Ловля золотоперой рыбы на Белом озере

               
                ЛОВЛЯ ЗОЛОТОПЕРОЙ РЫБЫ
                на Белом озере
               
                Глава 1
                Сражение у классной доски
  - Горушкин! – голос учителя звучал строго и  отстраненно,  будто он не был со мной  до этого знаком.
    Я  встал. Учитель смотрел так, словно хотел сделать во лбу у меня дырку и заглянуть вовнутрь: есть ли там хоть какие-то географические познания?  Видимо, ему  не удалось проникнуть в глубины моего сознания, поэтому он произнес:
  - К доске, товарищ Горушкин!  Доложите-ка нам, любезный, что вы знаете об озерах… 
  Я покраснел.  Весь предыдущий урок, посвященный  происхождению озер, мы с закадычным  дружком Мишкой Наклейщиковым  слушали учителя  в пол уха, потому что под партой шло  жаркое   сражение.  Мы играли в морской бой.  Озера не входили в наши интересы, поскольку  мы с Мишкой собирались стать капитанами дальних плаваний.  Моря и океаны,  волны с десятиэтажный дом,   диковинные страны, увитые лианами баобабы, рычащие львы, вооруженные до зубов пираты – вот была  наша стихия…
- Ну, так что же вы знаете об озерах? – насмешливо переспросил  учитель,  будто бы  и в самом деле сделал мне дырку во лбу и уже  рассмотрел   содержимое  моей головы…
Тут я  понял, что «приплыл».  И не только я, но и Мишка Наклейщиков, с которым мы собирались этим летом  поехать отдыхать на море и вместе с родителями  готовились к погружению с аквалангами на глубину.  Если сейчас я схлопочу «пару»,  не видать нам лазурного побережья, как своих ушей, а все лето придется ковыряться на грядках на родине  бабушки Нины  в районном селе с нелепым названием   Вашки.
Мысль поразила меня, как громом. Однако, я нашел в себе силы собраться. Вытянулся и чеканным шагом вышел к доске, лихорадочно пытаясь отыскать в закоулках  памяти, хоть какие – то знания по этой теме. Увы,  голова моя казалась гаванью, забитой обломками кораблекрушений.
Краем глаза я  зацепился за минутную стрелку, которая недвижимо застряла на циферблате. Если бы я мог усилием воли сдвинуть  ее на десять минут вперед,  тогда бы прозвучал звонок, а вслед за ним  наступило долгожданное лето  на море!
- Мы ждем, Горушкин! – холодно сказал учитель.
Я решительно набрал воздуха и даже привстал на носки, демонстрируя  страстное желание  рассказать все, что известно человечеству про образование озер.
- Озера бывают разные, - торжественным профессорским тоном сказал я.
-Ну, что ж, с этим трудно поспорить,-  ехидно заметил учитель. – А  конкретнее!
- Если говорить конкретно, то одни озера бывают большие. Ну, прямо - таки громадные, - я  развел руками на всю ширину. – Учитель хотел что-то сказать, но я его опередил, - А другие озера – совсем крохотные. Иной раз смотришь на них и думаешь: а уж озеро ли это? Такое оно крохотное –  только воробью попить…
- Интересное наблюдение, - прокомментировал учитель.
- А еще я наблюдал, когда с папой на самолете  летел, что они и по форме бывают разные, - понесло меня дальше. – Одни круглые, как циркулем нарисованные, а другие, как блины, мышами изъеденные. Третьи вообще на чулки похожи. Вытянуты, как будто их кто - то специально тянул.
Я  усиленно косился на минутную стрелку, но она, протащившись деления три, снова замерла на месте, словно приклеенная.
- Так ты считаешь, что  озера кто-то специально вытягивал? – сурово спросил учитель.
- Я думаю, что не напрасно все это. – нашелся я.
Учитель  рассердился  и хотел меня остановить.
