Фотографии в заставке можно увеличить, удерживая клавишу Ctrl и одновременно вращая колёсико мыши.
К Р Е П О С Т Ь Н А Д Б У Г О М
МАРШРУТ
Тюмень – Свердловск – Челябинск – Уфа – Ульяновск – Казань – Москва – Смоленск – Минск – Орша – Брест; обратно поездом.
ТРАНСПОРТ
Мотоцикл "Восход", двигатель 175 куб.см, мощность 10 л.с.
ПРОБЕГ
4312 километров по спидометру.
РАСХОДЫ
Дорожные затраты на топливо: бензин 155 литров х 8 коп/литр = 12 руб. 40 коп.; автол 5,5 литров х 20 коп/литр = 1 руб.10 коп.; всего на поездку – 13 руб.50 коп.
РЕКОРД
Самый длинный пробег – 720 км за ходовой день.
ПРОЖИВАНИЕ
Двухместная польская палатка с тентом; частный сектор на ж/д станции Прасковьино, Калявинские дворики в Подмосковье, смоленская турбаза "Хвойная", кемпинги "Бутово", "Брестская крепость".
О С О Б Е Н Н О С Т И Н А Ц И О Н А Л Ь Н О Г О М О Т О П О Х О Д А
Улицы родного города позади. Но на трассе мотоцикл повёл себя далеко не лучшим образом. На первой же остановке при осмотре обнаружился подтёк масла из левого амортизатора задней подвески. Это тем более огорчительно, что накануне амортизаторы были перебраны, произведена замена масла, укорочены на несколько витков пружины сальников.
«Заговорила» на неровностях дороги рулевая колонка. Пришлось на стоянке подтянуть подшипники. И тут новая беда. Из-за выработки колец возникли фиксированные положения руля, которые на повороте стали создавать иллюзию заноса, а на прямых – впечатление неустойчивости машины. На устойчивость, безусловно, влияет и солидный, в 40 кг, груз на багажнике, который повышает центр тяжести и разгружает переднее колесо.
Стареет техника! На спидометре уже 56 000 километров, а это для двухтактника – не шутка!
В девять вечера решил, что пора устраиваться на ночлег. После установки палатки залюбовался ею. Новая, с ярко-оранжевым тентом, тремя окошками, прорезиненным полом и входом на молнии. Сказка из Польши!
Расположившись в палатке, вспомнил совершенно не удавшееся путешествие в Волгоград. Помимо всех бед, в результате собственной оплошности, я не проверил перед выездом комплектность палатки, взятой в пункте проката. В результате при первой установке на поляне тогда возникло грязное оранжевое полотнище, беспомощно повисшее на коротких стойках. Кольев тоже был некомплект, не хватало двух оттяжек. И хотя из-за резкого похолодания ночевать в той палатке довелось лишь два раза, её жалкий вид ещё больше усиливал чувство дискомфорта.
В этот раз попросил у сотрудницы проката дать новую палатку, которая будет ставиться в кемпингах Москвы и Белоруссии. Кроме того, палатка предварительно была полностью поставлена на домашней лужайке. И это был чудо-дом!
Опыт мотопоходов выработал определённые требования к комфорту на стоянке, если только понятия «комфорт» и «мототуризм» совместимы. В первое путешествие я умчался вообще без всяких спальных принадлежностей, рассчитывая на ночлег в деревнях. Но ночлег в лесу невозможен без палатки, надувного матраца и спального мешка. Это минимум, который позволяет полностью восстановить силы после утомительного ходового дня. Даже в случае ночлега на квартире матрац и спальник не покажутся лишними.
Что касается приготовления пищи в мотопоходе, то привал мотоциклиста специфичен. Путь его, в основном, пролегает по цивильным дорогам, мимо многочисленных столовых и кафе. Учитывая высокую мобильность мототуриста, считаю, что ему незачем возить с собой запас полуфабрикатов, кухонные принадлежности, разводить вблизи дороги привлекающий постороннее внимание костёр и утруждать себя приготовлением пищи. Обычно движение начинается утром, а заканчивается в сумерки. Дневные потери времени достаточно велики, чтобы к ним добавлять затраты на кухню. Вполне достаточно аварийного запаса на непредвиденные обстоятельства – немного хлеба и банку-другую консервов.
Вот и у меня сегодня лёгкий ужин из домашней снеди и отбой.
Несмотря на идеальный, описанный выше, комфорт, всю ночь не могу заснуть. Может показаться, что это с непривычки в первый день путешествия в новой обстановке? Но кругом такой шум!!!
Сначала всё внимание привлекает мощный гул реактивных двигателей самолётов, совершающих серию взлётов в изголовье палатки. Где-то рядом свердловский аэропорт Кольцово.
Далеко за полночь вылеты понемногу прекращаются и в наступившей было тишине проступает вой моторов, дрязг бортов и тягучее пение протекторов автомобилей, несущихся по трассе в 20-30 метрах от палатки.
Когда и автомобилисты понемногу угомонились, стал отчётливо проступать грохот поездов на стыках железнодорожных путей, расположенных где-то за автомобильной дорогой. Причём в ночной тишине шум поезда слышался так долго, что возникало впечатление, будто железная дорога огибает палатку с трёх сторон.
Ближе к утру в кустарнике вокруг палатки распелись какие-то странные птахи: они пинькали, чирикали и фьюкали. Несколько раз возникали залихватские соловьиные трели. Потом щебет птиц стал имитировать позвякивание металла, поскрипывание пустого ведра…
Вдруг прямо над палаткой раздался ужасающий зубной скрежет, от которого, казалось, остановилась кровь в жилах. Я поднялся и прислушался. Оказалось, что это «пение» птицы такое. Но какое качество звукоподражания!
На фоне этой какофонии вдруг явственно ощущаю в палатке чьё-то присутствие, будто надо мной кто-то нависает и от этого меняется картина звуков извне. Открываю глаза и на фоне слабо просвечивающего полотна палатки вижу тёмный силуэт склоняющейся ко мне тени человека.
Как он оказался в палатке? Зачем?
Вот он тянется обеими руками к моему лицу. Лихорадочно нащупываю фонарик и … просыпаюсь. Ну и ночка была!
П О У Р А Л У
Чтобы не терять времени на необязательные блуждания по Свердловску и сократить путь, как обычно сворачиваю на Арамиль и вскоре выхожу на трассу Свердловск-Челябинск.
На выезде из Сысерти останавливают дружинники и предупреждают о повышенной пожарной опасности в лесу.
В Челябинске закрыт на ремонт мост, а тем самым короткий путь на Уфу. У огромного голубого щита с планом проезда через город знакомлюсь с двумя водителями «Москвичей», которые тоже держат путь на Уфу. После изучения плана, ребята заверяют, что город знают и как проехать поняли. Милостиво предлагают следовать за ними.
Через несколько поворотов оказываемся в тупике. Беру руководство на себя. Останавливаю местного мотоциклиста и прошу у него помощи. Минут десять следуем за ним, потом он останавливается, ссылается на нехватку времени и объясняет наш дальнейший путь.
Город мне совершенно неизвестен, приходится многократно корректировать путь, обращаясь к прохожим и водителям. Где и как мы ехали среди несметных знаков, указателей и светофоров с разными стрелками и не вспомнил бы и через полчаса. Но если ни с кем не столкнулись и сами ни на кого не наехали, значит всё делали правильно и хорошо.
За Челябой ожидало наслаждение новой бетонкой. Дай бог крепкого здоровья и долгих лет жизни её создателям!
Дорога прямо с иголочки, правда, пока что не все инженерные сооружения на ней можно считать законченными. Например, на пятидесятикилометровом отрезке от Сатки до Юрюзани совершенно отсутствуют дорожные знаки, километровые столбики и другая информация, нужная водителю. Движения на этом участке почти нет (вечер выходного дня) и у меня создалось впечатление, что дорога сейчас заведёт в тупик, внезапно оборвавшись среди уральской тайги.
Новая трасса рассекает настоящий седой Урал. Видимо люди не зря прозвали его седым: белые каменные осыпи вершин гор, покрытых тёмными елями, в действительности напоминают издали седые головы старцев.
Я не заметил ни одного бокового съезда, вдоль дороги девственный лес. Настолько дремучий, что в одном месте, и это мне не показалось, невдалеке от дороги с берёзы, при моём приближении спрыгнул какой-то темный крупный зверь и исчез в зарослях. В другой раз, когда я остановился перекурить, в дремучей чаще справа от дороги раздалось кровожадное урчание и затем удалявшийся хруст ветвей.
Вспоминаются знаки, встречавшиеся после Чебаркуля на дороге «Стоянка запрещена» и плакаты «Входить и въезжать в лес запрещено!». Может быть, это по причине пожарной опасности, может тут действительно дикие места… На всякий случай тушу недокуренную сигарету, быстренько запускаю двигатель и поспешно ретируюсь.
Слева от дороги на изумрудной луговине реки Миасс расположились привольным табором цыгане. Широко по пойме разметнулись шатры, среди которых яркими оранжевыми пятнами выделяются несколько польских палаток. Таково веяние времени.
Меж шатров и палаток мирно пасутся стреноженные кони, пощипывают травку козы. Там и сям стоят телеги. Горит костёр. Чем-то заняты люди.
Въехать бы в табор на «Восходе», посидеть с цыганами у костра, послушать пение под гитару. Но где вы, времена Пушкина?
У меня на спидометре – 80. И я только на ходу успеваю запечатлеть в памяти эту экзотическую картинку.
Мост через реку, прямая серая лента дороги, а по сторонам снова сплошная тайга.
