Гл.1
Была глубокая ночь, село спало, где-то вдалеке раздавался лай собачонки. Превозмогая острую боль в ноге, Мария доковыляла до крайней хаты и нерешительно постучала в окно. Никто не отозвался. Девушка тяжело опустилась на скамейку возле крыльца и ощупала одеревеневшую ногу.
- Да, с такой ногой я не боец и тем более не разведчик в тылу врага, - с горечью подумала Мария и опять попыталась встать. Со стоном упала на землю, доползла до окна и опять постучала уже настойчивее и громче. В сенях послышались чьи-то шаркающие шаги и тревожный голос спросил:
- Кого там черти носят по ночам? Что надо?
- Откройте, - взмолилась девушка, - я ногу сломала, идти дальше не могу.
- А кто ты такая? – опять послышалось за дверью.
- Да из беженцев я, откройте. Помощь мне нужна. Не бойтесь. Я одна.
- Ходють тут всякие, - заворчала старуха, открывая засов.
Мария с трудом заползла на крыльцо и поднялась, уцепившись за входную дверь. Доковыляв кое-как до лавки возле стола в прихожей, села и осмотрелась. Рядом продолжала бормотать пожилая женщина. Ранний летний рассвет тускло освещал печь со стоявшими на загнете чугунами.
Вкусно пахло печеной картошкой и кислыми щами. Мария непроизвольно проглотила слюну и почувствовала, как заныл от голода желудок.
После неудачного приземления на парашюте она уже несколько дней ничего не ела. Днём отсиживалась в зарослях леса, а ночью пробиралась в пункт назначения, где у неё был явочный адрес. Готовилось освобождение территории от немцев, и Центр направил её в город для разведки и налаживания связи с партизанами. Рацию ей удалось спрятать недалеко от деревни. А вот парашют предательски зацепился за верхушку сосны, с трудом она сама освободилась от его пут, но спрыгнув на землю, повредила ногу.
- Бабушка, а как называется ваша деревня? – поинтересовалась девушка.
- А табе чаво енто надобно? Як называется, так и называется, - опять недовольно пробормотала старуха, - утречком разбярёмся, что ты за цаца. А тяперяча ложись на лавку и ляжи.
- А вы мне картошечку не дадите одну. Я голодная, а у вас так пахнет аппетитно.
- Всих не накормишь. Самим жрать нема чаво,- ответила старуха, но открыла чугун и вытащила пару картошек сваренных в мундире.
Мария жадно всё проглотила, зачерпнула воды алюминиевой кружкой из ведра, тут же стоящего на деревянной табуретке, и напилась.
Старуха удалилась в комнату, послышалось, как она укладывается на скрипучую кровать и что-то отвечает другой женщине, но с молодым голосом.
Мария провалилась в тяжёлый сон. Снился ей дом, мама, бабушка с подносом испеченных пирогов, а потом много цветов, которые они любовно высаживали на грядки и почему-то плакали.
Проснулась девушка от шагов и пристального взгляда молодой женщины
- Брэшишь ты всё. Якая ты бяглянка, - на таком же диалекте как и у старухи заговорила молодуха.
- Тут наши полицаи нашли на опушке парашют на днях. Ищут парашютиста. Не ты ли им будешь?
- Да, нет же. Я - беженка.
- Да якие тяперяча бягляцы, не 41 год. Эта тады вси бегли, - опять вмешалась старая.
- Помогите мне стать на ноги. У вас фельдшер есть в деревне?
- Ё, тольки якая табе помощь будя, ня знаю.
- А вы позовите его, пусть он мне ногу посмотрит, и, может, шину какую наложит.
Старуха с дочкой вышли во двор и что-то долго обсуждали. В окно Мария видела, что они спорили и даже молодая ругала мать . Если бы не нога, девушка не осталась бы в этом доме. Поведение женщин, особенно молодухи, ей очень не нравилось. Но делать было нечего. Передвигаться она не могла, и надо было терпеть.
В дом вернулась одна старуха. Затопила печь и опять положила на стол перед девушкой пару картошек.
- А откель ты будешь? – вдруг спросила она, - и ё у табе родные?
- Есть, бабушка, и родные у меня и дом есть, но немец там хозяйничает, как и у вас. Но скоро их погонят, и будем опять жить свободно, как и до войны. А у вас немцы в деревне есть?
- Нема. А вот полицаев богато, комендатура ихняя, туда и немец каждый день из города приезжает. Город-то рядом.
- А вы послали за фельдшером?
- Послала, - сказала старуха и замолчала. Видно было, что она что-то хочет сказать и не решается.