Но я не дал ему опомниться  и, подталкивая взглядом  заленившуюся стрелку, заговорил, словно застрочил из пулемета...
- Я даже такое, не поверите, видел озеро – настоящая рукавица. Другое  – как вторая рукавица. А третье озеро было похоже на валенок. Будто тут великан пробежал да все это и  потерял…  А еще одно было - вылитый женский сапог с каблуком. И каблучок такой модненький – шпилька…
Класс откровенно ликовал.  Я понял, что перебрал. И чего это меня дернуло  брякнуть про какой-то дурацкий сапог со шпилькой.
- Это было  вовсе не озеро, а это  полуостров, - брезгливо заметил учитель.
- Аппенинский, -   некстати щелкнуло у меня  в голове.
Класс грохнул. Я видел, что наш зловредный  сосед и пересмешник Васька Гусев прямо-таки покатывается по парте и показывает на меня  дурацким, выпачканным  чернилами  пальцем.  Но тут   Мишка, защищая мою честь, изловчился и ловким подзатыльником успокоил Ваську..   
- Глубокая  мысль, - ядовито заметил учитель.
- Правильно! - обрадовался я. – Одни озера бывают  такие глубокие, что с ручками и ножками скроют. Да что там - с маской и ластами до дна не донырнуть…  А другие, - осуждающе махнул я  рукой,  - такие мелкие, такие, что стыдно прямо за них – вороне по колено!
Уже весь класс покатывался  со смеху.
- Еще бы протянуть пару минут, -  с тоской подумал я…
Я открыл рот, чтобы продолжить характеристику озер, но учитель меня опередил .
- Садись,  Горушкин.  Два… Мелко плаваешь, надо сказать…               
- Все! – я сел, как ударенный пыльным мешком.  Рядом со мной печальным эхом отозвался Мишка: 
- Пропало лето!
               
                Глава 2   
          
                КАК ВАШКИ СТАЛИ   
                НАШКАМИ

С самого первого класса мы сидим за одной партой  с Мишкой Наклейщиковым.  У нас - большая дружба.   Бабушка Нина говорит про нас: «Уж эти-то санапалы  и чаю врозь не пивали…»  Что такое «санапал» – бабушка не  знает.  Может быть,  это самопал или поджига,  такое самодельное ребячье оружие, которое серными головками от спичек заряжается и стреляет.
- Нет, - говорит бабушка. - Санапал – это другое. Это, скорее,  хулиган или варакос, -  тот  мало умеет и много лишнего болтает…    
Я  даже обиделся, взял толковый словарь Ожегова и   выяснил, что санапал – это народная форма имени библейского полководца Сандранапала,  который, между прочим, отличался большой дерзостью и отвагой…
Так что  с первым названием  мы готовы согласиться,  а вот со вторым еще подумаем.
Мишка Налейщиков - парень хоть куда. Рослый, сильный, смелый, надежный. Один недостаток у него –  рыжий и  конопатый.  За это его в школе ребята и донимают. Чуть что кричат: «Рыжий, рыжий, конопатый, убил бабушку лопатой…»  Мишка уже привык  к дразнилкам и не реагирует на них. А мне обидно. Так и подмывает залепить какому -нибудь дразниле оплеуху.  Чаще всего не выдерживаю  и…  залепляю…
И тут сразу  «куча мала»  начинается. Мишка бежит за меня заступиться. И  … нам обоим и достается, хотя  бьемся, как львы, потому что их всегда больше. А нас с Мишкой, рыжих и конопатых, только двое… Мы, с Мишкой - братья. Двоюродные.   
А вообще-то с классом  мы живем дружно. Правда, потасовки случаются.   А как же без них?   Где же еще  укреплять свой дух и волю, как не в сражениях на переменах?..