Во время перекура близ перекрёстка дорог за Златоустом, подъезжает паренёк на «Яве». Тоже мототурист. Ему надо до Уфы. Предлагает путешествовать вместе. Но куда моему старенькому коньку-горбунку тягаться с «Явой», блестящей новеньким лаком и никелем! И то верно: едва с ним попрощались, он исчез за подъёмом, а я только перешёл на четвёртую передачу…
Дорога в горах удивительно обманчива для равнинного водителя. Порой создаётся впечатление, что движешься по горизонтальному или слегка поднимающемуся участку, как вдруг мощности двигателя начинает не хватать и приходится включать третью, а то и вторую передачу.
Часты на Урале затяжные подъёмы и пологие спуски. И, если мотору приходится поработать на подъёме, то потом мотоцикл может идти несколько километров накатом, причём скорость доходит до 60-70 км и на поворотах приходится даже притормаживать. Дорога незнакомая. И что ждет за поворотом неизвестно.
Перед развилкой дороги на Миасс остановился передохнуть. Метрах в десяти от дороги заметил какую-то живность. Думал, что это суслик. Подошёл поближе и увидел молоденького котёночка. Он лёг на дно борозды и спрятался за земляной ком. Позвал его и он несмело приблизился, стал обнюхивать обувь.
Котёнок был тощ, но не грязен, судя по всему ручной, не дикий. Скорее всего, в этом безлюдном месте его недавно бросили на произвол судьбы проезжавшие автотуристы, которым котёнок надоел и стал помехой в экипаже. Помянув жестоких людей недобрым словом, возвратился к мотоциклу. Чем я мог помочь несчастному зверьку?
Но котёнок увязался за мной. Он подошёл к мотоциклу, стал обнюхивать колёса. Он помнил запах машины и бензина – эти запахи обещали еду, тепло и ласку. У меня была с собой пара ломтиков хлеба и я бросил ему щепоть мякиша. К великому удивлению котёнок с жадностью схватил хлеб, унёс в кювет и там съел. Потом вернулся ко мне, стал ласкаться об ноги. Я скормил ему весь ломоть хлеба и собрался уезжать. Котёнок забился под мотоцикл, словно препятствуя этому своим тельцем.
И всё же я уехал, а котёнок на обочине долго провожал своего кормильца тоскливым взглядом…
Вечером за Катав-Ивановском асфальтированная дорога внезапно оборвалась и я поставил палатку на лугу сразу за городом, рядом с автотуристами из Белоруссии.
С Т О М Е Т Р О В Д О С М Е Р Т И
Утром белорусы собрались и уехали раньше меня. По противоречивым рассказам проезжавших накануне навстречу нам автотуристов и сведениям местных жителей следовало, что на продолжение асфальта можно выйти двумя путями.
Один из них, протяжённостью около 50 километров – следовать по старому грейдеру. Второй путь будет короче, всего 20 километров, но с каким-то крутым спуском, усыпанным таким слоем гравия, что по нему не только подняться в гору, но и спуститься будет затруднительно.
Соседи решили продвигаться по более длинному, зато надёжному пути. Я рискнул пробираться к асфальту коротким путём.
Как выяснилось, этим путём я уже неоднократно путешествовал, лишь правее старого моста через речку построили новый. Знакомым показался и крутой продолжительный спуск, на котором я ничего страшного не нашёл, разве что слой крупного гравия в действительности стал толще. К счастью, машины уже проложили по щебню колею и спуск не вызвал особых затруднений.
Через несколько километров в селе Орлово догнал колонну из 4-х легковых машин с багажниками на крыше, которые расспрашивали местного жителя о дороге на Уфу. Я пристроился за ними следом. За деревней развилка и указатель «Уфа» и стрелка влево, «Усть-Катав» и стрелка прямо. Водитель «Москвича» с местным номером поехал прямо и, как мне показалось, с недоумением посмотрел вслед колонне явно транзитных машин, сворачивающих налево.
По свидетельству катав-ивановского мотоциклиста, в достоверности слов которого не приходилось сомневаться, от города до асфальта было километров двадцать. Я посмотрел на спидометр, судя по которому до асфальта оставался километр и повернул следом за колонной, на Уфу.
Счётчик отсчитал уже 2 километра, а дорога, полого поднимаясь вправо по склону горы, хорошо просматривалась впереди на несколько километров. До легковушек было не менее километра, но по курсу перед ними не было даже никакого намёка на приближающийся асфальт или хотя бы ведущуюся подготовку строительства дороги.
Тут возникло подозрение, вспомнился недоумевающий взгляд местного водителя и как нельзя кстати подвернулось стадо с пастухом. Он пояснил, что машины на Уфу идут по старой дороге, по которой до асфальта будет ровно тридцать километров. Нужно было на развилке ехать прямо, от неё до асфальта не больше километра. А на знак «кирпич» внимания не обращать, он больше для острастки.
Благодарю пастуха за подсказку, делаю разворот на 180° и через десяток минут въезжаю сбоку на чёрное, кажется ещё горячее, свежеуложенное полотно новенькой асфальтовой дороги.
После бешеной скачки по камням и колдобинам амортизаторы непривычно неподвижны, мотор поёт победную песню.
Судя по рассказам, отсюда начинается беспрерывная асфальтовая лента до конца намеченного мною маршрута.
«Счастливого вам пути, водители колонны», - ехидно пожелал я своим недавним попутчикам и выкрутил рукоятку газа на полную катушку.
Дорога плавно петляла по отрогам невысокой возвышенности, закладывая восхитительные виражи. Стрелка спидометра остановилась на 90.
Обласканный лучами утреннего солнца, окружающий мир был изумителен. Душа и сердце пели в унисон с мотором. Всё это вместе взятое притупляло осторожность: раз висит знак, значит дорога не достроена – могут быть разрывы в покрытии, недостроенные мостики, различная технологическая техника, мыслимые и немыслимые помехи, оставленные строителями на проезжей части.
Впереди показалась цистерна «Молоко», которую я быстро догонял. Когда до цистерны оставалось около двухсот метров, стал готовиться к обгону. Включил поворот, глянул в зеркало заднего вида – нет ли помехи, начал перестраиваться влево. Внезапно вспыхнули красные огни стоп-сигналов молоковоза. Я не видел препятствия, которое вызвало торможение машины, но обгонять не стал и автоматически энергично нажал на оба тормоза.
В это время цистерна как-то неуклюже спрыгнула и стала круто поворачивать направо, одновременно спускаясь вниз. Я смекнул, что молоковоз сворачивает на какой-то просёлок, наверное, к животноводческой ферме за молоком. Но когда увидел причину торможения автомобиля, меня всего передёрнуло…
Асфальт в этом месте, будто по линейке, обрывался уступом сантиметров десять, переходя в гравийную отсыпку. Метров через пять дорога поворачивала под прямым углом вправо, круто опускаясь вниз. Осторожно спрыгнув с уступа и поворачивая по гравию следом за цистерной вниз, я отчётливо представил этот же маневр на скорости 90 км/час!
Даже мотогонщик высшего класса, не зная заранее об этой особенности поворота, вряд ли бы успел что-то предпринять в такой ситуации. К тому же, смертельная ловушка была предательски скрыта за незаметным изломом профиля дороги и открывалась взгляду внезапно. Небольшой участок асфальта перед поворотом был исполосован чёрными следами торможения, словно посадочная полоса аэродрома. Но тормозить было уже поздно.
Никакого предупреждающего об опасности знака, разумеется, не было. А зачем он, раз движение по дороге закрыто?
Спустившись вниз, я оказался на пересечении четырёх дорог, поставил мотоцикл около автобусного павильона, а сам закурил и присел на скамеечку, чтобы перевести дух и заодно сориентироваться, какую дорогу выбрать.
Роковой участок спуска был виден отсюда как на ладони. Я завсегдатай мотогонок, где в острой борьбе случаются аварии, и мне было нетрудно представить свои кульбиты в воздухе, тучи пыли и удар о скалу в повороте. Но сейчас этого никто бы не увидел.
Здесь меня ожидали тяжёлое увечье или смерть. Путешествие должно было трагически прерваться на 920-м километре от дома.
Но судьбе было угодно за несколько секунд до трагедии подбросить мне этот благословенный молоковоз. Всё решали именно секунды. Если бы я совершил обгон на 100-200 метров раньше, возможно водитель молоковоза попытался бы меня предупредить сигналом, но спастись было невозможно. То же самое произошло бы, если дорога была пустынной, и я беспечно наслаждался скоростью и новым асфальтом.
Вот ведь как устроен этот мир – молоковоз подарил мне жизнь, а его шофёр даже не заметил этого.
Размышления о бренности бытия внезапно прервал шум автомобиля наверху. Снизу была видна, да и то временами, только его ярко-красная крыша, стремительно приближавшаяся к опасному повороту вниз. Я молил Бога, чтобы водитель оказался из местных и на подходе сбросил скорость. Увы! Послышался запоздалый визг резины по асфальту (ещё несколько чёрных полос), потом глухой удар днищем и скрежет щебня. Из-за камней в тучах белёсой пыли вылетел «Москвич», который всё же чудом сумел вписаться в поворот и благополучно спуститься вниз.
На мотоцикле такой трюк не получится!
Н Е Д О С Т Р О Е Н Н А Я Д О Р О Г А
От проезжающих узнал, что дорога, по которой я достиг перекрёстка, соединяет города Катав-Ивановск и Усть-Катав и здесь пересекает строящуюся магистраль Челябинск-Уфа. Мне нужно налево.
Через десяток километров висит «кирпич» и знак объезда на скверную грунтовку. А за «кирпичом» исчезает вдали голубая лента нового асфальта. И хочется, и колется, и спросить некого: раннее утро выходного дня. В ожидании потягиваю сигаретку. Наконец, из-под «кирпича» появляются сразу трое «Жигулей» с багажом на крышах. Туристы. Советуют: ты, мол, «кирпича» не бойся, поезжай. Здесь закон – тайга. Объясняют: через 7 километров будет щебень – 1 км, потом глина – 6 км, а дальше – сплошной асфальт.
