулах?

В музыкальном автомате закончилась Ля Мукура(5) и начала играть «Riders in the Sky (6).

- На Рождество мы встречаемся с братом и сёстрами в Нью-Йорке. У нас уже забронирован номер в отеле «Плаза» (7). Слыхал про такой? Но подожди: а почему ты не отвечаешь на мой вопрос?

Росалес поперхнулся слюной, сэндвичем, сидралем. Я боялся, что он задохнётся.

- Ладно, Карлитос, дело в том, что я не знаю, как сказать тебе: в нашем классе все про это знали.

- Что знали?

- Ну, про маму Джима. Он всем рассказал об этом. Он ненавидит тебя. Мы со смеху падали, когда узнали, что ты натворил. Ты с ума сошёл. Вдобавок кто-то видел тебя в церкви, как ты исповедовался после своего признания в любви. И даже слух прошёл, что тебя возили к доктору, который психов лечит.

Я не ответил. Росалес молча продолжал есть. Вдруг он поднял глаза и посмотрел на  меня:

- Я не хотел говорить тебе, Карлитос, но это не самое худшее. Не, пусть кто другой тебе расскажет. Дай я поем. Сэндвичи такие вкусные. Я со вчерашнего дня ничего не ел. Маму потеряла работу, потому что хотела организовать  профсоюз  в больнице. А этот тип, что сейчас живёт с ней, говорит, что он не обязан кормить меня, потому что я ему не сын.

- Росалес, мне действительно очень жаль,  но  это не моё дело и я не могу вмешиваться. Ешь всё, что хочешь и сколько хочешь – я заплачу, - но скажи мне, что же самое худшее.

- Ох, Карлитос, мне так трудно говорить об этом, ты даже не представляешь, как.

- Давай, выкладывай же, Росалес, не морочь мне голову, говори, что ты собирался сказать.

- В общем, Карлитос, не знаю, как сказать тебе: мама Джима умерла.

- Умерла? Как умерла?

- Да-да, Джим уже не учится с нами, в октябре он уехал в Сан-Франциско. Его увёз настоящий отец. Это было так ужасно, ты даже не представляешь. У неё вышла ссора или что-то в этом роде с тем Сеньором, которого Джим называл папой, а тот не был его папой. Они с сеньорой – её звали Мариана, да? – были то ли в кабаре, то ли в ресторане, то ли на очень шикарной вечеринке в Лас-Ламас. Говорят, что она сказала, что правительство сорит налево-направо деньгами, которые ворует из карманов бедняков. Сеньору не понравилось, что на него повысили голос перед его такими крутыми  друзьями: министрами, иностранными миллионерами,  партнёрами по его тёмным делишкам, ну, и так далее. И он ударил её перед всеми и заорал, что не ей, проститутке, говорить о честности.

Тогда Мариана встала и уехала домой на такси, и там выпила целый флакон Нембутала(8), или вскрыла себе вены лезвием, или застрелилась, или всё вместе, в общем, не знаю, как это было. Факт то, что Джим, когда проснулся, увидел её мёртвую в луже крови. Он сам чуть не умер от горя и страха. Привратника он не нашёл, поэтому побежал к Мондрагону: у него ведь больше никого не было. Так что вся школа об этом узнала. Видел бы ты эту толпу любопытствующих, и «скорую», и прокурора, и полицейских.

У меня духу не хватило посмотреть на неё мёртвую, но когда её выносили на носилках, простыни были насквозь пропитаны кровью. Для всех нас это было самое ужасное в жизни. Она оставила Джиму письмо на английском, длинное письмо, в котором она просила прощения и объяснила всё, что я тебе только что рассказал. Наверняка она ещё кому-то писала  – может, и тебе, как знать, - но все письма исчезли, да и Сеньор немедленно замял это дело, а нам запретили говорить об этом между собой и особенно дома. Но ты же знаешь, как распространяются слухи и как трудно держать всё в тайне. Бедный Джим, бедный пацан, мы так его дразнили в школе. Я теперь очень жалею об этом.

