Псалом песнь вдохновенная Давида,
часть Ветхого Завета Бытия,
священно перемешаны с молитвами,
духовного совета Псалтыря.
Псалтырь, род арфы древних иудеев,
молитвословие творения в тиши,
на ней звучали песенки хвалебные,
для Бога из Давыдовой души.
Псалмопевец, псалмы поющий с детства,
Псалмов писатель юноша Давид.
дарил Отец на восемьнадцатилетие,
ему Псалтырь, красивую на вид.
Свежего дерева, гитара настоящая,
Двенадцати звучащих нежных струн,
Восторгом звука к небу восходящему,
Давид был счастлив в радости и юн.
Отец! Воскликнул с искренним восторгом,
Сам и Увал, известен на весь мир,
Отец играющих на гуслях и свирели,
Не смог бы сделать лучшую псалтырь.
Да только главной страстью пастушонка,
В безлюдном месте музыка была,
Пел песни сразу тут же сочиненные,
И посвящал их Богу, вот дела.
Любовь к Всевышнему и песни в жизнь Давида,
Двоих людей серьезных привели,
Один из них был Доек царедворец,
Другой пророк мудрейший Самуил.
Стал злейший враг ему вельможа Доек
А Самуил предсказывал притом,
Что точно быть Давиду в недалеком
После Саула израильским царем.
Да путь Давида к царскому престолу,
Начался с битвы с великаном на войне,
Что воином был самым сильным в армии
Напавшей на отечество извне.
Псалтырный назывался и Псаломный,
певец псалмов, мудрейший царь Давид,
был юношей почтительным и скромным,
на братьев в сердце не таил обид.
Жил с братьями родными в Вифлееме,
Охотно пас отца стада овец
И мудростью решал вокруг проблемы,
В кругу родных, черствеющих сердец.
Над ним слегка посмеивались братья,
Что более всего любил пластырь,
не пожелал на сабле упражняться,
святой любовью славил этот мир.
Брат старший Элиав заметил словом,
Что и Увал, отец играющих, Каина внук,
А значит передал характер подлый,
И гордый нрав всем музыкантам вкруг.
Но брата выходка расстроить не сумела
И изменить Давида не смогла,
Он славно дальше пел во славу Божью,
Вершил душевно важные дела.
Сокрытый срам Сомора и Гомморы,
В соленом море вечное бельмо,
Глядело в небеса Мертвое море,
На плечи грешникам саваном белым пролегло.
Как самое соленое на свете
И несомненный памятник всему,
И желтизна с предутренним рассветом,
И соли белизна пронзала тьму.
Семь братьев старших жребии бросали,
Кому овец вести на водопой,
Уединение дарило им печали,
И тяготило двигать той тропой.
Давид же с радостью заботу эту принял,
От одиночества ни капли не страдал
И старших братьев он любил так сильно,
Что ничего взамен не ожидал.
Он добрую прабабушку Рудину,
любил сильнее мамы и отца,
она учила Бога помнить сильно
и одиночество само отступится.
Но вскоре умерла его Прабабушка,
Давид у памятника горько слезы лил,
Стал с Богом разговаривать порядком,
Миг тяготения в рассудке отступил.
И одиночество закончилось и кстати,
Совсем Он больше не был одинок,
Едва лишь только выучившись грамоте,
Записывал псалмы, молитвы впрок.
Уединялся для беседы с Богом,
Запомнил он прабабушки совет,
Которую оплакивал так долго,
Общение оставило свой след.
Он в тишине подолгу разговаривал,
Просил у Бога, что-нибудь себе,
А больше пел псалмы ему во славу
И не желал особых благ в судьбе.
Однажды он в руках слепого старца,
Услышал пела как его псалтырь,
Деяния Ноя, Моисея прославляются
И Авраама воспевал старик.
Давид был очень сильно очарован,
Музыкой струн, опомнившись слегка,
Украдкой свой обед носил, ради уроков
и упросил учиться в старика.
