…Вдали хрипло кричали петухи. Возле самого окна щебетала на веточке какая-то пичуга. Щели между занавесками налились алым, а потом – золотым. Наступило утро.
До завтрака оставалось ещё больше часа, Тае страшно хотелось ещё хоть немного поспать, но она заставила себя подняться. Ромка сладко дремал рядом, завернувшись в одеяло почти с головой – под утро уже становилось прохладно. Тая нежно поцеловала его тёпленькое ушко и неслышно выскользнула за дверь.
Всюду – на кустах, на траве – блестела роса. Утренняя свежесть напоминала о неминуемой осени, тем не мене день обещал быть тёплым. По дорожке пробежала белка.
Вокруг было пустынно. Лагерь ещё не проснулся, не было слышно обычных утренних звуков. Тая вышла на тропинку, ведущую к обрывам, и медленно шла по ней, собирая бессмертники. Её джинсы почти по колено стали мокрыми от росы.
На обрыве ей в глаза ударил почти нестерпимый серебряный блеск – море сияло под вставшим солнцем. В небе парили чайки. Тая стояла над морем, дыша полной грудью, и чувствовала себя почти бессмертной. Лёгкий ветер перебирал её волосы. Несмотря на все ночные ужасы, Тае сейчас хотелось петь, кричать от счастья. Она была молода, красива, у неё был любимый сын. И весь этот прекрасный мир у её ног принадлежал только ей.
Обратно она шла быстрее. Лагерь просыпался. Среди кустов мелькали фигуры с полотенцами и зубными щётками. Тая невольно подумала, кто же вчера вечером обнаружил тело, и скольким людям уже известно об этом. Сама она, как это не было глупо, не могла заставить себя сходить в лагерный туалет, хотя и понимала, что все следы ночного происшествия давно уничтожены, а про неё, невольного случайного свидетеля, скорее всего, никто не знает.
Судя по долетавшим до неё репликам, обычные обитатели лагеря о случившемся вечером убийстве не знали и в помине. Можно было им только позавидовать. Не так-то уж легко умываться и проделывать все необходимые утренние процедуры, не выходя из комнаты, в которой спит ребёнок.
А Ромка уже не спал. Но и не орал на весь лагерь, а просто сидел на постели и потягивался как дома в своей кроватке (впрочем, чаще всего утро он встречал рядом с матерью, в её кровати).
- Мама! – обрадовался он, увидев мать. – Ты принесла кушать?
- Нет, детка, ещё рано. Тёти ещё не приготовили завтрак, столовая закрыта. Ты хочешь на горшочек?
- Я уже сделал, - Ромка кивнул под кровать. – Я сегодня сухой! –похвастался он.
- Правда? – Тая рассеянно потрепала сына по кудряшкам и решительно потянула из-под кровати большую сумку. – Давай-ка будем собираться!
- Мы уже уезжаем? К бабушке? А Серёжка?
- Что – Серёжка? – сердито бросила Тая, снимая с верёвки простиранное накануне и высохшее бельё. – Серёжка будет со своей мамой.
- С мамой?! Она ему не мама, эта тётка! Она злая!
Тая была с сыном совершенно согласна, но только вздохнула:
- Сыночка, мы же ничего не можем сделать.
- Мама, а почему ты не заберёшь Серёжу к нам? Пусть он живёт вместе с нами и бабушкой. Мы не будем с ним драться.
- Ромик, это невозможно. Нам Серёжу никто не отдаст. И хватит об этом. Поищи-ка лучше все свои игрушки. Ты их разбросал по всей комнате. Клади вон туда на кровать.
Ромка неохотно принялся за сборы. Тая собиралась с лихорадочной быстротой, но всё же не успела закончить до завтрака. Ромка слонялся по комнате и ныл:
- Ма-ама, ну не на-адо! Не надо уезжа-ать! Мне в лагере нравится! Я на море хочу! Я в танк хочу! К Серёже хочу!
- Перестань сейчас же выть! Вот вернёмся в город – пойдёшь в садик! – пригрозила мать.
- Ну и пойду-у! Всё равно я не уеду-у! Я мой самосвал не знаю где! – из глаз малыша брызнули слёзы.
Тая пригляделась к игрушкам, лежащим на свободной кровати живописной грудой. Действительно, любимого Ромкиного самосвала, которым он так любил играть с Серёжей, нигде не было видно. Тая обняла мальчика.
- Перестань, Ромчик. Найдётся твой самосвал обязательно. Вот будем убирать комнату – и найдётся. Может, ты его на веранде забыл? Или вообще где-нибудь под кустом?
- Нет, он дома. Я в него сложил свои камешки, - сообщил Ромка плаксиво.
- Ну, так найдётся. Не иголка же!.. Ром, пора на завтрак. Хочешь, подожди меня в комнате, а я быстренько схожу, принесу нам с тобой покушать?