Это был тот, обещанный, километр щебня и оказался он в очень неудобном месте – 500 м спуска и 500 м подъёма через низину. Щебень очень крупный, практически булыжники и валуны, вплоть до размера футбольного мяча.
С грехом пополам спустился вниз, а на подъём прошел несколько десятков метров и понял, что попался в западню, как последняя мышь.
Громадные камни с грохотом перекатывались под колёсами, мотоцикл дико прыгал из стороны в сторону, норовя завалиться на бок. Руки одеревенели от нечеловеческих попыток удерживать нужное направление руля. Мотоцикл передвигался прыжками, и требовалось непрерывно манипулировать рычагом сцепления, иначе двигатель глох. Даже для мощной дорожной техники эта дорога была серьезным препятствием, что уж тут делать «Восходику».
В полной растерянности остановился оценить обстановку.
Справа сплошные кучи неразровненного щебня, непрерывная гряда. На левой стороне слой тоньше, но от этого не лучше. На обочину съехать невозможно и ненужно, так как обочины после работы землеройных машин совершенно непроезжие. За обочинами стоит вековая седая тайга. Получается, что эту каменоломню на дороге объехать нельзя.
Возвращаться назад тоже не было смысла, так как пройденный спуск – точная копия предстоящего подъёма.
Решил провести рекогносцировку на местности. Прислонил мотоцикл подножкой к большому валуну (на подставку поставить невозможно) и пошёл вперёд. Даже пешком по качающимся камням идти рискованно. Но вот подъём около 500 метров преодолён и наверху я увидел продолжение асфальта. Это придало решимости и энтузиазма.
Чтобы облегчить мотоцикл снял весь багаж и перенёс метров на 100 вперёд. И где на мотоцикле, а где и толкачом передвигался с валуна на валун. Ценой большого пота подъём протяжённостью полкилометра был взят. Ей-богу, так я не выматывался даже на 100-километровых бросках.
Наконец-то до меня дошло, что в Катав-Ивановске предупреждали именно об этом участке «с толстым слоем гравия». Это не гравий, а настоящая каменоломня.
Дорога строится кусками, участками. Снова асфальт и опять «кирпич». За этим знаком забурился в укатанный песок, но вовремя сошёл с него на объездную дорогу по обочине. «Москвич», шедший за мной, не последовал моему примеру и тут же был остановлен неизвестно откуда вынырнувшим милицейским УАЗиком.
Сим. Опять куски: 3 км асфальта, 1500 м объезда, снова асфальт – объезд. И опять «кирпич», но мне говорят: в горах милиции нет, здесь медведь хозяин, тем более, что сейчас утро. Так что не бойся, говорят, поезжай. А я взял, да поехал под запрещающий знак.
Новая дорога великолепна. Даже не тряхнёт. Трасса проложена по долине горной речки, кажется, Сима.
На ходу замечаю, что если слева от дороги крутой утёс, то справа в долине голые стволы сухих деревьев. Значит, скалу отодвинул взрыв, после которого деревья устояли, но без сорванной взрывом листвы кроны засохли.
Но, что это? В кювете лежит обгоревшая грузовая машина, вблизи разбросаны бухты толстой проволоки. Удалось узнать, что грузовик с тяжёлым грузом в прицепе занесло на растопленном битуме покрытия дороги во время обгона мотороллера. Водитель мотороллера и его жена погибли, а шофёр грузовика сгорел в кабине. Машину сдвинули в кювет бульдозером, а останки мотороллера спустили в реку под мостом. Первые жертвы новой дороги.
Стоит знойная погода. Попадается много мест, блестящих от выступающего битума. Двигаться по таким участкам неприятно и небезопасно, в особенности на поворотах и спусках.
Впереди, прямо посередине проезжей части, огромная куча гравия. Выезжаю из-под знака на перекрёсток. На перекрёстке стоят дежурные с жезлом, останавливают всех, кто стремится проехать прямо под знак, и направляют в объезд на бездорожную Ашу. Некоторые без разговоров сворачивают на объезд. Другие, по-видимому, хорошо знакомые с этой «объездной дорогой», дружно уговаривают дежурных.
Дальнейшая дорога от этого свёртка на Ашу и до Уфы, не имеет практического значения ни для Челябинской области, ни для Башкирии, ни для страны в целом. Дорога пустынна, асфальт не отполирован колёсами, в стыках трещин прямо на проезжей части из асфальта пробивается трава.
Большой оползень на 56-м километре, занявший полдороги, никак не обозначен.
Вместо знаков «Крутой спуск» установлены знаки «Крутой подъём 5%»…
Такое состояние новой дороги объясняется отсутствием моста через реку Уфу. Нельзя использовать новую дорогу и в районном масштабе, потому что проложена она по диким, безлюдным местам. Из 70 км по пути мне попалась только одна глухая деревушка с избами, крытыми соломой. Да и съездов в никуда с дороги припоминаю лишь несколько штук…
С Т А Р Е Е Т Т Е Х Н И К А
Закончились отроги Урала. Вокруг простираются широкие хлебные поля. Но не собрать с них нынче хлеба. Колоски чахлые и совершенно сухие. Если ошелушить – зёрнышки совсем мелкие. Всё погубила засуха.
Чтобы хоть что-то взять с полей на яровых посевах пасут скот, а озимые либо перепахивают вместе с сухостоем, либо скашивают на муку опять же для скота.
И так по всему Южному Уралу и Башкирии.
После переправы паромом в Уфе элементарно заблудился. Затем выбрался на отличную бетонку, но к Октябрьскому покрытие постепенно ухудшается. Многие участки политы жидким битумом.
За Октябрьским вновь отличная дорога. Мимо со свистом проносятся легковые автомобили, а я на обочине придирчиво изучаю двигатель: проверяю установку зажигания, состояние глушителей. Это делается для формальности. На самом деле я точно знаю, что загремели подшипники коленчатого вала. Точно так же было в 1971 году во время поездки в Крым. Вот и сейчас, несмотря на прекрасную дорогу, невозможно идти свыше 70 км. Выше этого предела резко возникает вибрация и стуки в двигателе. Что ни говори, а стареет техника!
Пора подумывать о ночлеге, а вокруг лишь голые сопки. Но вот справа небольшой оазис, возле которого автомобили, палатки и дымки костров. Лучшего места в этих безлесных местах уже не найти и я вливаюсь в табор автотуристов.
У общего костра долго потчевали друг друга рассказами о дорожных приключениях. Нашлись и винцо, и закуска. Новые знакомые были поражены моими прошлыми путешествиями и новыми замыслами.
Наутро дело пошло ещё хуже, что не было неожиданностью. Максимально возможная скорость движения упала до 50 км/час. Знакомые по стоянке, зная о моей беде, на обгоне утешительно сигналят. Я отвечаю неутешительным взмахом руки. Настроение самое поганое. Отказ двигателя на третьем дне пути я никак не планировал, точно так же, как и возвращение поездом в самом начале путешествия.
Дорога здесь интересна тем, что проложена по отрогам возвышенности, большими волнами с шагом 2,5-3 километра. Вверх – вниз, вверх – вниз… На хорошем мотоцикле это приятно. А я скриплю зубами. Раньше на четвёртой передаче и скорости 70-75 км/час мотоцикл свободно брал такие пологие подъёмы. Но теперь при 50 км/час четвёртая передача не обеспечивает двигателю оптимального режима, приходится переключаться на третью и ползти медленнее. Двигатель теперь тянет, но при попытке превышения определённого максимума оборотов снова возникает дикая вибрация.
В Сургуте (Куйбышевском, конечно) заправка бензином и завтрак в кафе. После завтрака присел на скамеечку у кафе, закурил и задумался о свалившихся проблемах с ремонтом двигателя.
А внизу, в траве, красные жучки, в детстве мы их пожарниками называли, бегают, суетятся. Свои проблемы, наверное, решают. Спинка у них плоская, ярко-красная, а по ней чёрный узор. Присмотрелся – батюшки! Да это же мёртвая голова нарисована: глазницы, провалы носа и рта – всё как есть!
Ну, думаю, дошёл до ручки. Надо дело делать, а я жуков изучаю…
Через два часа нудной езды вползаю в Куйбышев и вижу, что он построен не по моим потребностям. Окраина начинается с огромных панельных многоэтажек. Может это красиво и современно, но я-то чаял найти на окраине старенькую хибарку, во дворике которой можно спокойно разложить мотор по косточкам и заняться трудным поиском запасных частей.
По подсказкам местных жителей всё же нашёл старый деревянный район, обречённый вот-вот на снос. И в первом же домике – удача. Причём двойная. Во-первых, впустили без всяких разговоров, во-вторых, хозяин оказался мастером инструментального цеха завода КАТЭК, расположенного поблизости и как раз пришёл на обед!
После короткого знакомства на трамвае поехал по магазинам запчастей и мототоваров, а новый знакомый Евгений – на работу после обеда, с моими предварительными заказами.
С обеда до вечера объехал все магазины, указанные Евгением и его отцом. Полки вроде ломятся от товара, но для «Восхода» ничего нужного мне нет. И всё же к вечеру я имел прокладку картера и цилиндра, а также с завода КАТЭК Евгений принёс прессшпан, пузырёк бакелитового лака, а, главное, три подшипника серии 204 для коленвала.
Утром договорились с Евгением, что он до обеда забежит домой, чтобы, в случае необходимости, взять заказ на дефектные детали, а я к этому времени должен раскидать двигатель и провести диагностику.