Но на этой перемене нас никто не донимал. Больше  сочувствовали. Потому что наши перспективы, несмотря на все мои героические усилия спасти честь  будущих морских волков,  сильно покачнулись.  Всего одна минута - и вместо лазурного берега на все лето замаячили  картофельные боровки и колорадские жуки в банках с керосином. А  вместо ласкового  моря - прокопченная баня в зарослях крапивы, дерущиеся в пыли петухи,  провинциальная скука…  Одно слово  - Вашки…
- Были Вашки – станут Нашки, -  невесело пошутил Мишка… 
Мы молча собирали рюкзаки.
Мы даже не думали о том, чтобы упрашивать родителей. Гордость будущих морских волков не позволяла: уговор дороже денег. Не выполнили условия: схлопотали трояк по географии – рюкзак на спину и - в Вашки.  Родители на поезд  в Сочи, а мы  на перекладных  в  навязшие в зубах  Нашки…
- И чего это вы Вашек чураетесь? - спросила  мама, укладывая в чемодан купальники и вечерние платья, -  вы же там ни разу не были, а уже страдаете… Тем более, у этого замечательного селения есть еще и другое, официальное название – Липин Бор.  Как поэтично звучит – Липин Бор!
Вон бабушка Нина второй месяц там загорает на огороде и нарадоваться не может. Может быть,  вам  так понравится, что и домой не захочется возвращаться …
- Хорошо, - рассудительно сказал Мишка. - Не были мы в этом Липином Бору  ни разу, да и сроду бы не бывать… Но раз так вышло, будем представлять, что мы с тобой  выброшены штормом на забытый Богом и людьми остров, лишенный всякой цивилизации.
- Идет! – с жаром согласился я. - И мы станем исследовать и осваивать этот остров! - И мы ударили  по рукам.
Мы с Мишкой и своими родителями живем в небольшом, но стремительно развивающемся  городке в районе «Рыбацкой Слободы». В прежние времена каждый уважающий себя город имел свою «рыбацкую слободу», которая обеспечивала  город рыбой. 
Наша «слобода» находится при впадении  небольшой речки в многоводную реку Шексну, которые образуют большой, намытый за многие века песчаный полуостров. Наверное, и тысячи лет назад здесь было  торговое  и рыбацкое поселение, потому что воды  большой реки то и дело вымывают из песка то наконечники стрел и копий, то древние керамические черепки, старинные  греческие и даже византийские монеты. Наша река соединяет между собой  пять морей. Поэтому мы с Мишкой с самого детства грезим путешествиями в далекие  страны и моря.            
Но судьба оказалась к нам жестока.
-  Слушайте  внимательно,  я рассказываю, как добраться до бабушки Нины, -  отец  тупым концом вилки чертил на клеенке направления.
- Доедете  автобусом до отворотки. На одном указателе будет написано «Ерга».   Это - старинное село, где делают глиняные горшки, - наказывал отец. -  Но вам туда не надо. Как - нибудь съездите специально, познакомитесь.
На другом указателе будет написано «Кириллов».  В этом городе должен побывать каждый  уважающий себя человек. В Кириллове только старинных монастырей четыре…  Но и туда  вам тоже не надо.
На перекрестке вас  встретит  дядька Кронид,  двоюродный племянник бабушки Нины. Стало быть, родня. У него свой транспорт.  Он вас и отвезет до места назначения.
- Места заточения,  - пронеслось у меня в голове.
- Вы этого Кронида ни разу не видели, но уверяю, он  понравится, - сказала мама.
- Как не понравится, - на седьмой десяток человеку,  а все детство  в одном месте играет, - не то осуждающе, не то одобряюще проворчал папа.
- А как мы его узнаем, если ни  разу не видели? - спросил я.
- Не узнать его невозможно, - почти хором ответили родители.
Мы присели на дорожку,  расцеловались с мамой и папой, одели рюкзаки и потопали  под палящим солнцем на  автовокзал.
