Наша семья решила переселиться в город Бологое. Но! Чтобы переселиться в город, нужно было ликвидировать хозяйство в деревне... Были проданы лошади... Мне было очень нелегко расставаться с послушным и работящим Воронком, с которым я провёл большую часть деревенской жизни. После продажи Воронка в Наволоке он в ту же осень умер... Видимо, новая обстановка, новые хозяева, новые полевые угодья подействовали на него так сильно. Продали коров. Их Отец свёл в Бологое и продал на рынке мясом. Мне было поручено отвести взрослую тёлку в Бологое на бойню.
Во второй половине апреля 1926 года снег почти стаял, только в лощинах и глухом лесу продолжал лежать. Ручьи весело журчали, подхватывая на своём пути сухую траву, ветки и щепки. По дорогам ездить невозможно. Ни на телеге, ни на дровнях, да и пешком ходить было трудно из-за обилия грязи. В этот период весеннего распутья я и пошел из Гвоздков в Бологое.
До Селища дорога малоезженая, грязь, ручьевые броды. Эти шесть километров телушка рвалась, останавливалась - не хотелось ей с домом расставаться. Между Селищем, Михайловским, Выползовым местность боровая, шли мы более спокойно. К вечеру дошли до Нарачина. До города было пятнадцать километров и весенняя тёмная ночь. Пришлось делать остановку до утра у знакомых. Мы у них зимой и летом делали остановки на кормёжку лошади и чаепитие.
Утром задолго до рассвета мы пошли дальше. До Городка прошли по сухой боровой дороге. Но последние шесть километров на всём пути надо иметь крепкие сапоги, чтобы преодолеть грязь в глубоких колеях и длинные лужи. Стороной их обойти невозможно. Этот участок дороги - настоящая непролазная тайга. В такой глухомани стоит сумрак даже среди белого дня. Небо видно только как светлую ленту над дорогой. В этом лесу встречаются неизвестные могилы с убитыми, жертвами грабежей. Досужие люди сумели пустить слухи - по этому лесу не пройдешь подобру-поздорову, что-нибудь да случится.
Маленький морозец остеклил тонким слоем лужи. Бредя рядом с присмиревшей тёлкой, меня охватили народные сказания о лесных несчастьях. Глаза и уши напряглись до предела. Хрустнет где - по телу пройдет дрожь. Вывороченные с корнями старые пни кажутся то лохматыми медведями, то лесными чудовищами. Проходя длинную и грязную лужу, следя за тем, чтобы не зачерпнуть грязи за голенища, я остановился от внезапного крика. Впереди, куда идёт дорога, заплакала женщина и тявкает собачонка...
Тут я перепугался! Свернул в лесную чащу и спрятался за толстую с густыми сучьями ель. Думаю: "Пропал! Убьют и никто не будет знать, где я буду лежать в неизвестной могиле... Наверное разбойники - неспроста так стонет женщина..." Слышу раздался смех, да такой, как будто хохочет целая группа людей. После некоторого затишья раздался плачь ребёнка. Кричит бедняга не своим голосом, что даже охрип. "Да, попал ты, Иван, в гости к лешему - это он со своими кикиморами свадьбу справляет... Разбойники так долго не стали бы над своей жертвой издеваться: их дело зависит от скорости - стукнул, ограбил и удирай скорее, заметай следы."
Я стоял в укрытии около часа. Пот прошиб под рубахой. Замерев, слышал, кажется даже, как под землёй шевелятся насекомые. Становилось всё светлее. Звуки лесных чудищ стали отдаляться, а потом совсем затихли. Для большей смелости сломал для обороны толстую палку. Прислушался... Кругом тишина. С осторожностью прошли длинную лужу и вышли на сухой пригорок. Над головой внезапно подул ветер и захлопали крылья. Пролетела большая птица, но я её не успел разглядеть. За этой птицей летит вторая с громким хохотом. Потом залетали еще и еще. Поднялся такой же крик, напугавший меня час тому назад.
Тут от души отлегло. Страх прошел совершенно. Я понял всё - это филины или совы. Они так умеют подражать крикам человека и животных. Они разгулялись на ночной свадьбе, ведь весна идёт: многие пернатые собираются на тока, на бой самцов. Вот такие же "серые разбойники" летали над дорогой, устроив своеобразный концерт, невольным свидетелем которого оказался я. Кому придётся побывать ночью в апрельском лесу, тот поверит, прочтя мой рассказ, что это не сказка, а быль.