После разборки выяснилось, что не мешало бы заменить поршневой палец и втулку верхней головки шатуна. В магазинах этого не было, а для выпрессовки-запрессовки втулки требовалось приспособление и регулируемая развёртка. Решили ограничиться только заменой пальца, но сделать его потуже.
В обед Евгений принёс укороченный и прошлифованный в восходовский размер палец от «Явы». Работа была выполнена мастерски – в полировку пальца можно было смотреться как в зеркало. Теперь у меня было всё.
К вечеру мотоцикл был собран и готов к обкатке. Двигатель работал хорошо, хотя стук пальца всё же прослушивался. Зато на скорости 90 – никаких вибраций и стуков! Прокатился за город и домой, отметить это радостное событие.
Утром Евгению на работу. Тепло прощаемся и я покидаю гостеприимный дом и его отзывчивого хозяина.
С Т А Н Ц И Я П Р А С К О В Ь И Н О
Погода в день отъезда стояла хмурая, дул встречный ветер и всё время пахло битумом, будто рядом ремонтируют асфальт. Сначала решил было, что это дорожники кочегарят свою чёрную бочку со смолой. Но вот проскочил 5, 10, 15 километров, а запах смолы не только не исчезает, а, напротив, усиливается. Над дорогой появляется черный след. Через 20 километров выяснилось, что прямо по курсу дороги, которая здесь делает небольшой поворот вправо, стоит асфальтовый заводик, из трубы которого вырывается аспидный тяжёлый дым, а сильный ветер кладёт его на дорогу и гонит навстречу точно по осевой линии…
Так же, как и на Урале, в Башкирии засуха свирепствовала всё лето. А на меня в 250 километрах от Куйбышева вдруг снизошёл первый за всё лето дождь. Повезло, так сказать.
Промасленная дорога, всё лето не мытая дождями, сразу покрылась скользкой, как мыло, плёнкой. А вокруг безлесные поля, ставить палатку негде. Пришлось проситься на постой на, кстати подвернувшейся, железнодорожной станции Прасковьино.
Пустили не сразу и не в первую избу. Зато оказался гостем двух братьев-солдат, прибывших из Германии в краткосрочный отпуск.
Братья вместе с друзьями собрались съездить на электричке в Сызрань, для покупки магнитофона. А я от нечего делать накинул кожаную куртку, проводил их до станции и отправился осматривать достопримечательности поселения, в которое привела меня непогода.
Прогулявшись по единственной пристанционной улице, вышел на окраину и наткнулся на заброшенную стройку капитального железобетонного моста через безымянную речушку. Небо на время прояснилось, куртка на мне обсохла. Стоя у речки, достал записную книжку и стал записывать в неё впечатления о сией станции: магазин товаров повседневного спроса, дом культуры, магазин продпромтоваров, памятник павшим воинам, станционные строения…
За этим занятием и застала меня проходившая вброд через ручей женщина.
- Правильно, товарищ корреспондент (вот такой у меня деловой вид в кожаной куртке), запишите об этом безобразии в блокнот. Пятый год этот мост строят и никак не могут достроить!
Я кивнул головой и записал её слова, даже привожу их здесь в своих путевых заметках. И, если дай Бог, после нашей встречи мост всё же достроили, эта женщина всем расскажет о своей встрече с корреспондентом. Хоть я тут и ни при чём!
Вечером из города вернулись братья с покупкой магнитофона «Маяк-201». Помог им разобраться с управлением, посидели за ужином и отправились на станцию провожать отпускников в гости к родне. Короток солдатский отпуск, а успеть надо много.
Н О Ч Н О Й М О Т О Ц И К Л И С Т
Утром непогода не стихла. Несколько раз выходил на трассу, которая пролегала прямо за огородами станционной улицы. Мазут с дороги за ночь смыло, но дождь всё лил и лил. Хозяева убеждали, чтобы не стеснялся, и переждал у них непогоду. Им, мол, не в убыток, а мне-то, куда в такую слякоть.
К полудню дождь всё же прекратился, в тучах пошли просветы и, поблагодарив хлебосольных хозяев, отправился в путь.
Старинный город Мокшан. Вдоль дороги тянутся остатки оборонительных сооружений: рвы, валы, развалины крепостных стен и сторожевой башни. Большой замшелый камень в честь основания города в 1678 году. Только вместо традиционного вещего ворона на камне сидит глупенький серый воробьишко.
Обед в придорожном ресторане «Золотой петушок», что расположился напротив старинного камня. Внутри ресторана стилизация под старину – резьба по дереву, чеканка, а вкус блюд – хуже забегаловки.
О том, что нахожусь в Пензенской области, напоминает вид деревень вдоль тракта. Амбары здесь ставят вдоль дороги, напротив дома. Молодка, утолившая мою жажду, рассказала, что ставить амбар перед домом, это традиция. Хотя в последнее время это запретили, народ правдами и неправдами ухитряется амбары строить по-старинному обычаю – на улице. Я думаю, что в основе этой старинной привычки открытость хранилища – посторонний на глазах у всех в амбар не полезет.
Сильнейший боковой ветер бросает мотоцикл поперёк дороги. Особенно сильные удары, когда проезжаешь разрыв придорожной лесополосы.
Под Рязанью начали сгущаться сумерки и на объездную вокруг города вышел с включенной фарой. Дорога полита чёрным, чёрным битумом, который полностью поглощает луч фары. Абсолютная чернота перед глазами, направление не определяется, поэтому приходится ехать по обочине. Хоть и трясёт, зато путь виден.
На перекрёстке никакой информации и разметки. Попытался было навести справки у инспектора ГАИ, но тут мимо промчался грузовик без огней, инспектор захлопнул дверь будки, вскочил на «Урал» и скрылся в ночи.
От проезжающих всё же узнал, что эта дорога на Москву. На ночной дороге чувствуешь себя неуютно из-за встречных автомобилей, не переключающих при встрече с маленьким мотоциклетом свои фары на ближний свет. Особенно этим злоупотребляют водители большегрузных машин, кабина которых высоко от земли и любой свет фар их почти не достаёт.
Пора бы и на отдых, да всё не попадается лесок с удобным съездом к нему. Наконец, что-то промелькнуло. Остановился, чтобы осмотреться и прислушаться, выключил двигатель. Сразу погас свет, стало тихо, темно и неуютно на пустынной дороге.
Только закурил, как сзади, метрах в пятидесяти, с примеченного просёлка, на трассу выехал мотоцикл и остановился поперёк обочины. В мою сторону обращены два огонька сигарет, но вообще-то на сиденье мотоцикла сидят три человека. Не люблю, когда ночью проявляют интерес к моей личности сразу три человека… К тому же, я не гордый и могу поискать другое место для ночлега, раз здесь такое перенаселение.
Смотрю в зеркало – мотоцикл идет в пятидесяти мерах за мной, как привязанный буксиром. Я на 70 и они на 70. Сбрасываю скорость до 40, как бы пропуская их. Не обгоняют и тоже пилят на 40. Въезжаем в какую-то деревню, вроде бы Калянинские дворики. На улице ни души, окна в домах потушены, только в одном яркий свет. Можно бы остановиться, но интересно узнать, нужен ли я им ещё, как проводник, или дальше найдут дорогу сами.
Указатель дорог «Свх.им.Ильича» - направо. Сворачиваю на совхоз. Гляжу в зеркало – ребята за мной. Признаться, не люблю, когда кто-нибудь долго висит у меня на хвосте. Это меня раздражает. Поэтому круто разворачиваюсь навстречу «тройке» и подкатываю к домику, в котором ярко светятся окна. Ребятам тоже надоело ездить за мной и они больше на появились.
Хозяином дома оказался пьяный молодой забулдыга, который не сразу сообразил, о чём идёт речь. Стал втолковывать ему, что я издалека. Из Сибири. Что за мной увязались трое на мотоцикле. И прошу у него разрешения поставить во дворе мотоцикл и палатку, чтобы переночевать.
Медленно ворочаются мозги в проспиртованной черепной коробке. К моему счастью, он всё же врубился. И сразу засуетился:
- Нет-нет! Что ты, что ты! В ограде могут утащить. Надо в дом!
С этими словами он положил на ступени толстую плаху, по которой мы вкатили мотоцикл внутрь веранды дома.
Дома было пустовато. На столе в кухне остатки закуски, чуть-чуть водки в бутылке. Стал угощать и страшно обиделся, когда услышал отказ. Пришлось выпить 50 граммов. А то в таком состоянии он мог запросто выгнать из дома.
Спать легли вместе на полу веранды, но долго ещё не мог заснуть под его пьяные полубессвязные рассказы об огурцах, которые он завтра повезёт на базар в Москву, о ценах на огурцы, о том, сколько придётся заплатить шофёру.
Потом о кражах мотоциклов в здешних местах. О том, что он держит «верхушку» в своей деревне и все его боятся, что за недавнюю драку ему грозит суд…
Ну, думаю, попался в компашку. Уснёшь, а он чирк бритвой по горлу и в колодец!
Утром хозяин поднялся часов в пять.
- Ты, - говорит, - спи, а я пойду собирать огурцы, потом позавтракаем и поедешь.
Но я горел желанием поскорее расстаться с подозрительным продавцом огурцов с уголовным будущим. Сослался на дефицит времени и с облегчением покинул эти долбаные Дворики…
В 11 часов утра я уже устанавливал палатку в подмосковном кемпинге Бутово.
