Замечали, что рассказать о человеке, которого хорошо знаешь, труднее, чем о том, с кем едва знаком? Андрея я знаю как себя. Пять лет плечом к плечу во время учебы в университете, да потом примерно столько же после окончания. Я ездил к нему в Сочи, он ко мне в Москву. Я был женат, а он только собирался жениться, но все никак жену выбрать не мог.
- Вставайте, тунеядцы. Хватит дрыхнуть, - это я так интеллигентно будил своих друзей в общежитии, когда мы учились в МГУ.
- Ну, чего ты опять приперся ни свет ни заря? - «Радостно» приветствовали они меня.- Все нормальные люди еще спят.
- Это нормальные спят. А дворники уже давно отработали и в гости пошли. Мои коллеги, между прочим, уже приняли на грудь.
Тут я не врал. Мои товарищи-дворники действительно начали выпивать, когда я уходил с работы.
- За что нам такое наказание? - Ворчит Андрей, натягивая штаны.
- Опять до полуночи иностранцев гоняли? - Не слушаю я его.
- Да, гоняли. Нечего с нашими бабами спать.
- А где они тебе тут своих возьмут? Из Парижа выпишут?
- Это не мое дело. У нас есть установка «пресекать связь наших студенток с иностранцами», значит надо пресекать.
Андрей начальник оперотряда нашего факультета, и основная его обязанность, как я понял, «снимать» иностранцев с наших девушек, когда они только снимут штаны.
Потом Андрей стал жить в Сочи, и приезжая на отдых, я обязательно приходил к нему в студию телевидения и слушал его рассказы про одиозную Надежду, которая начинала помрежкой, а теперь работает режиссером, но «толку с нее никого нет». Про Кораблева, который напивается так, что падет со стула и тут же засыпает. Про армянина Айропетяна, который работал раньше у них, а теперь — собкорр ЦТ, но который «толком ни говорить, ни писать не может».
Проработав в Сочи лет семь и став профессиональным журналистом, секретарем партбюро и депутатом городского совета Андрей вместе с женой Еленой взял да и остался в ФРГ. Остался, значит, сбежал. Как это было конкретно, сказать не могу. Но в Советский Союз они не вернулись. Я тогда работал в ЦК КПСС, и, кажется, совсем недавно помогал ему в получении квартиры в Сочи.
«Вот чудак,- подумал я. - Зачем мозги парил с квартирой, если жить не собирался?» Но Андрей квартиру оставил теще, и она обменяла свою и его на большую трехкомнатную квартиру. Да еще и кое-что на книжку положила. Но жуткая инфляция 1991 года подчистую съела те деньги, и, память о той квартире почила в бозе. Зато Андрей мог теперь приезжать в Россию, хотя по Закону он оставался преступником, и мог быть заключен под стражу за то, что когда-то покинул СССР. Вот такие интересные у нас законы. Мы ведь, ну, в смысле Россия, является правопреемницей Советского Союза, и по букве закона, должна изменника Андрея наказать. Но Андрей никому не нужен, никто его привлекать не собирается, и живет он себе и живет в своей Германии. Елена родила ему сына Карла, которого он назвал в честь Карла Маркса. Шучу. Конечно же не в его честь, а в честь своего деда. Елена, хоть и русская, легко вписалась в немецкую жизнь. Выучила язык, подтвердила диплом и работает на немецком телевидении. А вот у Андрея что-то не заладилось там. Поначалу была мысль, что все дело в его сотрудничестве с КГБ в студенческую бытность. Но позднее выяснилось, что КГБ тут не при чем. Просто надо было работать, а Андрей привык только учиться. До Факультета журналистики МГУ, куда он поступил почти в тридцать лет, он всю жизнь учился. В Уральском университете, Челябинском политехническом институте, Московском институте управления. И надо сказать, человеком Андрей был умным.
Обычно журналисты не очень твердо знают таблицу умножения, а Андрей знал высшую математику и физику, и в общем-то его ждала блестящая карьера. Немцев в России всегда любили, и Фамилии Греф, Боосс, Военгард, в стране были у всех на слуху. Но Андрей сказал как-то, что не может же он, будучи немцем, стать, к примеру, Генеральным секретарем ЦК КПСС. Будто бы он, будучи Ивановым, мог им стать. Это уже когда он стал жить в Германии, понял, что в России у него было больше шансов стать Президентом, чем в Германии Федеральным канцлером. Живя в Германии, Андрей очень быстро понял, что там еще больше важно, где ты родился, где работал и с кем дружил. И если ты родился за пределами ФРГ, тебе никогда ничего не светит. Самое большее, чего удается достичь нашим немцам, уехавшим в Германию, это устроиться в мастерскую по ремонту автомобилей. Это, считается, повезло. Основная масса выполняет черную непрестижную работу. Мужчины - дворники, женщины - посудомойки. И довольны. Вот что меня удивляет, так это то, что они довольны. В России были инженерами, рабочими, а там дворниками-посудомойки, и довольны. Не понимаю. Может, не понимаю, потому что русский и живу в России?
Как бы то ни было, Андрей «убежал». И, говорят, за несколько дней до отъезда взял взаймы денег у кого только мог. Когда мне об этом рассказал друг Андрея, я не поверил. Не мог Андрей так сделать, думал я. Со зла, наверное, Судаков на него наговорил. Но вообще-то зла никакого ни у кого на Андрея не было. Его все любили. Кто за эрудицию, кто за внешность, кто за добрый нрав. Ну, и потом немец все равно немного отличается от нас, русских. Может, и за это любили. Я тоже был в числе тех, кто хорошо относился к Андрею. К тому же меня он однажды выручил тем, что дал взаймы денег, чтобы квартиру снять, когда из Казахстана в Москву приехала моя жена с дочерью. Да чего там говорить, Андрей мне как брат.