* * * * *
После распродажи движимого имущества оставался непроданным дом с надворными постройками. Его мы поменяли на рядом находящийся дом, уже старый, но временно в нём можно было жить, приезжая в Гвоздки. Эту зимнюю избу с надворными постройками Андрей Климентиевич продал маслозаводу на топливо. Семья его, состоящая из деда Климентия, жившего 102 года и его жены Матрёны к моменту обмена уже умерли. Брат Андрея Иван Климентиевич, будучи наследником, был сослан в Сибирь со всей семьёй, как жандарм, не покорившийся власти. Это тот самый жандарм, о котором я вспоминал в главе о жизни в Смехове.
По окончании всех сборов к отъезду к нам собрались на проводы: дядя Терентий с Катей-женой, бабушка Прасковья, Иван Михайлович из Воронова, дядя Миша (Михаил Михайлович) из Воронова с дочерью Аксиньей и наша семья: Папа, Мама, я, Яша, Павел. Разместившись вокруг стола, выпив самогона, изготовленного для этого случая, начали разговор. Первым выступил Отец.
- Дорогие наши родные, мы с вами сидим за этим столом в бывшем нашем доме последний раз. Следующие встречи могут быть уже в Бологое. О том, что мы туда уезжаем, всем известно. Вас, я предчувствую, интересует: где мы будем жить и чем заниматься. Ведь для жизни в городе нужны деньги и немалые.
Так вот, я договорился в управлении Новгородского завода "Богемия", что мы будем от их имени торговать пивом, чаем и обедами. Для этой цели будет арендоваться бывшая чайная на берегу озера. Хозяин Николай Егорыч (Егоров) закрыл её по своей старости, а помогавшие ему дочери вышли замуж. Зарплата будет процентом от товарооборота.
- Кто у вас будет поваром? - спросила Катя.
- Кухарить начнёт Устиша. Она еще не забыла, как готовила у попа десять лет на его семью. Мать, правильно я говорю?
- Гриша, страшновато! Надо ведь угодить не на пять человек, а сотням людей. У всех разные требования и вкусы.
- Ничего-ничего, привыкнешь! А народ то бывает больше деревенский, приехавший на базар. - успокаивал Отец.
- Чем же будут заниматься сыновья? - спросил дядя Терентий.
- Я с матерью всё продумал. Ваня, как более грамотный из нас, будет заведовать буфетом. Его дело - готовить бутерброды, обеспечивать покупку кондитерских продуктов и помогать Яше и мне в обслуживании посетителей. То есть мы с Яшей - официантами.
- Григорий Иваныч, где жить будете? В чайной?
- Нет, Иван Михайлыч, я снял пока большую комнату за железной дорогой, против Рыбинской платформы. Младший сын Павел пойдёт в школу.
- Дорогой шурин, я, слушая тебя, понял, что продумано многое, да не всё. Не кажется ли тебе, что будет много неучтённого. Вот первое: открыли свою ресторацию, народ ест, пьёт, а кто будет мыть посуду и поварихе помогать? - заговорил дядя Миша.
- Михаил Михайлыч, ты прав... Может быть отпустишь Аксинью в помощники?
- Я согласен. Как, Аксинья, поедешь в город?
- Тятька, очень буду рада помогать. Да и сама научусь готовить обеды.
- Всё, кажется, обговорили. Остаётся поднять наши стаканы за здоровье и успех начатого дела! Будьте здоровы!
Все потянулись стаканами, чтобы чокнуться сначала с Отцом, потом со всеми собравшимися. Разгорячённые самогонкой, хорошо закусив студнем, начали давать разные советы.
Утром следующего дня дядя Терентий, нагрузив телегу нашим имуществом и усадив Павла на верх вещей, поехали на станцию Едрово через Рядчино. Мы - взрослые пошли рядом пешком двенадцать километров.
Бабушка проводила нас за ворота среднего поля. Поцеловала всех, перекрестила крёстным знамением и со слезами на глазах смотрела нам вслед, пока наша процессия не скрылась из виду.
День был солнечный. Деревья одевались в свой летний наряд. Еще не просохли дороги с глубокими колеями. Молодая майская зелень с подснежниками и фиалками радовала глаз. Особенно чётко отчеканивала своё ку-ку недалеко от дороги кукушка.
Приехав на станцию Едрово, Отец сказал дяде, прощаясь с ним.
- Брательник, большое спасибо за оказанную помощь! Прощаться не буду, а скажу одно. В Бологое на базаре есть двухэтажный дом колёсного мастера. Так он продаёт нижний этаж или сдаст в аренду. Тебе мой совет: переезжай и ты с семьёй. На бойком месте откроешь чайную и будешь наших мужиков поить чайком.
- Спасибо, Гриша! Я посоветуюсь с Катей и Маменькой... Я, например, хотел бы переехать.
Мы, сдав вещи в багаж, распрощались с дядей и уехали на поезде с узлами и чемоданами.