Дождь, дождь, дождь...
Он льёт уже неделю среди зимы, не переставая...
Вероятно, поэтому настроение безрадостное, и новости, поступающие со всех точек земли, печальные: трагедии, болезни, операции, аварии... Уже боюсь поднимать телефонную трубку, включать телевизор... Везде негатив, действующий отрицательно на психику, как остановить его поток, не знаю.
Одно радует, что вечером можно забраться с ногами в кресло, укутаться пледом и, вспоминая, поразмышлять о былом, ушедшем безвозвратно.
Воспоминания льются потоком, но уже не печальным и мрачным, а светлым и по-детски наивным.
В последнее время я часто брожу во сне по степям средней полосы России... Думаю, что это неслучайно. Оренбуржье - родина моего отца.
Мне вспоминается часто, как он зимними вечерами рассказывал нам о своём степном далёком крае, полном удивительной прелести природы и неземного аромата трав, царящих в воздухе. В такие моменты отец был поэтом: речь его лилась плавно и напевно. Он говорил, что в вечерние и ночные часы воздух там наполнен ароматом левкоя душистого, матиолы и вечерницы печальной, медуницы, резеды, чабреца... Для меня, родившейся среди шахтёрских терриконов, эти слова казались сказочными и были тогда непонятными.
Сегодня я думаю, если бы отец не уехал рано из посёлка Кутерля Красноармейского района Оренбургской области по семейным обстоятельствем и не поступил в авиационное училище, не стал авиамехаником, и не было бы пяти лет войны с Германией, погрузившим, приведшим его как немца по национальности в шахтовые выработки Кузбасса, где он тридцать лет отработал проходчиком в городе Сталинске, переименованном позже в Новокузнецк, он бы стал учителем географии, или литературы, или поэтом, прославившим свой любимый край.
Разнотравно-ковыльная степь будила во мне необъяснимые желания. Неведомая земля волновала своими бескрайними просторами, чудными названиями диковиных растений, морем трав и кустарников.
У отца была тайная мечта: вернуться в родные места. Об этом он говорил не раз. Поэтому мою идею посетить его родную деревеньку, он не посчитал абсурдной, поддержал в планах на лето, выделил определённую сумму денег на поездку и отправил в самостоятельное «плавание» по стране...
С этого момента я почувствовала себя на ступеньку выше на пути взросления. Мне тогда было неполных шестнадцать. Первый раз в жизни я приобрела билет на поезд. Помню, что женщина-кассир по ошибке дала мне сдачу на четырнадцать рублей больше. Я несколько раз пересчитала деньги по дороге домой. Когда ошибка подтвердилась, ни на минуту не раздумывая, я вернулась с полпути и вернула лишнее. Кассирша посмотрела на меня непонимающим долгим взглядом, но деньги взяла.
Я летела домой на крыльях мечты и была уверена, что поездка удастся, так как я знала примету: если совершишь хорошее честное дело, то тебе это вернётся троекратным добром в ответ.
Так оно в общем-то позже и получилось.
Мама, большая мастерица в швейном деле, нашила мне в дорогу всё необходимое: несколько платьев, сарафанчик, блузочки, косыночки...
Таким богатством я никогда не обладала. До сих пор помню фасоны платьев, и маму, вечерами часами просиживающую за шитьём. Она действительно творила. Многое делала вручную, прекрасно владея секретами швеи, мастерски управляя старой швейной машинкой, сослужившей много раз хорошую службу в нашем домашнем королевстве.
Родители волновались: мы жили в Сибири, в Новокузнецке Кемеровской области, мне предстояла пересадка в городе Куйбышеве на Волге. Я тоже этой пересадки очень боялась, потому что никогда раньше со мной такого не происходило. Новое всегда неожиданно: пугает и напрягает, зовёт и притягивает ужасом не справиться с тем, что предстоит.
Вагон был общий: сама купила билет подешевле, сама на себе испытала и всю прелесть этого комфорта. Двое суток езды. Я впервые поняла, что значит почти без сна провести несколько дней в дороге.
