В Питере, на задворках Финляндского вокзала, до сих пор стоит старый кирпичный дом. Красненький такой и ничем не примечательный, кроме одного факта – в нем я прожил целых три года вместе с моей хозяйкой тетей Ниной, у которой снимал комнату. А потом ей стало очень плохо с сердцем, и она умерла у меня на руках. Моя тетя Нина.
«Сынок!» - так звала меня единственная женщина, кроме мамы – «Ты живи сколько хочешь и денег не надо, только за свет плати, а там вместе, дружно и проживем как-нибудь, чай не блокада»
Тетя Нина была чрезвычайно пухленькая и добрая, прическа у нее была как в сороковые – все волосы назад и закреплена такой круглой расческой, которую она постоянно теряла из-за плохого зрения, а я все время искал её и находил. Радости не было предела!
«Сынооок!» - говорила она, уходя на работу – «Принесу сегодня вкусненького и бражки выпьем» Дверь закрывалась, и я начинал скучать. Не знаю почему, но когда любишь душой и скучать не стыдно.
Работала она на мясокомбинате. Каждый вечер, по приходу её с работы у нас начинался ритуал извлечения вкусностей из разных замысловатых мест ее одежды. Сосиски обычно хранились в рукавах, нарезка сырокопченной колбасы в специальном поясе, а карбонат и шейку она обычно приносила в шапке, а летом в очень элегантной шляпке.
Потом приходили соседи, не отмеченные печатью добродетели на лице и, быстро разобрав мясные деликатесы, исчезали, оставив тете Нине денежку… Она тут же прятала ее в гардероб под белье, и мы шли ужинать.
А прятала она ее не просто так. У нее была доченька – Любка. Когда в один из визитов ее ухажер обидел тетю Нину, Любка зашибла его насмерть швейной машинкой, за что и села на восемь лет. И каждый месяц, преданно и тщательно, тетя Нина собирала и отправляла ей посылки куда-то там в Чувашию. Я тоже принимал участие в этом действии и теперь знаю точно, что можно и что нельзя посылать в зону. Знаю и количество посылаемого, спасибо тете Нине.
В её комнате стоял старый комод, в котором она бережно хранила дорогие ей вещи. Письма от погибшего на фронте мужа, открытки и какие-то пластинки для граммофона и еще одну вещь, которая до сих пор живет и в моем сердце. Кусочек хлеба, маленький совсем, который она, когда – то потеряла во время блокады, а потом нашла случайно, почему-то за иконой Николы Угодника.
Я не расспрашивал её никогда о том времени, потому что малейшее воспоминание о нем вызывало у нее слезы и беспокойство, а с её слабым сердцем и стенокардией ей вообще нельзя было волноваться. Но я помню все, что она иногда рассказывала мне за ужином, исподволь, тщательно собирая крошки со стола и бросая их в рот. Вот эти три маленькие истории.
Мышь
Тетя Нина, отработав на заводе, где она точила болванки для снарядов, каждый вечер шла через весь город в свою пустую и холодную квартиру, мечтая только о том, чтобы растопить буржуйку остатками мебели и книг и, накрывшись одеялами, уснуть до утра, чтобы снова идти на работу. Из всей коммуналки, в живых осталось только четыре человека, но они почти не встречались, да и не до встреч было тогда.
В один из вечеров она увидела, как на стул, стоявший рядом с кроватью забралась мышь и, встав на задние лапки, посмотрела на нее, словно прося о чем-то. Оставалось еще немного хлеба и надломив его, она положила кусочек перед мышью. Мышь взяла его и, не тронув, убежала в норку. И так продолжалось несколько дней, а в один из дней Нина увидела на стуле не только мышь, но и ее деток, целых четыре мышонка. Так тетя Нина спасла от голода целую семью.
Зажигалка
Каждую неделю кого-то из жильцов назначали дежурить на крыше их дома, для того, чтобы в случае попадания зажигательной бомбы, они смогли бы потушить её и не допустить пожара. Так и случилось в дежурство тети Нины. Зажигалка пробила крышу и упала на чердак, озаряя все вокруг искрами и огнем. Она бросилась в чердачное окно, схватила бомбу такими длинными щипцами и погасила в стоявшей бочке с водой. Так тетя Нина спасла дом от пожара. За что ей утром была вынесена благодарность от управдома.
Горе
А потом она получила похоронку на мужа. Тетя Нина не плакала. Просто уже не осталось слез. Но она носила в себе его кровиночку, его доченьку и радовалась всю жизнь, что хоть они выжили в этой войне… Так тетя Нина осталась вдовой. Она мне читала те письма с фронта, и я до сих пор помню почти каждую строчку. Потому что их нельзя забыть.
Через три часа приехала бригада скорой и констатировала смерть. Я не знал ни одного из родственников Тети Нины, чтобы сообщить им о горе. Знал, лишь что кто-то из них живет в поселке Парголово под Питером, и мы с друзьями обошли почти весь городок, пока не нашли ее сестру. Так и ушла из жизни простая, строгая и любимая мной тетя Нина, подарившая тем, кто ее знал, частичку своей доброй и незамысловатой души.
*Всем "маленьким", простым людям, прошедшим блокаду посвящается…