Тут послышался грохот открываемой с силой двери и несколько мужских голосов. В дом зашли трое молодых парней одетых в форму полицаев и с автоматами в руках. За ними вскочила молодуха и затараторила:
- Забирайте, мы с мамкой из-за неё помирать не собираемся. Пришла тут, помощи просит. Её вы, видимо, и ищите.
Гл.2
- Так вот ты где прячешься, стерва, - с матами и бранью накинулся на Марию полицай, который был чуть старше остальных, - а мы ноги бьём, ищем тебя в лесу, парашютик подвёл, зацепился, значит. Вставай и давай топай с нами, там мы тебя хорошенько спросим, кто тебя и зачем сюда скинул.
Девушка попыталась встать, но тут же упала на скамейку. Опухшая нога не слушалась, боль как стрела пронзила и отозвалась в сердце.
- У ней нога, видать, сломана, - послышалась реплика старухи из соседней комнаты, где она истово молилась возле образов, прося прощения у Господа за грех, что взяла дочка на свою душу.
А молодуха тем временем заискивающе улыбалась полицаям и советовала, как доставить парашютистку в комендатуру:
- Вы её берите под мышки и тащите. Хлопцы вы дюжие, забирайте скорее с нашего двора, пока немцы не пожаловали. Страсть боюсь их, они-то не будут разбираться, как она у нас оказалась. Постреляют и нас с мамкой.
Полицаи выволокли девушку из дома и потянули в свою контору. В деревне не было видно ни детей, гуляющих на улице, ни жителей. Казалось, что село вымерло, хотя было лето, и в такую погоду до войны народ копошился в огородах, старики сидели на лавочках, а куры беспрепятственно бродили, разгребая кучи и прислушиваясь к протяжному и звонкому зову петухов, стороживших своё непоседливое хозяйство. Даже собак не было слышно. Народ боялся лишний раз высовываться из своих домов на оккупированной немцами территории.
Но весть о девушке-парашютистке мгновенно облетела все дворы. Полицаи были местными хлопцами, у каждого была здесь семья, родители. Власть, установленная немцами, всех пугала, а особенно зверствовали вот такие, казалось, свои парни, которые только вчера бегали босиком, пятернёй вытирали сопли под носом, а сегодня куражились и показывали своё превосходство в силе над своими же односельчанами.
И если приезжающие немцы долго не задерживались в деревне, боясь дремучего леса вокруг, не знали, кто есть кто, то полицаи наоборот знали про всех всё и выливали свою злость, считай, что на родственников. Ведь в селе давно все были то сватами, то крёстными, то вообще близкими людьми по крови.
- Слушай, Васька, а она ничего, смазливая, может, побалуемся с ней по очереди, пока рожу не разрисовали, - предложил один из полицаев.
- Немцы нагрянут скоро, не успеешь штаны подтянуть, тебе всё бабы снятся, своей мало, - огрызнулся Васька, - лучше неси свои цацки и начинай пытать эту красотку. У неё такие глазки, что, видно, ничего не скажет просто так.
- Кто будешь и откуда? С какой целью тебя сбросили на парашюте? – начал допрос полицай, ловко сворачивая цигарку из табака – самосада.
- Девушка молчала. Она поняла, что бесполезно прикидываться беженкой, а рассказывать этим фашистским прихвостням что-то не имело смысла.
Послышался шум возле конторы и в комнату зашли ещё трое полицаев.
- Да, их тут целая деревня таких молодчиков, - с горечью подумала Мария, - надо же мне было забрести именно сюда. Город где-то совсем рядом, а я попала в самое логово предателей.
- Ну, что молчишь, стерва, - пнул Васька девушку по больной ноге, - рассказывай, а то и вторую ногу сейчас сломаю.
Зашедшие полицаи заржали от предвкушения дальнейших издевательств.
- Значит, Вась, больше не ищем парашютиста. Можно отдохнуть, есть, что немцам доложить.
- Гляди и крест тебе сегодня Ганс на грудь повесит, - добавил другой, явно, подтрунивая над своим начальником.
- Хватит ржать, умники. Помогайте лучше допрашивать. Стёпка, смажь ей пару раз в рыло. Ты охочь бабам фингалы на рожах ставить. Твоя Таська вечно разукрашенная ходит.
- Это мы сейчас, с превеликой охотой, - отозвался Стёпка, нанося удары огромными кулаками по лицу девушки.
Через несколько минут лицо Марии превратилось в кровоточащее месиво, из носа полилась кровь. Но она только вздрагивала от побоев и продолжала молчать.