   

                Глава 3
                Подслушанный разговор
… Скоро город остался позади. Потянулись  поля с изумрудными всходами, пастбища с  черно-пестрыми коровами, лениво жующими жвачку, дачные поселки, мосты с голубыми змейками рек,  перелески, деревни и, наконец, пошли самые настоящие дремучие леса. Мы сидели с Мишкой у открытых окон и ловили  прохладу лесов, наполненных радостным гомоном птиц. Постепенно  досада уходила,  и радостные нотки начинали звучать вместе с птичьими хорами…
Сзади  сидели две словоохотливые бабуси, видимо, возвращавшиеся из города после зимнего гощения домой. Бабушки без остановки перемывали косточки родным и знакомым. От нечего делать я встал вслушиваться в их разговор.
- Так  вот, милая,  занедужил он с осени, а уж к весне  без всякой памяти лежал. – рассказывала бабушка в белом ситцевом платочке своей подруге, у которой на голове была панамка. – И тут сознание к нему вернулось, стал  детей созывать.  Старшего  сына позвал и  говорит: « Хочу поведать тебе тайну, которую  полжизни хранил…»
Тут бабушка перешла на шепот. И я увидел, что Мишка тоже напрягся, вслушивается в бабусин рассказ.   
- Дай, говорит, мне слово, что исполнишь мой наказ.
 Сын побожился. А батька-то и продолжает: « Я через три дня помру, похороните меня честь почести, а как сорок дней пройдет, так иди на  Гнилое болото.  Там у третьей согры между двумя кривыми соснами увидишь остов старинной ладьи. Саму-то ладью давно уже болотом затянуло, а найдешь ее по мачте.  Она смоляная, - тыщу лет простояла – не сгнила.  Не спрашивай меня, говорит, как она  туда попала, но  прадед мой еще, помирая открылся, что ладья та полна золотом…»
Бабушка в панамке при этих словах ахнула и закрыла руками рот. Мишка  насмешливо  сощурил глаза.
- Так я, милая, на Гнилом-то болоте бывала лет сорок тому назад, - заговорила возбужденно бабушка в панамке. – И мачту ту видела, и про ладью слышала, а вот про золото не ведала. – Она сомнительно  покачала  головой. - Да и откуда тут ему взяться, да и какой  корабль на болото-то заплывет…  -  Она помолчала, о чем-то  раздумывая. - А сын-то как,  сходил на болото, не откопал ли лодью-то?
- Да разве он пойдет. - отвечала бабушка в платочке. – Он - человек солидный. Да и сорока дней не прошло, как преставился болезной…
Бабушки снова примолкли и задумались.
Я посмотрел на Мишку.  Он  махнул рукой.
- Басни все это! Корабль в болоте. Золото в трюме. Бред!
Но меня  этот разговор зацепил и долго не выходил из головы, хотя  рассудком я тоже понимал, что по болотам корабли не ходят.
… Когда солнце стало багроветь  и клониться к лесу, автобус остановился на развилке.  На столбе были две стрелки: одна   указывала на  Кириллов,  другая  - на Ергу. 
               

                Глава 4
      
                На шишкотрясе               
 
На развилке  никто нас не ждал, но,  все же, подавив сомнения, мы вышли. Автобус обдал нас перегоревшей соляркой и уехал.
- Где же этот  Кронид? – спросил Мишка.
Я не знал, что ему отвечать. Но тут скрипнули тормоза, и к остановке, словно пароход, причалил огромный черный джип  с затемненными стеклами.   На прицепе у него был  скоростной катер.
- «Лендровер»! Круто! – Обрадовался Мишка.
Боковое стекло у джипа бесшумно уползло вниз, и в отверстии появилась свиноподобная ряха.  Свиноподобный человек держал в руках карту местности.  Он просверлил меня  злыми поросячьими глазками и спросил сипло:
- А ну, пацанва, как  нам  быстрее добраться до  Крохинской переправы?
Мы с Мишкой дружно пожали плечами и развели руками.