Чтоб выражать свою любовь к Всевышнему,
Нужна земная музыка Творцу,
Хвалебной песнью инструмента личного,
Создателю вселенной, мудрецу.
Дорога вывела к ручью отцово стадо,
Где можно жажду утолить овец,
Повеяло предутренней прохладой,
Достал пластырь из сумочки юнец.
Любовно тронул трепетные струны,
Они проснулись в утренней тиши,
Запел негромко в звуках нежных юноша
И было вовсе некуда спешить.
Жевали овцы сладко стебли сочные,
Прислушиваясь к пенью пастуха,
Который чисто, громко и свободно,
Запел Творцу, а сердцем отдыхал.
Он знал, что тот, к кому несется песня,
Сейчас присутствует и слушает его,
И искренним, особенным почтением,
Проникся к Господу почтительным слугой.
И пел, Господь ты свет мой и спасение,
И мне бояться некого с тобой,
Ты крепость моей жизни, вдохновение,
Кого страшиться мне простой судьбой.
Я только одного прошу у Господа,
Чтоб пребывать мне в доме у него,
Все дни моего странствия и годы,
Поддержку его чувствовать кругом.
Эй пастушок – Давид услышал голос,
Он вздрогнул, на мгновение застыл,
Увидев почти рядом незнакомца,
Касаться струн священных прекратил.
Глядел в упор вельможа сытый царский,
Богатая одежда, хоть в пыли,
Не слишком так высокого по рангу,
Во всем повадки царского слуги.
Спросил Давид - вы кто и что угодно,
Я Доек, слуга царя Саула, его воле,
Высматриваю пастбища пригодные,
Для государственных хороших стад.
Вот незадача, если он захочет,
Забрать исконно пастбища отца,
И отвечал Давид, как между прочим,
царю угодья вряд ли приглянуться.
Они скудны для жителей Вифлеема,
И ощутил вельможи хмурый взгляд,
И вспомнил во время, Творец решит проблемы,
И защитить от волка будет рад.
Отец не очень знатного был рода,
Угодил для пастбища овец,
Исконно в доме делали погоду,
Нельзя без них остаться наконец.
Не бойся юноша, заговорил Вельможа,
Я слышал твою песню, это факт,
Что если имя ты Саул подставить сможешь,
Талантливый поэт и музыкант.
У нас с тобой готовый гимн царю получится
И песню с именем Саул запел Доек,
И сжались кулаки Давида чувственно.
Ответ его был краток, но велик.
Я написал не для царя земного
И переписывать не стану ничего,
Да редко встретишь дурашка такого,
Отверзшись так от счастья своего.
Ведь если б петь царю ты согласился,
То получил награду за талант,
С баранами бы вовсе не возился,
Стал почитаем , чистый и богат.
Давид сказал, я вовсе не наемник,
Пасу овец у своего отца,
Не продаюсь за золото, похлебку,
А Богу петь всегда моя мечта.
И Доек прикусил толстую губу,
Такого он никак не ожидал,
Ты мне хамишь, проговорил он грубо,
Земной лишь царь для счастья идеал.
Источник жизни сытой и счастливой
И все что есть зависит от него,
Сказал Доек и зашагал игриво,
Довольствуясь от сана своего.
Да сытой жизни, это не счастливой,
Небесный царь одарит счастьем тех,
Кто ему предан, мыслей чтит святыню,
Не тонет в наслаждении утех.
Писания пророка Моисея,
Небесный царь, несчастный пастушок,
Но если возвратишься ты на землю,
Найди меня ты при дворе дружок.
Я научу как переделать твои песенки,
Чтоб выгоды побольше извлекать,
Придворным музыкантом жить в успехе,
Вельможам постоянно потакать.
Бог посылал мне чистую победу,
Над волком разъяренным и над львом,
Кричал ответ Давид вельможе следом,
Оставшись при почтении своем.