На моё счастье в купе была пожилая очень добрая женщина, которая взяла добровольно надо мной опеку: и это было первое добро, которым вселенная ответила на моё открытое чувство любви к людям, с которыми мне пришлось встретиться в этой необыкновенной поездке по родному краю.
Попутчица угощала меня любимой вареной картошкой. Мы ели жареную курицу, запивая чаем в чудесных металлическах подстаканниках. Было светло и радостно на душе. Я выпрыгивала из вагона на полустанках, то за водой, то за солёными огурцами, яблочками и помидорами. Это была свобода полёта, естественное течение жизни, которое я принимала за праздник души и подарок с небес...
В то время я была стройной, но угловатой, рыжеволосой с вьющимися волосами, миловидной, но близорукой девочкой-подростком.
Очки носить стеснялась, потому что боялась прозвища «очкастая». Они у меня лежали всегда в кармане без футляра. Часто разбивая стёкла и плача от страха, что теперь не увижу с последней парты написанного на доске, жалела отца, которому опять придётся ехать в город, искать мне нужные стёкла, оплачивать их. Я уже понимала, что денег лишних у нас нет. Я ещё не понимала им цену, много или мало они стоили по сравнению с родительской зарплатой, но знала точно, что радости это никому не принесёт и что я не имею право делать кому-то больно...
В этой поездке я была полуслепым котёнком среди множества незнакомых, но очень доброжелательных людей.
Поезд проследовал по территории Уральских гор. Мы увидели табличку на столбе, разделяющем Азию от Европы. Я была горда, что мне довелось увидеть эту грань, этот рубеж...
В то лето я испытала счастье и свободу от всех условностей, навязываемых школой, семьёй и обществом. Я была сама собой, и это чувство свободы пронесла через всю жизнь.
Поезд приближался к городу Куйбышеву. За час до станции я познакомилась с молодым военным, который помог в ему родном городе на Волге разобраться в путях и направлениях, посадил в вагон поезда, следующего до Оренбурга.
Я махала ему из поезда платочком, прощаясь и понимая, что мы не увидимся больше в этой огромной стране, где множество людей, встречающихся и расстающихся ежедневно.
Мне нужно было выйти на станции Сорочинск ночью. Об этом я ещё дома знала, но не представляла воочию, как это произойдёт.
Вокзал был небольшим, деревянным. Пассажиров всего несколько. Меня никто не встретил. К этому я не была готова. Мысль заработала, разрабатывая различные варианты дальнейшего следования...
Мой папа, вероятно, тоже не предвидел такого развития событий.
В родных местах у него было много родни: три брата, сестра и старушка-мать. Она, правда, была ему неродной, но отец всегда очень уважительно о ней отзывался.
Наверное, мне нужно было сидеть и ждать, что кто-нибудь за мной всё равно когда-нибудь приедет, но я не могла понять, почему меня не встретили, и решила сама добраться по адресу, слава богу, имеющемуся у меня в чемодане.
Правда, и здесь нашлись добрые люди, которые разбирались в местных населённых пунктах. Несколько сильных рук помогли мне взобраться на крытую грузовую машину. И вот в предрассветной мгле я мчусь по оренбургским степям навстречу новому и неизвестному...
На развилке дорог меня высадили, показывая направление дальнейшего пути следования.
На моё счастье, как раз здесь оказались меня встречающие люди, остановившиеся посреди широкого поля позавтракать перед дальнейшей дорогой на станцию. Среди них был мой дядя, младший брат отца, пастух по профессии, отец четырёх детей... Его дом был избран братьями или отцом для проведения моих школьных каникул.
Моя усталость уступила место удивлению, непониманию, своего рода недовольству, но я была вместе с тем счастлива, что прибилась к какому-то берегу и не потерялась посреди этих безбрежных полей, засаженных различного рода злаковыми культурами.
Знакомство с новым для меня, сразу оговорюсь, немецким поселением началось в тот же день.
22.01.14
Продолжение следует.