Инокентий решил выбиться в люди. Было ему в тот момент, когда пришла в голову эта блажь, семь лет. Вполне достойный возраст для ответственного решения. В первую очередь он занялся спортом. Стал лазить по срубам, которые принадлежали соседям, занимая всю проезжую часть улицы.
Получалось неплохо. Помощниками в опасном спорте были сосед Володя и другая шпана безымянного значения. Всем хотелось красиво залезть и некрасиво упасть.
К счастью, этот спорт был не опаснее езды на велосипеде. Юра ехал на детском велосипеде, когда на него наехал Семён на взрослом велосипеде. Шишек у Юры оказалось столько же, сколько при падениях со срубов нахватали все дети, вместе взятые.
Когда соседи этот сруб превратили в добротный дом с рамами и крышей, спорт слегка потупился, перейдя в новое русло. Стали сочинять, чем бы заняться. К великому огорчению, разнообразие спорта получалось только зимой. Залазили на забор и делали сальто в снег. Часто ныряли в снег головой. Вылазить было неприятно, но смешно. Одежда не успевала просохнуть к следующему утру. Плевали!
Позже сказочным образом обзавелись коньками, лыжами. Жизнь пошла веселее. Учёба в школе текла между делом. Это была какая-то дань моде. Надо обязательно знать таблицу умножения, кто такой дядя Ленин и, самое главное - Сталин.
В люди выбиваться с каждым годом становилось всё труднее.
В пионерском возрасте заставили носить красный галстук. Его нужно было повязывать поверх белой рубашки. Белую рубашку было очень трудно сохранять белой.
Это не всегда получалось. В общем, в люди Инокентий лезть плюнул, когда стал более разумным. Он вступил в комсомол. В этом возрасте он уже понял, что не является любимчиком школьных учителей и вообще соседей и даже мамы. Мама устала стирать белые рубашки и гладить их. Оказалось, что только хорошая одежда могла дать возможность нырнуть в люди.
Сами люди ходили в смешных, широченных брюках, которые было бесполезно гладить.
Правда, пиджаки были приличными, рубашки белыми, галстуки чёрными. Среди этих людей Инокентий не смотрелся. Он ходил в шароварах. Мама быстро исправилась, отвела Инокентия в ателье. Скоро и он стал походить на человека. Оставалось изучить физику, алгебру и тригонометрию.
Боже мой! Такая малость оставалась выбиться в люди! Не получилось. Инокентий не имел тех извилин мозга, которые отвечали за понимание этих дисциплин. Всё рухнуло! Оставался вариант обходного базирования. Можно было пристроиться с помощью черчения и русского языка. Как оказалось, русский язык плохо поддавался иностранцам России. Хотя многие и умели чертить, но только что-то. Буквально всё чертить не умели тоже многие.
Однако русский язык был не в чести. Всё общество, выбившееся в люди с помощью физики, алгебры и тригонометрии, обзавелись корректорами, которые все их огрехи в русском языке превращали в прекрасный литературный язык.
Корректором Инокентий не хотел быть, потому что корректоров в общество людей не принимали. Оставался последний, неблагодарный вариант - стать писателем. Писателей не любили. Их боялись. Но, чтобы бояться меньше, осыпали почестями, орденами и медалями.
За ордена и медали писатели должны были платить благодарностью. Они писали о плохих людях, как о хороших. Так что, со временем в стране совсем не стало плохих людей. Плохими оставались только нелюди. Их обзывали - народ.
Народ всегда был неблагодарным. Им не нравилось много работать, мало спать и не всегда вкусно кушать.
Инокентий этой беды не знал. Он всегда был на подступах к званию - человек.
Это позволяло ему вкусно кушать, достаточно времени спать и выполнять работу, которая не вызывала пот на теле.
Инокентий был непризнанным писателем, что не мешало ему считать себя таковым.
Эх, если бы в его биографии ещё и познания алгебры, физики и тригонометрии добавились, он бы точно выбился в люди!
Однако у него не было, плюс ко всему, уважаемых людьми родственников. А это было важнее знаний алгебры, физики и тригонометрии.
январь