- Росалес, это неправда. Ты разыгрываешь меня. Ты выдумал всё это. Ты всё это увидел в своих любимых сраных мексиканских фильмах. Или услышал в какой-нибудь тупой радионовелле на XEW. Этого не может быть. Не шути так со мной, пожалуйста.

- Это правда, Карлитос. Святым Господом клянусь, что это правда. Пусть моя мать умрёт, если я вру. Спроси кого хочешь в школе. Хоть Мондрагона, например. Это все знают, хоть в газетах и не печатали. Странно, что ты до сих пор этого не знаешь. Честно говоря,  я не хотел говорить тебе об этом: поэтому и прятался от тебя, а не из-за того, что я продаю жвачку. Карлитос, не делай такое лицо: ты что, плачешь? Это так ужасно и страшно, что произошло, я в шоке, ты даже не представляешь, как. Но не говори мне, что ты, в твоём возрасте, был влюблён в маму Джима. 

Вместо ответа я встал, расплатился бумажкой в десять песо и вышел, не дожидаясь сдачи и не попрощавшись. Я видел смерть повсюду: в говяжьих и свиных тушах, когда их резали, превращая в сэндвичи и такосы(9), перекладывая  луком, помидорами, салатом, сыром, сметаной, фасолью, гуакамоле(10), перцем халапеньо(11). Они ведь тоже были живые, как и деревья, которые недавно были  срублены на  Инсурхентес. Смерть была во всех газированных напитках: Миссин Орандж, Спур, Феррокина. Смерть была в сигаретах: Бельмонте, Гратос, Элегантес, Касинос.

Я побежал по улице Табаско, твердя себе, внушая себе: «Это гнусная ложь Росалеса,  дурацкая шутка, он всегда был гадом. Просто хотел отомстить мне, что я встретил его, умирающего с голода, продающего по автобусам жвачку,  а я в белом костюмчике, с теннисной ракеткой, с Перри Мэйсоном на английском языке, с забронированным номером в отеле Плаза. Плевать, если Джим откроет дверь. Плевать, если будет насмехаться. Да пусть хоть весь мир смеётся  надо мной – я хочу видеть Мариану.  Хочу убедиться, что Мариана жива».

Я добежал до их дома, вытер слёзы платком, поднялся по лестнице и нажал на кнопку звонка квартиры номер четыре. Вышла девушка лет пятнадцати.

- Мариана? Нет, никакой сеньоры Мариана здесь нет. Здесь живёт семья Моралес. Мы переехали сюда два месяца назад. Не знаю, кто жил здесь раньше. Спроси лучше швейцара.

Пока она говорила, я видел в раскрытую дверь совершенно другую комнату, грязную, бедную, неубранную. Без фотографии Марианы у Семо,  без Джима у Золотых ворот, без Сеньора, работающего на благо Мексики в команде Президента. Вместо всего этого – гравюра с Тайной вечерей в металлической рамке, да календарь с цветными литографиями Легенды о вулканах(12).

Привратник тоже недавно начал работать в этом доме. Не было уже прежнего старого дона Синдульфо, бывшего полковника Сапаты(13), который дружил  с Джимом и часто рассказывал нам о революции и который прибирал их квартиру, потому что Мариана не хотела иметь домработницу.

- Нет, мальчик, не знаю никакого дона Синдульфо, ни тем более этого Джима. И никакой сеньоры Марианы здесь нет. Всё, мальчик, не мешай мне больше, не стой тут.

Я вынул  двадцать песо.

- Да хоть тысячу давай, я не возьму, потому что ничего ни о ком не знаю.

Тем не менее, он взял банкноту и позволил мне продолжить поиски. Кажется, тогда  я вспомнил, что здание принадлежало Сеньору, и дона Синдульфо взяли на работу, потому что он и отец Сеньора – тот, которого Джим называл «мой дедушка» - были друзьями и вместе воевали за революцию. Я стучал в каждую дверь. Такой нелепый в своём белом костюмчике, с ракеткой и Перри Мэйсоном, расспрашивающий, вглядывающийся, готовый снова заплакать. Запах супа с рисом, запах фаршированного перца. Во всех квартирах меня выслушивали почти со страхом. Как неуместен мой белый костюмчик. Это был дом смерти, а не теннисный корт.