М О С К В А
Москва. О ней можно рассказывать либо много, либо ничего. Выбираю второе. Четыре дня, проведённые в столице – это Выставка Достижений Народного Хозяйства, в гостях у тётушки и хорошего армейского друга Сани, ресторан «Арагви», Красная Площадь, концерт зарубежной эстрады во дворце спорта «Сокольники», улицы и проспекты, магазины и магазинчики…
К Л Ю Ч – Г О Р О Д С М О Л Е Н С К
Москва – Брест. Этот путь от Москвы до «западных ворот» Советской страны – Бреста образно называют дорогой Победы. Более полутора лет ушло на преодоление этой дороги Красной Армией в период Великой Отечественной войны. Бессмертные подвиги тех, кто здесь погиб за мир на Земле, за свободу народов, будут вечно жить в сердцах людей.
Крутицы. Здесь на 73-ем км от Москвы установлен танк Т-34 – памятник воинам 5-й Армии генерала А.Н.Говорова, которые в январе 1942 года прорвали здесь оборону гитлеровцев и перешли в контрнаступление.
86-й километр. Памятник Герою Советского Союза Зое Космодемьянской.
Смоленск. Издавна его называли ключом-городом, городом-крепостью. Оправдал он это название и в годы Великой отечественной войны, снова преградив путь врагам к сердцу нашей Родины.
Со Смоленском решил ознакомиться поподробнее и остановился на турбазе «Хвойная». Турбаза битком набита интуристами, не с кем перекинуться словом, кроме обслуживающего персонала.
Вечером, прямо над турбазой ровно через 5 минут проносятся на форсаже серебристые тела реактивных истребителей. Это продолжалось около получаса. И всё это время иностранцы задирают головы, оживлённо о чём-то калякают и неприлично тычут в небо пальцами.
На следующее утро, после завтрака в кафе турбазы, отправляюсь в Смоленск на мотоцикле, оставив вещички в палатке.
Слева на обочине перед въездом в город стоит на возвышении мощный боевой танк Т-34.
Пожалуй, немного есть городов с такой суровой и завидной судьбой, какая выпала на долю Смоленска.. Воздвигнутый на днепровских холмах в 863 году, на торговом пути «из варяг в греки», город был не только крупным торговым и культурным центром древнерусского государства, но и надежным форпостом его рубежей. О богатом историческом прошлом сейчас напоминают памятники архитектуры, памятные историко-революционные места, памятники воинской славы, да изрешечённые осколками пяти веков стены древней крепости.
Мотоцикл значительно облегчил знакомство с этим славным городом.
Крутая улица, по которой неизвестно как карабкаются трамваи, привела к Соборному холму, вершину которого венчает пятиглавый Успенский собор. Лестница, ведущая к собору и соединяющая площадь с гульбищем перед входом в собор, построена в 1766-1767 годах. Поднимаюсь по ней и с высоты гульбища любуюсь Днепром и панорамой города. Отсюда хорошо виден величественный памятник Михаилу Илларионовичу Кутузову-Смоленскому. Титул князя Смоленского был присвоен Кутузову за разгром французских полчищ на Смоленщине. На высоком гранитном постаменте установлена в рост фигура полководца, опирающегося на шпагу.
Смоленск – город туристов. Вот и сейчас на стоянке у памятника полководцу сверху хорошо виден ярко-жёлто-красно-зелёный двухэтажный автобус для интуристов. А за ним, если присмотреться внимательнее, можно заметить «Восход» цвета морской волны…
В центре города оставляю мотоцикл на одной из стоянок и отправляюсь в городской парк культуры и отдыха. В парке много исторических памятников, да и сам он – памятник. Возник парк в 1874 году. На его территории сохранились остатки крепостной стены 16 века, а также древних земляных укреплений 17 века.
Обращает на себя внимание огромный земляной вал, являющийся остатками так называемого Королевского бастиона. На этом месте проходили самые ожесточённые бои с польскими интервентами в 1609-1611 годах. Через взорванный участок стены захватчики ворвались в город. На улицах и в домах закипела кровавая битва. Старики и женщины, как говорят летописи, укрылись от неприятеля в огромных подвалах на Соборном холме. А когда неприятель приблизился к нему, окрестности потряс огромной силы взрыв. Смоляне взорвали подвалы, в которых находились бочки с порохом. Они погибли, но не покорились врагу.
В центре парка огромный чугунный обелиск высотой 26 метров, увенчанный шарообразной главой с позолоченным крестом. Это монумент героическим защитникам Смоленска от французских полчищ. На цоколе надписи, где названы фамилии генералов, которые командовали русскими войсками, указано количество русских и французских батальонов, эскадронов и орудий, участвовавших в сражении, и сколько генералов и воинов с обеих сторон было убито.
В сквере Героев Отечественных войн в горестном молчании застыли старые клёны, тополя, липы, плотно сомкнув свои кроны вокруг памятника Героям 1812 года, установленного к столетию победы над французскими захватчиками. Передо мной каменная скала с орлиным гнездом не вершине, которое охраняют два орла. По уступам скалы поднимается галл в военных доспехах. Его рука с обнажённым мечом занесена над гнездом. Но вооружённую руку галла цепкими когтями перехватил орёл. Другой орёл, прикрывая гнездо, тоже готов броситься на врага. Каменная скала – это символ Родины, а орлы – первая и вторая армии, соединившиеся под Смоленском для борьбы с Наполеоном.
Свято хранит Смоленск память о героях Великой Отечественной войны. У подножия крепостной стены могильные плиты, под которыми вечным сном спят 38 советских воинов, погибших при защите Смоленска и подступах к нему. Перед могилами воинов горит Вечный огонь. Болью в душе отдала свежая последняя могила с табличкой «Герой Советского Союза гвардии ст.сержант Егоров Михаил Алексеевич 1923-1975».
Из Сквера Героев вышел в минорном настроении и в глубокой задумчивости. На площади Смирнова боковым зрением уловил какие-то знакомые очертания. Неведомая сила заставила оглянуться. И не зря. Закрутился по городу и чуть было не прошёл мимо родного мотоцикла, выйдя к автостоянке с другой стороны.
Отдавая дань традиции, посетил областной краеведческий музей. Музей восстанавливался после войны смоленскими краеведами. Сейчас в нём можно познакомиться с природой края, досоветским периодом, историей советского общества и роли Смоленщины в годы Великой Отечественной войны.
После посещения музея сел на мотоцикл и через несколько минут был в Реадовском парке, на юго-западной окраине города. Издалека видна восьмиметровая стела, установленная на вершине Кургана бессмертия. На стеле даты года начала и окончания войны. Ниже слова – «Люди! Покуда сердца стучатся, - помните, какою ценой завоёвано счастье, - пожалуйста, помните!»
В нише, из которой доносится траурная мелодия, видны барельефы воина, матери с ребёнком на руках, партизана и мальчика. В руках у них лента с надписью «Вечная память павшим за независимость нашей Родины».
На Кургане горит Огонь Бессмертия.
К сожалению, смертен человек. Только что я был у могилы того, кто водрузил Знамя Победы над рейхстагом и кого мы хотели бы видеть бессмертным…
Во время оккупации гитлеровские палачи сделали отроги оврагов Реадовки местом казни. Гитлеровские расстрелы проводились здесь всё лето и осень 1942 года. Неподалёку от кургана Бессмертия братская могила, в которой захоронено более трёх тысяч смоленских патриотов. На ней сооружён монументальный памятник-надгробие Скорбящая мать. Скульптура матери установлена на фоне мемориальной стены, на которой изображён трагический момент казни
Преимущества путешествия на мотоцикле особенно ощутимы при посещении удалённых экскурсионных объектов в пути следования. Но для этого нужна надёжная охраняемая стоянка – кемпинг, где можно оставить громоздкий багаж и путешествовать налегке. К сожалению, кемпинги встречались на пути нечасто.
П О С Л Е Д А М О П Е Р А Ц И И « Б А Г Р А Т И О Н »
За полтора дня исколесил Смоленск вдоль и поперёк и с меня этого оказалось достаточно. После обеда заняться было нечем, оставаться ночевать на турбазе не имело смысла и в четыре часа я отправился в путь.
Спустя некоторое время с интересом въехал в Оршу, город в котором родилась моя мама. Конечно, в то далёкое время здесь было всё не так. Для порядка прокатился по главным улицам, с главпочтамта отправил матери телеграмму-сувенир, приобрёл парочку значков с символикой Орши, щёлкнул на фото несколько городских видов. На подарок прихватил щепоть оршанской земли.
Начало смеркаться. Заночевал на высокой обочине дороги в 14 километрах от города Орши.
Где-то в этих местах воевал мой отец. В письме с фронта от 29 июня 1944 года он писал матери:
«Золотой мой друг. Сердечное тебе спасибо за письма. Хоть понемножечку, но часто пишешь. По твоим письмам чувствую, что ты сильно устаёшь, устаёшь от мыслей. Не надо, моя хорошая. Всем тяжело: и тебе, и мне, и многим тысячам людей.
Ты только посмотри, какие чудеса показывает наша Красная армия! Каждый её шаг отмечается в нашем сердце. Каждый её шаг приближает нашему воину-народу мир и счастье, а вместе с ним и нам с тобой.
Кстати поздравляю тебя с освобождением твоей родины – города Орша.
Не сердись на меня, мой друг, не сердись за то, что редко пишу. Ты помнишь, как я всегда был занят дома. Сейчас я занят втрое или вчетверо больше. И в этой, рассчитанной на минуты работе, я всегда нахожу время поговорить с тобой и этим будто побывать дома…»
В другом письме отец спрашивает, получили ли мы его фотографию из города Б.? Что скрывается за этим сокращением? Бобруйск? Барановичи? Брест? Военная тайна!
Летом 1944 года войска 1-го, 2-го, 3-го Белорусских фронтов и 1-го Украинского фронта приступили к операции по освобождению Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков, которая получила кодовое название «Багратион». Отец воевал в составе войск 1-го Белорусского фронта.