- Нет. Я хочу в столовую, с тобой. Мне Серёжа должен сказать одну вещь. Очень важную. Ты не знаешь, какую.
Серёжа не умеет говорит, сынок. Тебе это кажется. Вы просто так играете.
- Нет, не кажется! Не кажется! Он всегда говорит, а вы не слышите! Никто не слышит! Только я! Потому что я его мальчик! Он мне сам сказал! Ты тоже можешь слышать, но не хочешь! Ничего не хочешь! Забрать его от злой тётки не хочешь!
- Рома, я ведь сказала тебе, что не могу это сделать, - проговорила смущённая Тая.
- Можешь! Только ТЫ можешь! Мне сегодня Серёжа скажет, как, и ты его заберёшь! Заберёшь, мамочка? – он полез к матери на руки, заглянул ей в глаза.
- Да, сынок, я постараюсь, - пробормотала Тая, а сама думала: «Уехать, немедленно уехать! Господи! Как же я поняла сразу, каким шоком будет для ребёнка общение с этой семьёй!.. А теперь ещё убийство! Не дай Бог, он узнает! Хотя бы их в столовой не было…»
Молитвы, видно, помогли, Стрешневых в это утро в столовой не было. Вообще зал был почти пустой. Многие отдыхающие разъехались (может, уже что-то узнали?..) Группа ребят в спортивных костюмах во главе с тренером сидели ни скамейке возле центральной клумбы, разложив вокруг свои рюкзаки. Видимо, ждали автобуса. По всему было ясно – последние тёплые дни этого лета на исходе. Со стороны города заходила внушительных размеров туча, глухо рокотал гром.
Именно эта туча убедила Таю в необходимости отложить на некоторое время отъезд. В городе сейчас, скорее всего, ливень. Добираться с ребёнком и тяжёлыми вещами до вокзала, а потом ещё пересаживаться в набитый троллейбус под проливным дождём – нет уж, увольте. (Не последнюю роль сыграла Таина неприязнь к грозе, как ко всем признакам Бурь и Ураганов). Ромка настойчиво просился погулять.
- Ну, в последний разочек, мамочка! В самый последний! Мы же насовсем уезжаем!
Тая почувствовала лёгкий укол в сердце. В самом деле, бедный Ромка… В отличие от неё, в его-то памяти лагерь останется (если вообще останется) сплошным удовольствием, ярким летним праздником, из которого злая мама почему-то поспешила увезти его в душный город. Конец свежему воздуху, походам на море и в лесопарк, общению с другом, конец лету…
Она потрепала его по кудряшкам:
- Ну, конечно, Ромчик, погуляем! Только не на море, это очень долго. На море мы и из города съездим, я тебе обещаю. И ещё… ты не забыл, скоро ведь твой день рождения?
- Пойдём к танку! – обрадовался Ромка. Дался ему этот танк! Насчёт дня рождения даже не отреагировал. Ещё не понимает…
Они направились к выходу из лагеря. Там было людно, шумно. Подошёл заказной автобус, юные спортсмены ринулись в него, толкая всех подряд. Другая группа людей в этот момент заходила в ворота. Мимо Таи, едва не задев её, прошла необычайно бледная, сосредоточенная Наташа, толкая коляску с затянутым инквизиторскими ремнями Серёжей. Увидев Таю, малыш вскинул на неё тёмные глаза и тихо-тихо, совсем тоненько заплакал, как будто прося помощи.
«Прощай! – сказало ему Таино сердце. – Прощай, бедный мальчик, как жаль, что я не могу тебе нечем помочь!..»
Вдруг Наташа обернулась, смерила Таю колким, внимательным взглядом, скривила губы… и с маху надела на Серёжу огромные чёрные очки! Как будто разом отделила малыша от Таи, от деревьев, от неба и моря, от всего пёстрого, шумного большого мира, в котором мог бы найтись кто-то, кто принёс бы ребёнку помощь и избавление!..
«Господи, да она совсем сумасшедшая!» - сказала себе Тая. С тревогой покосилась на Ромку. Но он радостно бежал впереди и Стрешневых не заметил.
Тяжёлый осадок остался в душе у Таи от этой встречи. И хотя закрывшие солнце облака ушли по направлению к городу, и день опять засиял светло и радостно, что-то нехорошее всё же оставалось рядом и мешало радоваться прогулке, любоваться бегущим сынишкой. Вчерашнее убийство, слёзы и просьбы Ромки, эта встреча… Вдруг Тае нестерпимо захотелось спрятать голову на тёплой материнской груди и всласть выплакаться. Мама, может, и не поняла бы её полностью, но пожалела бы, как никто.