- Чего с них взять, с недоумок, - сказал кто-то  внутри джипа, и стекло вновь скрыло от нас свиноподобную ряху с картой.  Колеса автомобиля взвизгнули, выбросив из-под себя песок и мелкий камень, и машина рванула в сторону Кириллова.
Тут из-за автобусной будки появился какой-то  странный  человек, словно сошедший с картин девятнадцатого века. Высокий,  могучий. Седые волосы собраны сзади в пучок.  На голове - берестяной обруч, а густая борода  перетянута резинкой.  Длинная,  расшитая древним орнаментом,  поношенная  косоворотка  перепоясана тканым поясом с кистями. Но больше всего в нем  поражали  лапти и  онучи, перетянутые бечевой. Такие мы видели разве что в музее…
За плечами этого странного человека был берестяной короб, а в руке он держал крючковатый, отполированный руками посох…
- Мир вам, Михайло Наклейщиков и Олександр Горушкин! Жду вас уж долгонько. 
- Так вы, стало быть,  Кронид Софронов? – спросил я.
- Он и есть. А на деревне больше дедом Кранком  кличут. А Вы зовите, как глянется.   
Речь его была чудная. Вся какая-то круглая, раскатистая. Мы с Мишкой расплылись в улыбках.
- Что, робята, на говорю мою дивитесь? – заулыбался и Кронид. - Так у нас на деревне все слова на «О»,  окромя, одного – «Карасин»…
Мы засмеялись.   Ну и чудак этот наш родственничек дед Кронид. 
- А лапти-то зачем? - не удержался я.
-  Правильный вопрос. Ты думаешь, я их , как теперь говорят, для прикола  одел? – дед Кронид притопнул лаптем и улыбнулся в усы. – Есть у меня и сапоги и штиблеты с модными носами, а вот лучше лаптя обутки нет.  Наши предки не дураки были. Легко, тепло, прохладно, ноги всегда в порядке, да и в магазин не надо идти на обувь тратиться… Так-то. А потом  уж очень я не люблю « как все». «Как все» мне не интересно. – подмигнул нам дед Кронид.- Ну, да ладно, поедем, благословясь. 
Мы оглянулись. Судя по виду этого странника, где-нибудь за кустами должно быть стояла телега, запряженная Сивкой Буркой или, по крайней мере, лежали сапоги- скороходы,  а может и ковер самолет…
Дед Кронид  раздвинул рукой кусты, и  мы в изумлении остановились. На  кромке поля  стояло диковинное сооружение на огромных дутых колесах, перевитых  пожарными шлангами, собранное из разнокалиберных металлических, пластмассовых и деревянных деталей. Спереди  была прикреплена фара и два больших кирзовых сапога, толи заменявших амортизаторы, толи бампер. Между колесами было укреплено рулевое колесо и приварено сидение.  Сзади размещался объемистый ящик, крытый сверху брезентом…  А над ним возвышался  шест  с гирляндой  разноцветных пластмассовых бутылок из под пива и кваса…
- Что это за агрегат такой? - спросил Мишка Наклейщиков, с малых лет знавший все марки отечественных и зарубежных автомобилей.
- Это, друзья мои, наш деревенский вездеход. У нас люди горазды на такие изобретения. А зовутся они по - разному:  костотряс,  шишкотряс,  каракат, драндулет – кому, как нравится.  Но факт тот, что он любому заграничному джипу сто очков вперед даст…  Ну, что ж, грузитесь.
Мы с Мишкой быстро закинули под тент рюкзаки  и  залезли сами, устроившись на них. Дед Кронид завел агрегат, и мы бойко покатились по полю  в сторону леса.
- Нам дороги не нужны, мы напрямки  к Вашкам втрое короче путь сыщем.  Наш шишкотряс по любой топи пройдет, - похвалился дед Кронид.
- А бутылки-то зачем? – спросил любознательный Мишка.
- А вот ты догадайся, если такой умный.
-  А чтобы в лесу издалека видно было.