Сейчас от тех времён остались только памятники, обелиски, братские могилы, вознесённые на пьедестал танки и истребители, скульптурные композиции вдоль трассы Москва-Брест.
В районе границы Белоруссии, прямо посреди сжатого поля, внезапно возник величественный мемориал. Кругом – ни души, спросить не у кого и никаких поясняющих надписей.
Из огромных железобетонных параллелепипедов сложена монументальная арка. В монолит перекрытия врезаны барельефы лиц воинов. Справа от входа на бетонной плоскости объёмные накладные металлические буквы: «Здесь 10 тысяч героически павших советских солдат». Слева на камне «Октябрь 1943».
Прямая, как стрела, мощенная квадратными плитками, аллея ведёт далеко в поле. Можно проехать на мотоцикле, но не позволяет какое-то внутреннее чувство. Ставлю мотоцикл на обочину напротив арки и иду по аллее.
По обеим сторонам стерня убранного хлеба. Подхожу к невысокому земляному возвышению, в форме квадрата 100 х100 метров. В центре молодая берёзовая рощица, перед которой плита с надписью «Подвиги ваши бессмертны». Вдоль сторон возвышения в два ряда установлены каменные плиты с высеченной сверху звездой и фамилиями погибших: …Артамонов Н.Т. Артыков М.М. Арсентьев М.А. Арисов Ш. Ариньев В.Ф. … По примерным подсчётам около 150 плит, на которых около 4,5 тысяч фамилий по алфавиту, от общего числа 10 тысяч погибших, указанного на входной арке.
Насколько хватает глаз, вокруг простирается бесконечная равнина. Лишь железнодорожная линия, проходящая в полукилометре за братской могилой, усложняет панораму. А по карте за линией протекает Днепр.
Что же здесь за сражение произошло? Ни высот, ни населённых пунктов. Во имя чего здесь полегли 10 тысяч голов? Может потому, что здесь близко сходятся в пучок река, автомобильная и железная дорога?
На подъезде к Минску справа от дороги издалека виден огромный насыпной Курган славы. Тридцать дивизий гитлеровцев численностью сто тысяч человек в ходе операции «Багратион» попали в знаменитый «минский котёл», восточнее Минска, близ деревни Слобода. Ныне вблизи этого места высится Курган славы, сооружённый в честь воинов четырёх фронтов, освободивших от немецко-фашистских захватчиков.
Вершину искусственно созданного холма венчают два параллельных штыка, охваченных кольцом с барельефами лиц воинов. Пологой спиралью ведёт к вершине бетонированная лестница, по которой движутся, кажущиеся снизу крохотными, фигурки посетителей. Курган поражает своим величием…
Подниматься на Курган не было охоты, да и бросать мотоцикл с багажом на неохраняемой стоянке рискованно. Посчитал, что осмотр и несколько фото снизу вполне достаточно.
Если откровенно, в Минск заезжать не хотелось. Сложная дорожная сеть крупного города с её системами знаков, светофоров и прочими особенностями. Всё это подрывало ресурс времени и создавало непредвиденные затруднения.
По Атласу в объезд столицы были указаны дороги республиканского значения, но на поверку они оказались непроезжими грунтовками. Зато сразу за Курганом появился указатель, а затем развязка на окружную дорогу, не указанную в старом Атласе, вокруг Минска. Влево – на Брест, вправо – в Хатынь.
Известно, что в Хатыни находится мемориальный комплекс. В марте 1943 года фашисты сожгли деревню и её жителей и этот комплекс увековечил память о 186 белорусских деревнях, сожжённых гитлеровцами, память об узниках, погибших в лагерях смерти. Звон колоколов на обелисках, установленных на месте каждого бывшего двора, звучит для всех как набат о том, что фашизм не должен повториться.
К сожалению, я не знал расстояния до Хатыни и спросил об этом у какого-то подвернувшегося на дороге майора, шедшего по обочине. По его словам выходило, что не менее ста километров. И хотя желание посетить мёртвую деревню было велико, крюк в двести километров меня не устраивал. Неуверенность в надёжности мотоцикла заставляла экономить его оставшиеся резервы.
Значительно позже по приобретённой в Бресте карте выяснил, что до Хатыни фактически было менее 50 километров и мысленно пожелал этому майору никогда не дослужиться до подполковника…
Н А Б Р Е С Т
Дорога на Брест новая, с разделительной полосой, причём в одном месте встречные полосы разошлись так широко, что между ними в лесу свободно разместился кемпинг. Но останавливаться на ночлег было ещё рано, поэтому скромным обедом отметил 60 000-километровый юбилей своего верного каурки и продолжил путь.
Далее дорога слилась в одну с однополосным движением в каждом направлении.
От Барановичей до Бреста дорога выглядит на карте прямой линией, с незначительным изломом только в одном месте. Практически так оно и есть. Дорога прямая, как стрела. В непосредственной близости от дороги частоколом стоят деревья. На одинаковой высоте на стволах затёсаны кольца, которые вдали кажутся сплошной линией. Впечатление такое, словно едешь по коридору: деревья своими стволами уже через 150-200 метров образуют двойную стену и лишь по бокам мелькает окружающая местность.
Кроны деревьев смыкаются над дорогой сплошным навесом, отчего даже в солнечный день на дороге сумеречно.
Пришлось включить свет, хотя едва начало вечереть.
Перед Брестом дорога вновь раздваивается. Идёт строительство и движение организовано, то раздельно по полосам, то по правой или левой полосе, со встречным движением. Встречные сильно слепят. Не зная дороги еду наугад, рискуя свернуть шею на недостроенном мостике.
На бензоколонке таксист объяснил, как найти в вечернем Бресте кемпинг: никуда не сворачивая ехать по дороге до упора в стену крепости, потом квартал направо и слева будет кемпинг.
Кемпинг находился в крепости, в одном из восточных укреплений, окружённый треугольником земляных валов.
Брестская крепость славится своей неприступностью. Вот и мне с первого раза не удалось её занять. Оборону держала молодая красавица-администратор. Устало, не глядя в мою сторону, она заявила, что мест нет, что свою палатку ставить не разрешается, что до утра мне следует заночевать где-нибудь поблизости в кустах за городом.
Началась осада. Я показывал документы, подтверждающие далёкий марафон из Сибири, убеждал администраторшу, что нелепо посылать человека, чтобы искать место для ночлега в кромешной темноте в совершенно незнакомой местности. Наконец, призывал обратить внимание на свой утомлённый вид, взывая к человечности.
Всё разбивалось о неприступную девицу, считавшую себя б-а-а-льшим начальником в дежурной комнате администратора.
Спасение явилось в лице сторожихи, которая сообщила, что до утра можно поставить палатку на дощатом помосте, с которого штатная палатка снята в ремонт. Но только до утра.
Пока отвёл мотоцикл на стоянку и принёс к помосту багаж, обнаружил там какого-то типа, который ставил свою палатку, категорически отвергая мой приоритет на это место. Только очередное вмешательство сердобольной сторожихи заставило это хамло поджать своё строительство так, чтобы рядом встали две палатки.
Палатку поставил частично, так как места для тента не хватало, колья в щелях помоста держались кое-как, палатка получилась кособокая и сморщенная. Да ещё этот тип цеплял свои оттяжки за мои колья и постоянно об них спотыкался. А утром, пока я ходил на завтрак и рекогносцировку на местности, мой сосед уехал и заодно прихватил пару кольев от моей палатки, скотина.
Как бы то ни было, главной цели я достиг. Крепость «взял» и разбил свой лагерь внутри. Уютно устроившись в палатке, я вдруг представил, что творилось здесь, на этом самом месте, 22 июня 1941 года…
К Р Е П О С Т Ь Н А Д Б У Г О М
Утренняя заря 22 июня 1941 года растворилась в пламени пожаров. Без объявления войны и без предъявления каких-либо претензий фашистские полчища вторглись в пределы нашей Родины.
Брест оказался на направлении главного удара группы армий «Центр». Непосредственно на крепость наступала 45-я пехотная дивизия. Её поддерживали с флангов 34-я и 35-я дивизии, корпусная артиллерия, химический полк особого назначения, сверхмощные артиллерийские установки «Тор», калибром 540 и 600 мм.
Силы противника намного превосходили силы воинов Брестского гарнизона, часть которого находилась в летних полевых лагерях. Гитлеровцы блокировали Брестскую крепость, обрушили на неё море огня и смертоносного металла, но не смогли заставить советских воинов сложить оружие – наши бойцы стояли насмерть.
Не оборонительные сооружения надолго задержали противника у стен твердыни на Буге. Укрепления середины девятнадцатого века не могли служить преградой для современной армии. Беззаветно преданные коммунистической партии и Советской Родине люди – вот заслон, вставший на пути фашистов.
Об этом красноречиво пишут сами участники вероломного нападения на СССР, на старую русскую крепость:
«Ровно в 3 ч.15 мин. начался ураган, который пронёсся над нашими головами с такой силой, какую мы ни разу не испытывали ни до этого, ни во всём последующем ходе войны… Этот гигантский концентрированный огневой шквал буквально привёл в содрогание землю…»
«Русские не оставляли долговременных укреплений даже тогда, когда основные орудия были выведены из строя, а защищали их до последнего. Они умело маскировали оставление боевых позиций с тем, чтобы в выгодный момент занять эти сооружения. Раненные притворялись мёртвыми и стреляли из засад. Поэтому в большинстве операций пленных не было…»
«Наши потери в людях, особенно в офицерах, вскоре приняли прискорбные размеры. Многочисленные «кукушки» и бойцы, замаскировавшиеся в кустарниках на западном острове, не пропускали теперь наших пополнений. Уже в первый день войны здесь были окружены и разгромлены штабы 3-го батальона 135-го пехотного полка и 1-го дивизиона артиллерийского полка, убиты командиры этих частей».