Но вот – над ними опять тень леса, глухо зашумел ветер в листве. Будь Таина воля, она вообще бы не подходила сегодня к центру лесопарка, ограничившись прогулкой по тропам и полянам. Но Ромкина потная ладошка настойчиво тянула её вперёд. И Тая нехотя поплелась за ним.
Тень и тишина закончились, впереди блеснуло ярким солнечным светом широкое асфальтовое пространство. Здесь стоял гвалт и визг играющих детей, скрежет колёс, лай собак, музыка, доносящаяся от карусели… Тая невольно попятилась назад. По вискам волной прошла боль.
Теперь ещё и голова разболелась… Тая решительно опустилась на скамейку под деревьями.
- Ромочка, маме нехорошо. Посидим немного, а потом мама с тобой погуляет, ладно?
Ромка послушно сел рядом, не сводя тоскующе-завистливого взгляда со свободно бегающих рядом, катающихся на детских электромобилях детей.
- Мама, можно я…
- Подожди! – оборвала его Тая. Она не понимала, что с ней происходит. Боль в висках и тошнота резко усилились. Хотелось одного – принять лекарство и лечь в постель в затемнённой комнате. Солнечный свет нестерпимо резал глаза. Запах духов сидящей поблизости на своём лотке женщины, продающей игрушки, казался невыносимым.
Сын заныл октавой выше:
- Мам, ну можно… ну чуть-чуть!..
- Не можно! Ты никуда не пойдёшь один! – вскрикнула Тая.
Ромка принялся истерически качать права. Тая слушала его словно сквозь пелену. Даже звук его пронзительного голоска вызывал у неё усиление боли.
К ним подрулил на самокате парнишка чуть постарше, лет пяти-шести, очень коротко стриженый, с какой-то болячкой возле губы.
- Привет! – крикнул он Ромке. – Хочешь прокатиться?
Ромка кивнул, глядя блестящими глазами на самокат.
- Можно, мамочка? – жалобно спросил он. – Я чуть-чуть! Только вокруг скамейки и назад.
- Ромчик, ты знаешь этого мальчика? – спросила Тая.
- Да, мы играли вместе в прятки, забыла?
Тая ничего сейчас не помнила. Но ей было стыдно перед сыном. Она обещала ему весёлые лагерные каникулы – и собралась увозить его домой. Обещала последнюю прогулку – и вдруг ей так резко стало плохо. Если он чуть-чуть покатается на самокате, что в этом дурного?..
- Только недолго! – ещё раз предупредила она.
- Да! Я быстро-быстро! Сейчас приеду! Ты пока отдохни! – от радости Ромка взбрыкивал ногами, как жеребёнок.
- Он сейчас вернётся, - пообещал мальчик с самокатом.
- Да! Да!.. – Ромка что было сил оттолкнулся от земли и помчался куда-то вбок. Мальчик побежал следом.
Тая со вздохом облегчения закрыла глаза. Отдохнуть хоть немного от этой невыносимой боли, от шума и ужасного яркого света…
…Где-то рядом пикнул сигнал времени. Тая резко открыла глаза. Ромки в поле зрения не было.
Она приподнялась, оглядываясь. Как не странно, голова слегка посвежела, непонятной дикой боли уже не было. Неужели она спала?! Немного, минут пять, но…
Ромки нигде не было видно. Несколько мгновений она лихорадочно присматривалась ко всем детям, играющим поблизости, потом встала и пошла на середину асфальтовой площадки, время от времени окликая сына. Паники ещё не было, но где-то внутри под ложечкой уже шевелилось и сосало что-то остренькое. Не может быть, чтобы он ушёл далеко. Он никогда ещё от неё не отходил надолго. Она опять оглянулась, прищуривая глаза от солнца. Его нигде нет. Не видно даже мальчика с самокатом.
- Ромчик!!! – громко и жалобно закричала Тая.
Она обратилась к мужчине, выгуливавшему большого тёмно-серого дога:
- Вы не видели маленького мальчика? Такой беленький, кудряшки у него, три годика… В белой футболочке и зелёных шортиках.
Мужчина покачал головой, позвал собаку и быстро пошёл прочь. Тая спросила ещё у нескольких человек. Никто не видел… Тая начала метаться. Теперь она спрашивала и о мальчике с самокатом. На неё смотрели равнодушно, иногда с сочувствием. Какая-то бабушка порекомендовала позвонить в милицию, крепче прижав к себе годовалого внука. Счастливица!
Тая задыхалась от ужаса. В солнечном мареве детские фигурки таяли, расплывались вдали. Куда он мог пойти, поехать на чужом самокате? В лагерь? Один?!.
Господи, да ведь прошло всего пять минут… Ну, десять – теперь. Он не смог бы за это время уйти далеко!
