Старейший в области следователь прокуратуры А.Ф. Шейдин, был полон загадок… Его яйцеобразной формы голова с широким, плоским лицом, увенчанным крупной картофелиной носа, плотно, будто без шеи, сидела на плечах. Под кустистыми бровями поблёскивали умные, внимательные глазки. Белая, седая с желтизной на висках, шевелюра внушала уважение к почтенному возрасту. Он с невероятной скоростью, мизинцем левой руки с длинным, жёлтым ногтем, печатал на пишущей машинке «Москва» какое-нибудь постановление, успевая при этом разговаривать и нещадно дымить папиросами «Беломор-канал».
Был он «красным» следователем, выпускником спецкурсов следователей и судей, имел тридцатилетний стаж и опыт этой работы, орден Трудового красного знамени и контузию от взорванной в его кабинете обвиняемым гранаты, в результате которой сухожилия на руках были перебиты, левая рука всегда полусогнута, а мизинец на ней оттопырен вперёд, что и позволяло лихо тыкать им в буквы пишмашинки. Выкуривал он в день по две и более пачки «Беломора», который секретарь прокуратуры Марина без устали ему покупала, и никогда не выезжал на места преступлений, подследственных прокуратуре, поручая это делать мне. «Женя…,- ласково выводил он своим надтреснутым баритоном.- Ну не могу я этими вашими техническими средствами пользоваться- фотоаппарат, диктофон. Ты съезди, дружок, сделай мне снимочки, протокольчик осмотра. А я у тебя пару дел возьму…» Конечно же, ехать по прокурорским делам к чёрту на кулички подвигали меня не его ласковые слова, а реальная помощь в делах. Даже наши графики отпусков не совпадали, потому, что, уезжая в отпуск, мы оставляли друг-другу все имеющиеся на тот момент уголовные дела, ибо сроки расследования отпусков не имеют…
- Женя!- ласково сказал мне Александр Фёдорович в тот раз.- Помнишь то дело с мухоморами?
Я, конечно, помнил. Дело было простое, но запоминающееся. В посёлке Татарск проживавшая в общаге девица и местный парень, пропив, что имели, залезли к одной бабулечке в хату, собрали в узел всё более- менее ценнное, и выпили две бутылки из-под шампанского настойки мухомора на водке – изготовленной бабкой для растирки от подагры. Будучи смертельным пойлом для прочих людей, настойка на наших фигурантов подействовала, как сильнейшее снотворное. Выпив , они проспали в бабкиной хате до вечера, спали беспробудно, когда их грузили в милицейскую «канарейку» и в камере КПЗ спали ещё двое суток, пока я, боясь упустить срок избрания меры пресечения, не разбудил их с помощью нашатыря… Я быстро закончил предварительное расследование, направил дело в суд и вскоре наши собутыльники разъехались по местам отбывания наказания. С тех пор минуло около года.
Услышав утвердительный ответ, Шейдин продолжил: « Так вот. Та девица, написала в колонии явку с повинной о совершении в нашем Татарске умышленного убийства. Зарубила, якобы, топором, прямо в общежитии, женщину, с которой вместе проживала…А труп в подпол скинула. Ты съезди туда, посмотри. Если всё подтвердится,- буду возбуждать дело и этапировать убийцу к нам.» Я, естественно, поехал.
Большая комната совхозного общежития оклеена грязными, кое –где оборванными розовыми обоями. Вдоль стен – железные койки с панцирными сетками. Жильцы отсутствуют,- не сезон. Над одной из коек обои залиты бурой жидкостью. Отрываю кусок обоев для судебно-биологической экспертизы. По моему указанию мои добровольные помощники, они же -понятые, поднимают половицы возле сооружённой в правом углу комнаты кирпичной печи, заглядываю вниз - ничего нет, остатки хранимого здесь картофеля, пол сухой, песчаный. Приходится на корячках лезть под пол. Свечу фонариком вдоль правой стены и вижу между стеной и печью нечто, никак на труп не похожее, что-то, длиною с метр, на что надета грязная, вся в бурых пятнах, голубая сорочка.
Фотографирую, меряю расстояния, пишу протокол… Понятые извлекают это нечто из под пола… Господи! Никогда такого не видывал… На полу лежало маленькое, со сморщенной тёмной кожей, головкой с кулачок и паклей волос женское тельце. Часики на мини-ручке погибшей ещё шли… «Я тоже впервые вижу такое!»- признался, приступая к осмотру, судмедэксперт А. Себин. Он констатировал: смерть наступила в результате не совместимой с жизнью травмы головного мозга, полученной от удара топором в висок. Всё было надлежащим образом зафиксировано, изъято, упаковано и погружено. Мы отправились в райцентр.
Александр Фёдорович тоже за всю свою практику не встречал случая превращения тела рослой, молодой девицы в мизерную мумию. Экспертиза подтвердила, что это стало возможным в результате нахождения тела в сухом, хорошо проветриваемом подполе. Татарская мумия вызвала настоящий фурор на проходившем в том же году в Смоленске Всесоюзном совещании судебно-медицинских экспертов, где она была представлена А. Себиным. А.Ф. Шейдин вынес специальное постановление о передаче мумии в музей Института судебной медицины. Поскольку, как оказалось, убитая была сиротой, бомжом и родственников у неё не нашлось.
Этапированная в Рудню, убийца, облегчая душу, рассказала следователю, что убила подругу в ссоре, а потом, в колонии, целый год, каждую ночь, жертва приходила к ней, требовала покаяться в страшном грехе. Однажды, проснувшись среди ночь в холодном поту, с ухающим, как набат, сердцем, девушка не выдержала, потребовала встречи с оперативником. Оформили явку с повинной. Учитывая это обстоятельство, суд добавил к трём годам за покушение на кражу ещё пять… Как сложилась её дальнейшая судьба, мне, к сожалению, не известно…
А Татарская мумия до сих пор – центральный экспонат музея Института судебной медицины.
19-20 января 2013 г.