«Сопротивление фанатически сражающихся войск противника было очень сильным, что вызвало большие потери… Ошибок в действиях наших дивизий, по-видимому, не было».
«Прибыла агитмашина, из которой разъяснялась бесполезность их сопротивления и из которой они призывались к сдаче в плен. Эта агитация не дала должного эффекта».
Двадцатые числа июля. В разных местах крепости раздаются короткие пулеметные очереди, одиночные винтовочные выстрелы. В кромешной тьме подвалов, в полуразрушенных казематах голодные и израненные, изнывающие от жажды сражаются последние защитники крепости.
Танки с крестами почти вплотную подходят к уцелевшим зданиям, стреляют по окнам и амбразурам. Самолёты сбрасывают тяжёлые бомбы. Гитлеровские огнемётчики направляют в подвалы огненные струи.
Рушатся двухметровой толщины стены, плавятся кирпичи, металл, стекло. Но оставшиеся в живых продолжают бороться.
Прошли годы, На территории крепости идут раскопки. Ещё не вскрыты все подвалы, ещё солнечный луч туда не пал. Рабочие факелом освещают стены. И вдруг – как бы вспухшие строки на отсыревших кирпичах: «Прощай Родина 20.07.41 г.». Под этими строками нет подписи. Но она не безымянна. Это и от себя и от имени всех.
Родина помнит своих героев. По воле народа в Крепости воздвигнут мемориал, торжественное открытие которого состоялось 26 сентября 1971 года.
...И вот я перед этой святыней. Беру билет и с очередной экскурсионной группой отправляюсь в войну.
Своеобразной увертюрой к скульптурной поэме о бессмертии гарнизона стал Главный вход, сооружённый на месте Брестских (Трёхарочных) ворот.
В бетонном блоке-монолите, как бы просечённый насквозь контур огромной пятиконечной звезды, символа воинской чести и подвигов. Внутри прохода грани звезды многократно преломляясь, образуют сложные переплетения сводов, под которыми гулко раздаются звуки боя, звучат фронтовые сводки голосом Левитана, популярные мелодии военных лет.
Центральная аллея ведёт от Главного входа, через мост над правым рукавом реки Мухавец, в Цитадель крепости.
Слева за мостом скульптура «Жажда». Нелёгкий и опасный путь в воде – это жажда жизни, борьбы, победы.
Цитадель находится на острове, который с северо-востока омывают рукава реки Мухавец, а с запада река Буг.
Далеко окрест виден облицованный титановым сплавом стометровый штык-обелиск, установленный на площади мемориалов. Внутри штыка имеется винтовая лестница для обслуживающего персонала, а наверху жалюзи с регулируемыми заслонками для борьбы с ветрами.
Над руинами Инженерного управления тридцатиметровой глыбой высится Главный монумент. В суровом взгляде воина – отвага и непреклонность, ненависть к врагам. Отмечаю деталь: в складках лица и, особенно, глаз, облюбовали место для строительства гнёзд быстрокрылые ласточки. По-видимому, они доставляют немало хлопот смотрителям мемориала.
Он и сейчас живёт, этот солдат, которого не смогли победить в сорок первом и не смогут победить никогда. У подножия мемориала вечный огонь и надпись «Стояли насмерть. Слава героям».
В центре архитектурного ансамбля ряды плит мемориала, под которыми покоятся останки 823 павших героев.
На берегах Буга, у стен крепости-героя, в караул встало бессмертие.
Мемориал Брестская Крепость всегда будет напоминать поколениям советского народа и нашим друзьям о массовом подвиге красноармейцев, командиров и политработников бессмертного гарнизона, а врагам, что поднявший меч на землю советскую, от меча и погибнет.
Остаётся добавить, что отборную 45-ю гитлеровскую дивизию, принимавшую участие в оккупации Франции, в уничтожении Варшавы и нападении на Брест, наступающая Советская Армия полностью уничтожила в знаменитом бобруйском «котле» в 1944 году.
Освободительный путь от Москвы до Бреста Советская армия преодолела в жестоких сражениях с фашистами за 1 год и 7 месяцев, чтобы, спустя тридцать лет, я этот путь прошёл на мотоцикле по освобождённой земле за три ходовых дня…
С Т О Я Л И Н А С М Е Р Т Ь
В последующие дни пребывания в Бресте я продолжил знакомство с крепостью. Меня интересовали те уголки крепости, куда не водят экскурсантов, где не проложен асфальт и плитки, а лежат нетронутые руины, покрытые зарослями лебеды и полыни.
Пешком я обошёл крепость по периметру, исходил вдоль и поперёк. В мои расчёты входило проникнуть в подземные казематы, поэтому при себе был фонарик.
Почти все входы в казематы были замурованы кирпичом или закрыты решётками. Иногда, казалось, что вход в каземат открыт, но это было что-то вроде ниши, так как боковые ходы были заложены кирпичными простенками.
Как-то пробираясь через заросли бурьяна, заметил, что одна из решёток отпала. Осторожно, оглядевшись вокруг, забрался внутрь.
Судя по всему, в крепости должна быть разветвлённая система подземных ходов, как внутри валов, так и между сооружениями. Не исключено, что неисследованные ходы таят много неизвестного.
Через низкую дверь я прошёл налево в соседнее, совершенно тёмное помещение. «Кажется, приключения начинаются», - подумал я и включил фонарь. Его луч плясал по стенам, не высвечивая пока ничего примечательного. Кроме того, что два хода из этого помещения также оказались заложены кирпичом. Хорошо поработали предыдущие команды исследователей, защищая крепость от любителей острых ощущений вроде меня. Точно таким же тупиком оказалось помещение справа от входа в каземат.
Тем не менее, меня посетило чувство "глубокого удовлетворения", что побывал в потаённых местах крепости, недоступных толпе экскурсантов. Удалось, хотя и недалеко, проникнуть внутрь фортов и казематов, увидеть следы настоящих пуль и осколков, развороченные взрывами стены – немых свидетелей жестоких боёв в легендарной крепости.
Побывал и в героическом Восточном форте, где упорные бои продолжались до первых чисел июля. К 12 июля в форте остались только трое. Один из них – майор Пётр Михайлович Гаврилов.
23 июля, в так называемый «лазарет», недалеко от Бреста, привезли обессиленного воина в форме майора Красной Армии. Рассказывали, что этот человек нашёл в себе силы бросить последние гранаты. Враги были поражены силой духа этого человека, его волей к победе.
Вблизи Восточного форта заложена аллея, корни деревьев которой питает земля, привезённая участниками 1 Всесоюзного слёта победителей похода молодёжи по местам боевой славы советского народа с Волочаевской сопки, Перекопа, Волоколамского шоссе, с Малой земли, с Курской дуги…
Через Холмские ворота, увенчанные тремя зубчатыми башенками, вышел к мосту через левый рукав Мухавца. В первые часы вторжения, следуя за залпом артиллерийского огня, батальоны вражеской дивизии устремились к Цитадели через эти и, расположенные западнее, Тереспольские ворота. Старинная кладка стен иссечена пулями и осколками. Слева на стене прикреплена памятная доска «Здесь, у Холмских ворот, был расстрелян фашистскими захватчиками один из руководителей обороны Брестской крепости Фомин Ефим Моисеевич». Было Фомину всего тридцать два…
Северо-восточная часть Цитадели от Тереспольских ворот до Музея представляет собой сплошные руины. Реставрация только начинается.
У Тереспольских ворот на пути врага встали пограничники и пехотинцы во главе с начальником 9-й погранзаставы лейтенантом Кижеватовым Андреем Митрофановичем.
Сейчас на месте погранзаставы лишь расчищенный и законсервированный фундамент, поросший внутри полынью. Если зайти к фундаменту с запада, можно увидеть остатки крыльца и фрагмент пола бывшего вестибюля, выложенного шестигранной метлахской плиткой в два цвета – жёлтый и коричневый. При известном воображении нетрудно представить свидетелями каких событий являются эти плитки. Захотелось взять на память один из этих, опалённых войной шестиугольников. Я понимал, что если каждый из миллионов посетителей начнёт уносить по плиточке, по кирпичику, то от крепости может остаться только мемориальная часть. К тому же плитки держались очень крепко. Но мне повезло. Сквозь бурьян увидел на дне бывшего подвала целую плитку, которая является самой ценной наградой за моё путешествие в Брест.
Бесконечно долго можно исследовать руины крепости. Они и сегодня уносят посетителя к тревожным событиям 1941 года.
В Е Ч Е Р Н Я Я К Р Е П О С Т Ь
Жестокая жара стояла в эти дни. И, к великому огорчению, посетители крепости испытывали не меньшую жажду, чем в своё время её защитники. Жажда была то ли частью сценария, то ли головотяпством. В крепости не было ни одной точки по продаже воды, а один единственный фонтанчик у музея был так слаб, что возле него стояла длинная очередь. Да и то, сделав один-два глотка, люди спешили уступить место другим жаждущим.
Обедал я в столовой на территории крепости. Столовую разместили в одном из казематов в центре, неподалёку от музея. Своды обеденного зала были испещрены пулями и осколками, причём прекрасно ощущалось искусственное происхождение этих борозд, царапин и выбоин.
После обеда направлялся к себе в кемпинг прямо из столовой, через ход под земляным валом. Минут пятнадцать отдохнув в палатке, садился на мотоцикл и уезжал за город искупнуться. Километрах в пятнадцати к северу от города протекает быстрая и прозрачная речка Лесная, берущая начало в Беловежской пуще. Прохладные струи быстро снимали утомление и, понежившись несколько часов на солнечном бережку, к вечеру возвращался в крепость.
