Ветер хлёстко бил по окнам ливневыми струями и хлопал ставнями, сорванными с петель.
* ** ** *
Непогода застала в пути, вдали от посёлков, когда уже отчаявшись, он заметил под деревьями старую хибарку. По её виду и состоянию было ясно, что пустует она не первый год. "Но крыша над головой- это всё же крыша над головой, как ни крути,"- подумал парень и поправив капюшон зашагал к домику. Дверь с тихим шорохом открылась впустив его в пыльную комнату. Мебель (стол, стул, кровать и небольшой навесной шкафчик) пылью были не просто покрыты, можно было сказать, что они были застелены пылевым покровом. Даже паутина была больше похожа на верёвки, странным художником вплетённые в этот мрачноватый интерьер. Но главное- дровяная печь, а в поленнице возле нашлись щепа и дрова. Немного, но хватит чтобы просушить одежду, согреться и дождаться пока прекратится дождь. После пары неудачных попыток, дыма, наполнившего домик в одну комнату, ему всё же удалось растопить печь и веселое потрескивание дров дополнило штормовую мелодию этого вечера.
Ветер хлёстко бил по окнам ливневыми струями и хлопал ставнями, сорванными с петель. Быстро сгущались сумерки. Дух заброшенности и непривычной темноты дома, прорезаемой всполохами оранжевато- алого света пробивающегося из щелей в печи, навевали на сердце тоску, вторящую дождливо- ветреной песне за окном. Было пусть и не спокойно, но зато сухо и тепло. Осмотр домика дал свои результаты- нашлись пять свечей. Старые и покрытые пылью, они были спасением от сумрачной тоски. Парень зажёг свечу и поставил её перед зеркалом в витой раме, прикреплённым к столу будто специально для этих целей. Смахнул пыль с гладкой поверхности. Полированная посеребрённая медь. Странно. Он никогда в своей жизни и представить не смог бы, что где-то можно найти такое. Посмотрев на своё отражение, он улыбнулся своему отражению в мистически- зыбкой дымке этого места. "Привет тебе, незнакомец,"- шепнул он и отошёл от зеркала.
Сквозь какофонию дождя и ветра ему почудился тихий поскрип и окрик "Стой, Карька, приехали". За стеной раздались шаги: кто- то прошёл под навес. Не почудилось. Конское фырканье, значит подвода чья-то. "Может с ними и доберусь до города".
- Мир этому дому и счастья- хозяину,- в дверь вошёл старик. С его плаща ручьями стекала вода.- Приютишь ли путников?
- Я и сам тут гость, такой же путник.- Парень махнул рукой, мол, входите.
- Кто первый, тот и хозяин,- старик немного отступил от порога.- Заходи, внучка, здесь приютимся.
В дверь тихонько прошла хрупкая девушка, укутанная в плащ с чужого плеча. Может только показалось, но подняв на парня глаза, она слегка покраснела. Ничего не сказав, дед только хмыкнул и снял с её плеч промокший балахон.
- Иван Андреич, а это вот внучка моя Аннушка...
- Александр.
- Саша, стало быть... Ишь ты, не Невской ли случаем?- Открыто улыбнулся Иван Андреич.
- Не повезло мне, не Невский,- парень подошёл к стулу стоящему у печи и снял с его спинки свой плащ.- Мой плащ уже просох, а вы свои раскиньте, сушите. По одному придётся сушить, но до утра оба просохнут.
- Вот, Аннушкин развесь, а я сейчас.- Дед протянул плащ снятый с внучки и вышел.
- Проходите к печи, продрогли, наверное, под дождём...- Александр кинул свой плащ на кровать и повесил на стул Аннушкин.
- Спасибо.- Легко и тихо пройдя к печи, девушка протянула озябшие руки к нагретому каминку.
Стройная девичья фигурка смотрелась загадочно и прекрасно в этом сумраке, прорезаемом всполохами света пламени в печи. Шумно в дверь ввалился Иван Андреич, держа в одной руке узелок, а в другой- деревянный короб.
- Вот, это поесть, а это- присесть. У тебя же, небось, кроме сухарей ничего?- Улыбнулся дед.
- Сало есть... немного.
- Для дороги больше и не надо.- Иван Андреич поставил у стола короб, присел.- Невской, выгляни за дверь, я там котелок да ведро с водой оставил, занеси. Внучка нам сейчас приготовит каши.
Быстро всё было подготовлено и в скорости к живому теплу огня примешался запах варева. В маленьком доме в одну комнату стало тепло и уютно, словно и не стоял он пустым. Деда Ивана сморило, он положил голову на сложенные на столе руки и уснул. Аннушка хлопотала у печи, Саша, не зная куда деть себя и чем помочь, сидел на кровати. Тихий разговор едва слышался за шумом разгула ветра и ливня. Говорили о себе. У Александра не осталось никого- семью забрал холерный год. Всё его богатство- это его руки, которые и кормили в пути. Он шёл в город, говорили, что там всегда найдётся и работа и кров. Аннушка рассказала о себе немного, только то, что живёт она с дедом в городе, где тот скорняжничает. Родителей она и не помнила: мать при родах умерла, а отец загулял с тоски и замёрз, когда и первой весны ей ещё не исполнилось. Так и осталась она с дедом.
Было спокойно и уютно, казалось, даже непогода умерила свой пыл и изменила напев. Уже наполнилось жилым духом это место, казавшееся поначалу призраком, осколком прошлого, неведомого и тоскливого. За разговорами время текло незаметно, и если бы не оклик Ивана Андреича "Эх, голубки, а варево кто стеречь будет?", то и не заметили бы ничего. Мгновенно поднявшаяся суета спасла, пусть и не всю, кашу. Ели по- домашнему просто и неторопливо, прямо из котелка, черпая ложкой и держа над ломтём каравая, извлечённого вместе с вяленым мясом из узелка.