Но время меняет людей. И когда я приехал к нему в Кельн, мы не раз с ним ссорились. А как я еще должен был реагировать на его выпады? Бизнес в нашей стране только начинался. Все, и я в том числе, искали, чем бы заняться, чтобы на жизнь себе и детям заработать.
- Давай с тобой организуем предприятие, - говорю я Андрею. - Я буду находить в Москве желающих купить немецкие автомобили, а ты будешь их здесь встречать, устраивать в гостиницу, помогать автомобиль выбрать.
- А то я не насмотрелся на эти русские морды в Союзе, чтобы снова на них здесь смотреть.
- Чем же тебе так русские морды не угодили? Все ж там ты вырос. Родной языку для тебя русский.
- А сам я был там родным? В детстве фашистом дразнили. Думаешь, мало меня обижали?
- Да брось ты. Тебя ж любили все.
Но Андрей не слышит меня и продолжает:
- Ты тоже меня обижал.
- Я? Да как это я тебя обижал?
- Нерусским меня звал.
- Да я же шутил. Чего ж ты молчал, что тебе это неприятно? Звал бы меня не немцем.
Я понимаю, что что-то не вяжется в моем предложении. И понимаю, что корни обиды находятся где-то очень глубоко. Наверное, так глубоко, что и сам Андрей не знает, где. А если разобраться, не так уж он не любит эти самые русские морды, как говорит. Я-то знаю. У него зять, муж его сестры Эльзы, русский, и друзья почти все русские. Но вот не может он, чтобы не сказать какую-нибудь гадость.
Потом, когда выпил, он рассказывал, что не очень сладко было ему в первое время на исторической родине. Работал на пивзаводе грузчиком. Да еще немецкое «КГБ» ему проверки устраивало. Как-то подослали окровавленного «соотечественника». «Укрой меня от немцев. Я из КГБ, от разведки убегаю». Но Андрея, конечно, на такую дешевку не возьмешь.
«Иди отсюда, придурок, - ответил он. - Кто тебе этот адрес дал?» Он-то знал, что КГБ так дубово не работает. И если бы кого и послали к нему, то сделали бы это иначе. Тут немецкий почерк виден был невооруженным глазом. У немцев, похоже, с фантазией также туго, как и с юмором. Вот работать они умеют. Но тоже, похоже, не все.
Кем работает Андрей теперь, я так и не знаю. Не любит он распространяться на эту тему. Все друзья его в России за годы демократии стали обеспеченными и влиятельными. Брат — депутат Государственной думы, друг — гендиректор первого канала в Москве, еще один друг в Администрации Президента занимает высокий пост.
С Андреем мы иногда общаемся по Скайпу. Иногда, потому что часто делать это трудно. Он может говорить по два-три часа подряд.
- Тебе этого не понять, - сказал он мне. - Не понять, что значит купаться в языке.
Я понимаю, что несмотря на то, что Андрей свободно владеет немецким, русский по-прежнему для него родной. Именно на нем, а не на немецком или английском, который он тоже знает, может он в полной мере выразить все, что думает и знает.
Где-то я читал, что у русских эмигрантов, которые подолгу не могли общаться на родном языке, начинала болеть голова. Похоже, у Андрея тоже была какая-то похожая проблема.
Память у него хорошая, и он помнит не только день и час, в который произошло событие, но и кто во что был тогда одет. Не так-то просто задать ему вопрос. Но мне удается:
- Как Светлана Владимировна? Общаетесь часто?
Светлана Владимировна — это его теща. Она одна живет в Сочи. Дочь-то с Андреем в Германии. А муж, которого дочь и зять звали «Папа Миша», умер несколько лет назад. Хороший был дядька. Мастерски, говорили, самогон делал.
- Да приболела, лежит. - И приглушенно, чтобы Елена не слышала. - Скоро квартира освободится.
Мне показалось, что Лена все же услышала, но ничего не сказала. «Интеллигентная она женщина, - подумал я. - Разве так шутят?» Но как выяснилось, никто и не шутил. Когда через месяц мы говорили по Скайпу снова, я спросил о Светлане Владимировне.
- Выздоровела, - с сожалением сказал Владимир.
А Светлана Владимировна так любит своего зятя, можно сказать, души в нем не чает. Вот ведь как бывает. Ну, что творится с нами? Неужели деньги так овладели нами, что мы и родных готовы похоронить, лишь бы побыстрее наследство получить? Ну, как я должен после этого к Андрею относиться? А ведь так ничего ему и не скажу. Неудобно. А почему? Почему нельзя сказать человеку, что он по-свински поступил или сказал? Нет, при случае обязательно скажу ему, что он свин.
- А чего ж сразу не сказал?- Задаю себе вопрос.
- Да как-то неудобно было.
- А потом будет удобно?
- Не знаю.
- Не скажешь ты ему ничего.
- Это почему?
- Откуда я знаю? Просто знаю, что не скажешь. Интеллигент.
- Да какой я интеллигент? У мамы семь классов образования было, у отца — четыре, а бабушка вообще читать не умела. Интеллигента нашел.
- Но ведь Андрея не хочешь обидеть?
- Да хватит, наверное, уже обижать. Где-то прочел, обижать и обижаться грех. Я же ошибаюсь, и он ошибся. Ему там не так уж сладко, на чужбине-то. По сути-то он все равно русский, хоть и немец.
Интересно, приедет он этим летом, нет. Охота повидаться, соскучился я по нему. Друг юности, родня фактически. Родня по юности, как поет Юрий Шевчук. Считай, что брат.
2011-2013 г.г.