Вечерняя крепость сказочно красива. Она как музыка, застывшая в цвете. Ослепительно белым цветом выделяется плоскость главного входа с тёмным провалом огромной звезды-входа. Внутри «звезды» полумрак, только своды мерцают темно-вишневым цветом.
Розы, высаженные вдоль главной аллеи (днём видны таблички «От Румынии», «От Чехословакии», «От Кубы»…) подсвечены скрытыми в траве газона разноцветными светильниками.
Ярко-зелеными лучами прожекторов выделены отдельные группы крупных деревьев. Из окон казематов и капониров льётся тёмно-красный свет, открывающий взору внутренние разрушения помещений.
Главный монумент и штык-обелиск, серебрящийся в лучах прожекторов.
Трепещет на ветерке жёлтое пламя Вечного огня…
Б Е Л О В Е Ж С К А Я П У Щ А
В меру своих возможностей, изучив крепость, задумал наведаться в Беловежскую пущу, в 60 километрах от Бреста.
Утро было прохладным, подёрнуто дымкой. Предшествующая жара притупила бдительность и в пущу отправился налегке, в рубашечке.
Примерно на полпути заморосило. Моментально замёрз, но не стал возвращаться, потому что знал: даже в полном обмундировании путешествия не будет. Дождь понемногу прекратился, лишь воздух был перенасыщен густым туманом. Из-под дерева, где спасался от дождя, продолжил неудачное путешествие к пуще.
Дорогу преградили металлические ворота в пущу. Поставил мотоцикл на обозначенную стоянку и пошёл дальше пешком по дороге в лес.
Вот она пуща – причудливая мозаика девственных лесов с деревьями, поражающими своими размерами. Гигантские ели и сосны достигают 45-50 метров высоты, а ровные стволы дубов где-то под самым небом венчают огромные раскидистые кроны. Удивительный неповторимый лес! Низкие тучи, тяжёлые сырые ветви, полумрак густых зарослей.
Указатели привели к вольерам и загонам, в которых томились представители животного мира пущи. На этом для посетителей пуща, собственно, заканчивалась: пугливые олени, грязные кабаны, клокастые зубры, вытоптанные загоны, огороженные жердями, и холодный душ за шиворот с могучих крон деревьев. Захотелось в тепло.
Такая возможность погреться представилась при посещении музея заповедника по билету ценой 10 коп.
Сразу напротив входа чучело одного из патриархов пущи, зубра-гиганта. Музей богатейший. В нём представлены все виды живых существ, населяющих пущу. От зубра до мельчайших короедов. Примкнул к организованной экскурсии и целый час был как бы обитателем этого знаменитого леса.
Небольшой, но довольно приличный ресторанчик. Правда, отбивные из зубрятины не подают. Вполглаза наблюдаю за соседним столиком на 6 персон. Они могут себе позволить «согреться» после свидания с зубрами, чтобы затем в комфортабельном автобусе отправиться в гостиницу. Мне такого права не дано, хотя возвращение предстоит малопривлекательное.
Мокрый мотоцикл понуро ждёт своего хозяина у ворот. Сидение отвратительно скользкое и холодное. Но делать нечего, дождик, кажется, зарядил надолго.
Чтобы немного отвлечься от ненастья, по дороге вспоминаю лекцию экскурсовода.
Почему пуща стала называться Беловежской? В 13 веке князь Владимир Волынский «соскучив» частыми набегами на Берест (Брест), для охраны западных рубежей поручил «мужу хитру, опытному в зодчестве Олеску» выбрать место для города со сторожевой башней – вежей. Вскоре при слиянии Лесной и Белой был заложен Каменец с белой вежей. Беловежско-Каменецкой, а немного позже Беловежской пущей стали называть леса вокруг города. Белая вежа в Каменце стоит и до сих пор, хотя леса отступили на северо-запад и их едва видно с 36-ти метровой высоты вежи.
Как справедливо писали многие исследователи и историки, Беловежская пуща сохранилась потому, что там обитали зубры, а зубры своим существованием обязаны пуще.
Зубр – огромный дикий бык весом до 1000 килограммов и высотой в холке до 2 метров. Эти массивные животные имеют особенно мощную переднюю часть с высокой горбатой холкой и сильно покатой спиной. Огромная голова с широким лбом несёт большие, высоко поставленные по бокам рога. Короткие широкие уши скрыты в тёмно-бурой шерсти. Курчавая шерсть образует под нижней челюстью бороду, спускающуюся вниз к шее; наверху шеи и холки густые длинные волосы образуют подобие гривы. Всё это придаёт зубру облик первобытного зверя.
Зубры беспощадно истреблялись во время панских, княжеских и королевских охот, но более всего их поголовье сокращалось в результате войн. В 1915 году Беловежская пуща вновь стала ареной военных действий. В результате браконьерства и болезней число этих зверей резко сократилось. За 5 лет зубры были полностью уничтожены, 22 зубра были вывезены в Германию. Последнего зубра убили 12 апреля 1919 года, а в 1927 году та же участь постигла последнего кавказского зубра. В результате к 1928 году в природе зубры исчезли и только 48 голов ещё жили в зоопарках и зверинцах.
Зверь был на грани полного исчезновения. Поэтому перестали говорить о зубрах вообще, каждый зверь получил кличку и номер по племенной книге.
Через 10 лет после гибели последнего вольноживущего зубра в Беловежской пуще, сюда завезли трёх зубров из зоопарков Германии и Польши и этим положили начало работам по восстановлению вида. В последние годы было завезено ещё несколько животных. В результате восстановительных работ с 1961 года в Беловежской пуще уже сложилось единое стадо.
В 1966 году в пуще жило на свободе 66 голов чистокровных беловежских зубров. Они не знают государственной границы и нередко переходят то в Польшу, то в Советский Союз.
Исконными обитателями пущи являются кабаны, волки, рыси, лисы, барсуки, куницы, норки, выдры, енотовидная собака, зайцы, бобры, сони, белки, мыши…
Из птиц встречаются коршун, сокол, канюк, ястреб, дрозд, рябчик, тетерев, вальдшнеп, бекас.
А вот медведь в пуще не водится. Последние три медведя в пуще были убиты между 1873 и 1878 годами.
Не спеша катится мотоцикл по мокрому шоссе. В такую погоду тише едешь, дальше будешь.
Промелькнул свёрток на чудесную речку Лесную. Вчера я спасался в ней от испепеляющего зноя, а сейчас купаюсь, не слезая с мотоцикла.
Не повезло в этой заключительной поездке. Заключительной не только по Бресту, но и в этом путешествии. Время отпуска подходило к концу. И хотя, в принципе, можно было успеть возвратиться своим ходом, я не надеялся на мотоцикл после блиц-ремонта в куйбышевском дворике. Да и погода могла крепко подвести.
Не желая испытывать судьбу, принимаю решение отправить мотоцикл и самому возвращаться домой поездом. Цель похода выполнена полностью, а перематывать плёнку в обратную сторону не имеет смысла.
Вот и кемпинг. Проезжая на стоянку бросил взгляд на свою палатку, которая сулила сухую одежду, отдых с дороги и последний ночлег в крепости-герое.
Но когда была открыта молния палатки, огорчению не было предела. Тент палатки после отъезда наглого соседа я так и не поставил. В такую жару он вроде был за ненадобностью. Но ткань палатки, в отличие от тента, не имела водостойкой пропитки и пока я был в пуще, палатка промокла под дождём насквозь. И это полбеды. Палатка имела прорезиненный пол, края которого приподнимались вверх на 10 см, чтобы снаружи вода не могла проникнуть внутрь. Теперь же вода, просочившаяся через крышу, образовала небольшую ванну, в которой плавал надувной матрац, спальник и другие предметы экипировки. Ни о каком ночлеге в таком потопе не могло быть и речи. Тем более что перед дорогой всё надо было просушить.
Обратил внимание, что, несмотря на отсутствие свободных мест, в соседней восьмиместной палатке не обнаруживаются никакие признаки жизни, хотя предыдущими вечерами в ней бывало шумно.
Осмотр показал, что палатка пуста. Моментально перенёс в неё свои вещички, развесил их на просушку вместе со своей палаткой. Ночь спал на казённой раскладушке.
В О З В Р А Щ Е Н И Е
Утром, как ни в чём ни бывало, сияло солнце, которое окончательно досушило подмоченное снаряжение. Полдня ушло на упаковку клади и переброску её мотоциклом в автоматические камеры хранения железнодорожного вокзала, приобретение билетов на поезд.
С сожалением слил в кювет пол бака бензина и на резерве дотянул до багажного отделения.
Кладовщица оказалась патриотом МПС и взяла за отправку «Восхода» как за «ИЖ», оценив его вес в 150 кг, хотя я пытался ей доказать, что по паспорту вес составляет всего 110 кг. Спорить с кладовщицей опасно (бак-то не пропарен), паспорта мото при себе нет, а попросить взвесить … лучше не связываться.
В окне вагона мелькают названия знакомых городов, пройденных в обратном направлении несколько дней тому назад. Распирает от гордости за совершённый мотопробег и с тайным чувством превосходства я молча окидываю взором своих попутчиков, которым и не снилась свобода передвижения по земной поверхности, доступная мне ещё сегодня. Они пока даже и не подозревают, с каким замечательным путешественником имеют счастье водить знакомство.
А мне скучно. Не знаю, куда приложить энергию. Душа и тело рвутся из тесной коробки вагона на автостраду, где в течение 20 дней я был богом.
И теперь, став узником железной коробки на колёсах, я понимаю, что возможность привольного путешествия по этим замечательным местам выпадает один раз в жизни.
И я использовал этот шанс!
Александр Соханский
Тюмень-Брест-Тюмень
1975
.