Допев Давид серьезно призадумался,
Могущественного он обрел врага
И задрожали руки, пот полился,
Опять пастух подумал испугался.
Как самую красивую овечку,
Тащил со стада здоровенный волк,
Давид погнался следом в перебежке,
Из пращи камнем оглушил чуток.
Хотел волчице перерезать горло,
Была овечка мятой но живой,
И взглядом встретился и хищник побежденный,
Молил пощады и разбитой головой.
Кивал, что больше рядом не появится
И выразительность его печальных глаз,
Надолго в памяти защитника останется,
Но братья не поверили в рассказ.
Должно быть Бог обратно испытание,
С вельможей этим мне сегодня шлет,
Проверить чувств глубоких понимание,
Во славу Божью мной отвергнут взлет.
И озарен догадкою внезапной,
Спокойно улыбнулся пастушок,
Он испытание прошел, а это главное
Чист перед Богом и не одинок.
Жаль только, что не могут его братья,
В тщедушном теле сердце рассмотреть,
В угоду им лишь только посмеяться,
По случаю и к стенке припереть.
Давид припомнил о судьбе Иосифа
От братьев сколько бед пришлось стерпеть,
Из зависти так относились плохо,
Бросали его в яме посидеть.
Потом в Египет так продали в рабство,
Но Бог тогда Иосифу помог,
И Фараон возвысил в своем царстве,
Где исполнял он свой гражданский долг.
Когда же Бог привел обратно братьев,
То он сумел их запросто простить,
Своей душой открытой и богатой,
За подлости не попытался мстить.
Конечно знал Давид, что его братья,
Не сделают ему такого зла,
но почему так ценится богатство,
Происхождение, не мудрости дела.
Высокий рост и мужество и внешность,
Ничем таким Давид не обладал,
А значит при Сауле неизвестность,
И пастуха привольный идеал.
Я не совсем простой пастух, Давид подумал,
И пальцами задел псалтырь струну,
Умею петь только для Бога о разумном,
И в том свою не чувствую вину.
Давид обратно вспомнил о Доеке
И нервно зашагал он вдоль ручья,
И отразилась в заводи улыбка,
Красавца, но совсем не богача.
В домах богатых медные зеркала,
А у меня серебряное есть,
Бог всемогущ и в радости, печали
Его достоинств всех не перечесть.
Ему конечно ничего не стоит,
Поставить даже пастуха царем,
Лишь только если он того захочет,
Любого возведет на царский трон.
Представил как он смотрится в короне,
Нарисовав ее над головой,
Вообразил себя мечтою окрыленный,
И рыба крупная плеснулась над водой.
Он бросил камень ни секунды не раздумывая,
Куда она нырнула вглубь и вдруг,
прохладная огромная рыбина,
в его руках и счастливый досуг.
Поймать рыбину голыми руками,
Давид уже пытался и не раз,
Он наблюдал охоту пеликана,
При том невольно радовался глаз.
Тут старший брат внезапно появился,
Давид, ты грязный как свинья, сказал,
Ругательством таким он возмутился,
Взмахнул руками и улов упал.
Давид немного даже пошатнулся
И сжал при этом сильно кулаки,
Когда-нибудь я не сдержусь и в скулы,
Получишь в челюсть, гордо заключил.
А Элиав душевно рассмеялся,
Ты как мужик глаголешь наконец,
Пора уже пожить по настоящему,
А то что обозлился, молодец.
Завязывай вперед своими песнями,
Изнеженной девчонкой не смотрись,
Со взрослыми серьезными проблемами,
Войди в мужскую трепетную жизнь.
Мужская дружба и без мордобития,
А что случилось, почему ты здесь?
Не знаю, что ответить, так событие,
Пожаловали гости в наш уезд.
Такое становление вершилось,
У будущего гения царя,
Большие чувства в сердце проявились,
Посмотрим, дальше было все не зря.
Пророческие мысли прорастают,
Веками в чувстве каждого живут,
Воспета в них особенность святая,
Из глубины веков они плывут.