- Эх, молодёжь, не сберегли навар... Да оно не беда: мне много и не надо, а вы и разговорами сыты. А ты ешь, Невской, ешь. Видать крепко тебе досталось- ишь, руки-то натруженные и щёки впалые. Непросто, наверное, одиночкой бродить?
- Непросто.
- Да ты не отвлекайся, слышал краем уха о твоей жизни.- Иван Андреич с пристальным прищуром посмотрел на Александра,- Дело, конечно, твоё, но вот что я тебе скажу: в городе найди меня. Думаю, ты- человек неплохой, а помощник мне давно нужен... Приходи, работа, кров и едиво- будут. Но ни богатства, ни лености не обещаю. Что думаешь?
- Думаю я просто, Иван Андреич, будет день- будет пища на день, будет кров... Жить будем,- не отводя взгляда, Александр положил ложку.- Когда добро дарят, только глупый откажется.
- А что для тебя добро?
- Добро- это когда работа есть и кров. Когда есть для кого возвращаться.
- Хех... И это правда. Только будет нам, каша закончилась, а день непростой завтра. Отдыхать надо.
- Вы с Аннушкой на кровати располагайтесь, а я за столом прикорну.
- А разве могло быть иначе? Только вы отдыхайте, а я покемарил чуток, перебил сон. Лучше я вам бывальщину расскажу ко сну.
- Деда, только не надо страшную,- Аннушка зажала в кулачок концы платка.
- Страшной она не будет...
Ровный и неторопливый голос успокаивал, убаюкивая. Даже ветер притих за стеной. Аннушка уже тихо посапывала, положив голову на колени деда. Александр ещё какое- то время прислушивался, но сон сморил и его. А голос всё звучал и звучал.
Утро наступило яркое и по- осеннему прозрачное. Прощаясь, журавли клином пролетели над избой. Александр проснулся от лёгкого встряхивания за плечо и шёпота: "Вставать пора, Невской, коли не хочешь проспать всё".
- Я готов,- Александр легко встал и потянулся- как ни спи, но сидя спать непросто.
- Вот и ладно. Сейчас я Карьке задам корма, а после и поедем.
- А я дров заготовлю: мало ли кому ещё доведётся переночевать здесь.
- Добро.
Все занялись делом. Аннушка чистила котелок, под навесом Иван Андреич кормил и поил свою лошадёнку, Александр колол дрова. Казалось, только на миг отвлёкся, собирая поленья, и всё стихло. Кругом не было никого, словно всё это приснилось. Сложив дрова и щепу в поленнице у печи, Александр собрал свой плащ, уложил в котомку и прошептав "неисповедимы пути..." отправился в дорогу. Из головы не шла Аннушка, Иван Андреич и его странная бывальщина. Шло время, дорога сама собой ложилась под ноги, но всё оставалось незамеченным. Снова звучал ровный тихий голос...
* ** ** *
"Давно это было, лет так около дву-на-ста назад родился в одной деревеньке ребёнок. Крепкий и здоровый мальчик. Родители были счастливы, пока не оказалось, что их чадо слепо. Тяжело им было принять это, но они старались. Только то ли ещё было: едва научившись говорить, Савва начал выделяться из всех. Поначалу детский лепет никто не слышал и только умилялся, но не долго: скоро все боялись услышать его звонкий и чистый голос, суливший беду. То и дело кому-то приходилось услышать о себе в пересудах, у кого что приключится. Не думаю, что стоит говорить о том, как его стали нелюбить в деревеньке.
Время шло, Савва рос. Давно уже снесли на погост мать его, померла она, сердце болью за сына зашлось. Отец угрюмо оберегал сына от всех, как старый волк. Да и сам малец стал осторожнее- о многом молчал, как его ни расспрашивали, только слепо смотрел в небо и шептал "Не могу я, слепой, помочь слепым". Очень редко он, оберегая, шептал людям предостережения. Никто не слышал от него громкого слова, только вечерами у реки слышали, как поёт он старые песни.
Похоронили и Акинфа, отца Саввы, и остался он один. Жалея, люди приносили ему еду. Управляясь, как мог, Савва всё же не просил ни у кого помощи, даже отмахивался от неё. "Не мне помогать надо, не у меня овин горит... Лутше-тка вы к Никифору сходите, воды принесите". И вся деревня бежала к Никифору с вёдрами, когда огонь только- только выпрастался. Стали приносить ему и деньги, но брал он их не у всех: многим просто возвращал, не объясняя. У кого же принимал, слышали "хорошо светит, далеко видно".
Не понимали люди о чём он, но вскоре узнали, что у Саввы появилось зеркало. Дорого он, видно, за него отдал. Только с той поры больше ни с кого он денег не брал, а вскорости и просто пропал. Да, просто пропал, как и не было. Не осталось даже старенькой отцовской избушки..."
* ** ** *
Александр шёл и шёл, солнце клонилось к закату.
- Привет тебе, незнакомец,- раздался за спиной спокойный и ровный голос.- Зовут как, далеко ли путь держишь?
- Александром меня звать. В город иду, работу ищу.- Александр не поднимая глаз, мыслями всё ещё в той избушке,- Добра ищу.
- А что по- твоему добро, Невской?
Словно огнём обожгло Александра, он поднял взляд... увидел подводу.
- Аннушка...- Только и смог он сказать увидев зардевшееся девичье лицо. И добавил шёпотом, словно боясь спугнуть её,- Дороги неисповедимые...