Когда у вас на глазах разъярённая толпа скандирует «ату его», подбадривая палача, перерезающего горло одному человеку;
человеку, объявленному глашатаем самым страшным преступником, следует определить где вы находитесь.
Да, где вы находитесь прежде всего следует определить.
В толпе, или рядом с толпой; прежде всего.
Потому, что если вы находитесь в толпе, то вам опасно для жизни подвергать сомнению объявленное глашатаем. Вам могут в таком случае устроить казнь куда более скорую и беспощадную. Вы в один момент окажетесь самым страшным преступником, а не тот, на чью казнь была собрана толпа. Только вне этой толпы можно задавать солженицынский вопрос «За что?» с требованием разъяснения по каждому пункту обвинения. Если вы находитесь снаружи толпы, то вас от неё может оградить другая толпа. Эта ограда обманчива. Стоит только засомневаться уже в этой, своей вроде бы толпе, стоит только заикнуться о том, почему твоя толпа не вмешивается, или наоборот вмешивается в происходящее в той, первой толпе; и ты уже можешь рассчитывать на глашатая. Ты можешь рассчитывать на личного глашатая, который в твоей толпе объявит или тебя преступником, похожим на того, самого страшного преступника; или от твоего имени кого-то объявит таким же преступником в твоей толпе.
А после этого ещё кто-то, а потом ещё кто-то что-то объявит. И в конце концов тебя будут всё-таки казнить, пусть даже в виде памятника. А кто знает легче ли это, быть казнённым памятником? Есть ли какие-то подтверждения того, что это легче перенести, чем перерезание твоего, ещё очевидно совершенно живого горла? Я таких подтверждений пока не встречал.
Но мне почему-то не по себе становится, когда где-то свергают памятники. Они ведь о чём, эти памятники?
Пирамиды те же, на Земле и Марсе? О чём?
О том, что там где они сейчас были толпы народа.
Мне неизвестно, что они говорили или кричали, но у них безусловно был какой-то глашатай, который призвал их эти памятники сделать и хранить.
Они слушали этого глашатая, иначе бы этих памятников не было. Скульпторы или архитекторы выполняли роль палача, палача той толпы, превращающего неживое в живое. Почему живое? Потому что мы говорим о нём. Всё, что мы обсуждаем оживает. Мы являемся глашатаями всего того, о чём говорим. И нас слушают обе толпы. Толпа тех, кто нас слушает по вашей оценке, и толпа, которую вы не принимаете за слушателей, которую не берёте в расчёт.
Палачи, то есть палачи в понимании живых людей, кто они на самом деле? Они делают памятники из живых людей. Инквизиция, например, наплодила памятников очень много в виде даже целых зданий, благодаря сжиганию еретиков. А кто такие были те еретики, если не сомневающиеся прямо в толпе? Не было бы распятого Христа с глашатаем Иудой, разве было бы столько памятников ну хотя бы в крещёном мире?
Нет. Такой толпы памятников не было бы. По крайней мере нам её бы не было видно. Мы бы не видели публичную казнь отдельно взятых памятников толпою этих же памятников. Нам бы и в голову не приходила мысль сравнивать памятники. Например свержение памятника Александру третьему в начале прошлого века в России, и свержение памятника Ленину в начале нынешнего века на Украине нам бы и в голову не пришло сравнивать. А почему, собственно?
Почему нам обязательно надо оставлять после себя какие-то памятники? Кто знает?
И я не знаю. Во всяком случае пока набираю этот текст. Я надеюсь, что этот набор памятников, называемых буквами организуется не в толпу, а во что-то разумное, дающее чёткие и ясные ответы. Мне и в голову не пришло в тот момент, когда начинал писать эту мысль, что я что-то разрушу в толпе памятников. Я навязал той толпе свою волю. И, вернувшись на несколько строк назад, я понял для чего памятники надо оставлять.
Чтобы иметь возможность вернуться к исходной точке,
чтобы родиться заново, иначе говоря.
Памятники оставляемые нами, это знаменитая «нить Ариадны» в лабиринте нашей жизни, если мы хотим зваться «Ясонами». Я сон, но я проснусь в лучшей жизни, если буду после себя оставлять нить памятников, нить Ариадны — логику.
Можно сотворить очень много мертворожденных детей-памятников, которые толпы свергнут с пьедестала чуть ли не сразу после вашего ухода из толпы ныне живущих,
но надо ли вам это?
Надо ли вам это, - находиться посреди разъярённой толпы, рядом с палачом приготовившимся перерезать вам горло?
Не надёжнее ли покидать единодушную толпу молча?
И защищать, лающую, что есть мочи собачонку*, которая видит больше нас опасность раздачи слонов.
*собачонка — по-белорусски «бачыць» - означает видеть. Ещё в русском языке есть слово «собачится», а в белорусском есть его синоним «лаяцца». Ну в общем, чем-то это слово напоминает мне словосочетание
«Страна советов»