Тая заставила себя быстрее передвигаться на подкашивающихся ногах. Прежде чем бежать в лагерь, чем звонить в милицию, надо обыскать здесь все закоулки, заглянуть во все места. Вот, например, она ещё не была возле пушек…
Несколько пушек и пулемётов стояли на белом парапете в дальнем конце площадки. Возле них детей почти не было. Только двое больших мальчиков на велосипедах описывали вокруг размашистые круги.
Тая остановилась, прижав руку к сердцу. Может, это один из её кошмарных снов? Если бы проснуться…
Чья- то холодная тень упала возле самых её ног. Танк… Он возвышался неподалёку, ржавый и неподвижный, крашеный весёленькой голубой краской. Тае всегда казалось, он чего-то ждёт…
Медленно, как во сне, она подошла к нему, положила руку на нагретую на солнце гусеницу. Не чувствуя своего тела, полезла наверх. Мальчишки перестали кататься и, подъехав ближе, смотрели на неё. Один из них нагло свистнул.
Люк наверху танка оказался открыт. Оттуда несло характерным запахом общественного туалета. «Это уже было», - подумала Тая. Что было?.. Тёмная дыра люка шепнула: «Загляни в меня!» Тая приблизила голову…
Внутри танка не было совсем темно. Солнечный свет пробивался полосами через незаметные в окрашенной броне трещины. Солнце освещало светлые кудряшки Ромки, его незагорелые ножки… Пятна солнца трепетали на его белой футболочке, пыль, пронизанная солнцем, клубилась вокруг… Только лицо мальчика было в тени.
Тая спрыгнула вниз, осторожно взяла ребёнка на руки. Его головка на тонкой шейке неестественно откинулась назад, она бережно поправила её… «Поломатых шеев не бывает!» - издали прозвенел голосок Ромки. Тая кивнула.
- Да. Конечно, не бывает. Ты прав, малыш. Ты упал, ударился, это пройдёт. Сейчас мама поможет тебе.
С Ромкой на руках она как-то оказалась наверху, на башне танка. Вокруг было солнечно и пусто. Мальчики уехали. В густой листве равнодушно свистнула какая-то пичуга.
- Маленький мой, открой глазки, - попросила Тая, - не пугай маму.
Но Ромка не открывал глазки.
Тая поцеловала его в кудряшки, потом в бедную, больную шейку. День был такой тёплый, а Ромка был прохладный, даже кудряшки как-то остыли. Ну, конечно, он замёрз в танке.
Тая осторожно спустилась вниз. Идти с Ромкой в лагерь ей почему-то не хотелось. Она вспомнила, что хотела ехать к маме. Хорошо, она поедет. Но как Ромка перетерпит сейчас долгую дорогу в автобусе?..
Лесопарк закончился неожиданно быстро. Выйдя на трассу, Тая подняла руку. Она стояла и улыбалась, прижимая к себе ребёнка. Так уже было. Лес, она и Ромка. Сейчас приедет машина. Ребёнок спасён.
Рядом затормозил «Москвич», водитель, молодой парень в камуфляже, распахнул дверцу, даже не спрашивая, куда ехать.
- Посмотрите, - попросила Тая, протягивая к нему Ромку, - он упал. Нам надо быстрее к врачу.
Водитель глянул на неё, перевёл глаза на мальчика, отпрянул назад… По его загорелому лицу разлилась бледность. Тая испугалась, что он сейчас уедет. Но он хрипло крикнул: «Скорее!» и, едва она оказалась в машине, нажал на газ…
Он гнал «Москвич» как гоночную машину, визжа покрышками. Дорога извивалась среди бурых бугров. Вдали, сверкая тысячами стёкол, вставал новый высотный массив – там начинался город… Машина вдруг резко затормозила, водитель перегнулся назад:
- А ну, дайте мне ребёнка!
Она не шевелилась, водитель выскочил, побежал назад, выволок её за руку из машины, осторожно пошевелил Ромкину головку за подбородок…
- Как это случилось? – спросил он, отвернувшись.
- Он упал в танк, - ответила Тая.
- Вы видели?! – крикнул он. – Вы сами видели это?!.
- Я нашла его там.
Неловко тыча пальцами, как слепой, водитель вытащил сигареты, не спеша закурил, словно и не он гнал изо всех сил машину минуту назад…
Тая растерянно смотрела на него.
- Вы что, не едете? – спросила она наконец.
Водитель пожал плечами. На его лбу блестели капли пота. Мимо промчалась сверкающая иномарка, оба проводили её глазами. Им обоим захотелось в этот миг оказаться как можно дальше отсюда…
- Поедем сейчас, - сказал водитель. – Только я уж и не знаю, куда теперь: в больницу, в милицию?..
- Почему в милицию? Надо к врачу. Ромка упал…
- Господи!! – крикнул водитель. – Неужели вы не понимаете?!. Ваш мальчик мёртв. У него сломана шея.