- Нет-нет. Я в этом доме с 1939 года, насколько я знаю, здесь никогда не жила сеньора Мариана. Джим? Такого тоже не знаем. В восьмой квартире мальчик где-то твоих лет, но его зовут Эверардо.

- В четвёртой? Нет, там жили бездетные старики.

- Но я же миллион раз приходил к Джиму и сеньоре Мариане.

- Это тебе так кажется, мальчик. Наверное, на  другой улице, в другом доме. Ну ладно, до свидания, у меня нет времени. Не лезь, куда тебя не просят и не морочь себе голову.  Всё, хватит, мальчик, пожалуйста. Мне нужно приготовить обед, муж скоро домой вернётся.

- Но, сеньора…

- Уходи, мальчик, а то я вызову патруль и ты прямиком отправишься на скамью по делам несовершеннолетних.

Я пошёл домой и уж не помню, что делал потом. Наверное, плакал целыми днями. А вскоре мы поехали в Нью-Йорк. И я остался учиться в штате Вирджиния.

Я вспоминаю, какой же это был год – и не могу вспомнить. Только эти всплески, эти вспышки, которые возвращают прошлое, и слова той песенки, которую я больше не буду слушать никогда. Каким бы высоким не было небо этого мира, каким бы глубоким не было море… 

Какая старая, какая далёкая, какая невозможная история. Но ведь была Мариана, был Джим, был же, как я повторял себе, когда спустя много времени свыкся с мыслью, что не встречусь с ним никогда. Никогда не узнаю, что на самом деле случилось с Марианой. Больше я никогда не встречал ни Росалеса, ни кого другого. Снесли школу, снесли дом Марианы, снесли мой дом, разрушили район Рома. Нет больше того города. Нет больше той страны. Не осталось памяти о Мехико тех лет. И кому это нужно, кто может испытывать ностальгию по тому кошмару. Всё изменилось, всё кончилось, как пластинки в музыкальном автомате. Я никогда не узнаю, жива ли Мариана. Если жива, ей было бы сейчас восемьдесят лет.




1. Загородный клуб для людей выше среднего класса
2. Герой детективных романов Эрла Гарднера о Лос-Анжелесском адвокате
3. В те годы автобусы обозначались не номерами, а названиями
4. Сорт свиной колбасы, приправленной паприкой
5. Колумбийская песня
6. Ковбойская песенка
7. Пятизвёздочный отель в Нью-Йорке, один из старейших в городе и самых узнаваемых в мире
8. Лекарство, оказывает снотворное, a в бoлее высoких дoзaх нaркoтическoе действие.
9. Кукурузные лепешки с разнообразной начинкой
10. Соус ацтеков из авокадо, зелёных помидоров и перца чили
11. Сорт мексиканского перца. Название происходит от города Халапа, где традиционно выращивается этот перец
12. Вулканы Истаксиуатль и Попокатепетль, и можно видеть из Мехико-Сити. По легенде ацтеков, Истаксиуатль (белая женщина ) была дочерью ацтекского царя, полюбившей одного из воинов отца - Попокатепетля. Отец услал его на войну, пообещав ему свою дочь, если тот вернётся с победой, уверенный, что тот не погибнет. В отсутствие Попокатепетля принцессу уговорили выйти замуж за другого, обманув, что её любимый погиб. Но Попокатепетль вернулся с победой, и Истаксиуатль убила себя. Не пережив потери, Попокатепетль тоже покончил с собой. Удивлённые силой их любви боги превратили их в две горы, чтобы они навеки могли быть рядом друг с другом.
13. Эмилиано Сапата — лидер Мексиканской революции против диктатуры Порфирио Диаса 1910 года, руководитель крестьянского движение за наделение крестьян землёй. Один из национальных героев Мексики. Эмилиано Сапате принадлежит знаменитая фраза «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях».



                К О Н Е Ц


Перевод с испанского и пояснения Шазризы Богатырёвой

фото из интернета