Но самое страшное было ещё впереди.
Гл.3
- Да, орешек нам крепкий попался. Видать, комсомолка. Сейчас пообедаем, немцы приедут и дадут указания, что нам с ней делать. Я бы поставил к стенке и расстрелял, но для неё это будет большая честь, - нецензурно выражаясь, сквозь зубы выдавил Васька, а потом вытащил окурок изо рта и затушил его на оголённом теле девушки,- Стёпка, сторожи. Мы скоро будем. Больше её не трогай. Потешишься чуть позже.
Полицаи удалились. Мария лежала на полу и не могла пошевелиться. От тяжёлых ударов по голове всё расплывалось перед глазами, шумело в ушах. С трудом немного вытерла кровь из разбитого носа и губ краем блузки. На ум опять пришёл сон, увиденный накануне:
- Поэтому и плакали мама и бабушка, высаживая цветы на грядки, - мелькнула догадка, - плакали они по мне. Будут ждать весточки , но так и не дождутся. И никто им не расскажет, где я, что случилось со мной и где моя могила. Я даже сама не знаю, как называется эта деревня. Да и какая теперь разница. Земля-то наша, родная. Вынести бы всё, вытерпеть, не показать свою слабость перед этими подонками…
После обеда в деревню приехал немецкий офицер с переводчиком и взводом солдат. Полицаи, выстроившись в шеренгу, откозыряли приветствие на немецкий лад. Переводчик тоже был из местных, по фамилии Трушинский. Плохого он никому никогда не делал, старался при переводе смягчить сказанное, чтоб не навредить людям. Но его служба у немцев на оккупированной территории в дальнейшем сказалась на его судьбе. Советская власть всех сравняла под одну гребёнку, признав врагами народа. Так что знание языка для этого пожилого человека закончилось трагедией: лагерем и смертью. Но это будет чуть позже. А в тот момент ему пришлось помогать в разговоре немецкого офицера с полицаями и задавать вопросы девушке-парашютистке.
Ганс брезгливо посмотрел на Марию, что-то забормотал на своём языке. Трушинский переводить это не стал. Но по лицам немца и переводчика было видно, что они из тех , кому трудно смотреть на истерзанные тела людей, и к пыткам они тем более не склонны.
Полицаи в присутствии немецкого офицера тоже вели себя тихо, ждали его приказаний. Но Ганс, задав пару вопросов девушке и не получив на них ответов, засобирался в город, предоставив полицаям самим разобраться с парашютисткой. В их преданности рейху он не сомневался. Что и перевёл им Трушинский.
- Чистюля этот Ганс, - тут же заметил Васька, - когда машина с немцами отъехала и скрылась из виду, - ручки свои марать не хочет. А мы сейчас разберёмся с этой гадюкой. Бери Стёпка инструмент и начинай. И вы помогайте, чтоб заговорила эта красавица.
Несколько дней полицаи терзали девушку. Они озверели рядом, не могли понять, как эта хрупкая, совсем ещё девочка, парашютистка может терпеть их издевательства. Они напивались от злобы, что не могут выдавить из неё даже крика. В беспамятстве она стонала, а приходя в себя, молчала и смотрела на них с ненавистью своими голубоватыми как чистое небо глазами.
От увечий Мария скончалась. Они отбили ей все важные жизненные органы, превратили тело в сплошное месиво, на котором не было живого места. Два дня она лежала мёртвая, а они продолжали пинать её ногами, вымещая свою злобу уже на безжизненном теле.
Отрезвев, выбросили девушку на улицу и разрешили местным жителям захоронить её на деревенском кладбище.
Так и осталась она в памяти народа безвестной парашютисткой. Местные жители стали называть её Марией. А может она так и назвалась той бабушке, когда постучалась и зашла в дом за помощью. Теперь это никто не узнает. Наверно, она числится как без вести пропавшая. Видимо, такое извещение получили её родители. Возможно, где-то живут её родственники и не знают, что она приняла смерть мученицы. Вся страна знает имя Зои Космодемьянской. Такой же героической смертью погибла девушка - парашютистка в деревне с красивым названием «Нежданово» на Брянщине.
Жители деревни ухаживали за её могилой. В 1957 году на месте захоронения был установлен памятник в виде усеченной пирамиды с красной звездой на конце и мемориальной табличкой на лицевой стороне. А 2.10.1985г было открытие обелиска состоящего из плит белого мрамора, с левой стороны которого изображена пятиконечная звезда, справа — надпись: «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен». Ниже — изображение раскрытого парашюта с надписью: «Славной дочери Родины от благодарных жителей Унечского района».