К естественному нашему сознанию,
Которое проникнуто в псалтырь,
Всевышнего земное достояние,
стремится благородством кануть в мир.
Не разовых наигранных иллюзий,
А искренних священных ярких слов,
Снимающих спокойно тяжесть груза,
У тех, кто нынче к этому готов.
А я Давида книгу прочитаю,
Затем стихами дальше изложу,
Где будет вскрыта истина святая
Которой так сегодня дорожу.
И не могу идти вразрез Всевышнему,
Постольку все исходит от него,
Мне ничего не нужно в жизни личного,
Прошу у Бога только одного.
Дарить частицу искренности, мудрости
И заповеди Божьи понимать,
Не искушаться в тупости и глупости,
Все испытания спокойно принимать.
Благодарю сердечно мудрость Господа,
Что от хмельных попоек оградил,
Духовную, волшебную свободу,
Мне в старости в награду подарил.
Как просто нынче все воспринимается,
Сказала только младшая сестра,
Мне дурью одиночества не маяться,
И в голове взошла любви заря.
Открыл псалтырь из Ветхого завета,
Проникся чувством искренним сполна,
И появились сразу строчки эти,
Милее стала сердцу тишина.
Как и Давид, искал уединения,
Беседовал о музыке во сне,
Так постучалось мыслям вдохновение,
И захотелось высказаться мне.
О том, как мудро говорят пророки,
Их мир богат обилием любви,
Читаешь наслаждаясь эти строки,
И будоражит чувства зов крови.
Откуда только мысли появляются
И хочется так много охватить,
Возможно всем не стоит просто маяться,
А проявлять к блаженству свою прыть.
У каждого заложено так много,
И разобраться, времени в обрез,
Чуть что, стучится старость у порога,
Перестаешь летать в стране чудес.
И нужно впечатлением делиться,
Чтоб передать в куплетах молодым,
Не стоит расслабляться и лениться,
В отрезке окружающей среды.
Так незаметно годы поглощают,
Мгновения и лучшие часы,
Когда во сне пророки извещают,
Поступки нужно ставить на весы.
Чтоб самому впоследствии не мучиться,
Что мог бы в жизни многое успеть,
Не ведая, что с этого получится,
Над книгами усердием гореть.
Нет в мире ничего дороже мудрости,
Когда дышать и чувствовать легко,
Но это недоступно дерзкой юности,
Об этом сожалею глубоко.
И возношу в стихах хвалу Всевышнему,
Что трезво рассуждаю много лет,
мне ничего сейчас не нужно лишнего,
усердия и Господа совет.
Как уберечь себя от скверной зависти,
Прелюбодействуя и похоти страстей,
От творческих надежд усладу радости,
Познать в грядущем поиске путей.
Читать и понимать в святом писании,
Напутственные, сложные слова,
Что призывают мысли к созиданию,
Умению частицу отдавать.
Записано отдайте десятину,
А это скажем просто нелегко,
Последовать душевному почину,
И чувствовать усладу и покой.
Делиться всем без сожалений с ближними,
Любить, молиться за своих врагов,
Словами воспевать хвалу Всевышнему,
И не копить во времени долгов.
Вершить дела уверенно, серьезно
И делать все как лично для себя,
И в полный рост шагать дорогой ровной,
Способствуя рассвету и любя.
Как делал то Давид до новой эры,
В прекрасном становлении души,
По воле Бога побеждались звери,
Всплывали в небо звуки хороши.
Искусно изготовленной пластыри,
Одной из лучших в прошлые года,
И только Бога он считал кумиром,
И повела его Восточная звезда.
К источнику возвышенной премудрости,
Откуда черпал он живой родник,
Дошли до наших дней те годы юности,
И я в них сердцем чувственно проник.
И перенес осознанно в куплетах,
Прочитанную первую главу,
В которой неподдельные моменты.
И нынче процветают и живут.