-  Злых духов отпугивать…-  то ли в шутку, то ли всерьез ответил Кронид.
Поле закончилось, пошел лес… Когда-то здесь была дорога, но она густо заросла малинником, кустами и багульником.  Но  шишкотряс легко подминал растительность и ходко продвигался вперед.
Начинало темнеть. Софронов включил фару, и в мятущемся свете ее то и дело  мелькали тени больших ночных птиц и перебегавших дорогу зайцев… Как  зачарованные, мы смотрели на открывающиеся  фантастические картины ночного леса.
Скоро лес кончился, пошло болото, поросшее  мелколесьем,  затянутое черничником и клюквенными плетями. И тут я поймал себя на мысли, что  снова думаю о Гнилом болоте и о ладье с золотом. Вернее, золото меня не так интересовало, как  старинная ладья. « Вот бы увидеть ее и в самом деле, походить  бы по палубе, заглянуть в трюм, понять, как там все было устроено, где что стояло, хранилось, где  они спали,  чем питались в походах…»
Тут перед  нами в свете луны  блеснула глубокими водами  речка.
- Это Ковжа, - заметил дед Кронид. - Очень  рыбная река. Бывало  тут  за час я  на спиннинг картофельный мешок натаскивал.  Окунь и щука в ней  - черные, что головешки, потому, что истоки  река берет в болотах, в торфяниках…
Кронидов шишкотряс смело нырнул в реку и поплыл, загребая колесами. А  через  несколько минут уже выбирался на высокий берег,  поросший  сосняком вперемежку с березами.
- Перекур! – дед Кронид заглушил  каракат,  и в лесу стало  невероятно тихо, только слышно было, как внизу перебирает  струи речка Ковжа.
- Костра жечь не будем, а перекусим бутербродами и чаем из  термоса,- предложил Кронид.
Мы уже проголодались и с жадностью ели черный хлеб с салом, запивая  горячим чаем.
- Я тут по весне, чуть жизни не лишился, - сказал весело  Кронид. - Вот  смеху-то было бы.
Мы удивились:
- Странные у вас нравы: человек погибает, а вся округа со смеху покатывается.
- Не спешите, - возразил Софронов. - Сейчас расскажу. Пошел я  по весне собирать чагу. Это такой нарост бывает  на березе, твердый как камень, коричневый. Что-то вроде законсервировавшегося березового сока, многие болезни лечит.
И вижу - на березе,  метрах на четырех в вышине,  здоровый  такой, килограммов на пять нарост, а рядом сосенка растет, залезать удобно. Я  рюкзак снял, ружье рядом поставил, залез, работаю потихоньку, срезаю ножом.
А тихо так. Смотрю -  под сосенку ко мне выкатываются два медвежонка с медведицей, и давай рюкзак мой потрошить. Бутерброды съели, сахар, а медведица ружьем заинтересовалась.
Сижу на дереве и думаю:  если она предохранитель сейчас  заденет, то вполне сможет меня, старого дурня, с одного выстрела снять…
Только подумал, слышу щелчок, предохранитель сработал, а она от испуга как ружье-то о землю торкнет, а  оно, как жахнет. Пуля рядом со мной просвистала и чагу напрочь снесла.      
Семейка эта сразу бросилась в лес, а я еще полчаса на дереве сидел и размышлял, что, наверное, мог оказаться первым в истории охотником, которого застрелил медведь…
Мы буквально покатились со смеху. Ничего не скажешь,  забавный охотник Кронид Софронов.
- Ну, ладно, ладно, пейте чай и едем., - остановил нас Софронов.    
- А, кстати, чай - то вкусный?
- Мы такого еще не пробовали, честное слово! – сказал я за нас обоих.
- Это и есть тот самый чай из чаги, отстреленной медведицей, – сказал Кронид и поднял палец. – Тс-с! Она, наверное, недалеко где-то ходит. Едем…
Весело затрещал мотоциклетный движок нашего драндулета,  и мы снова покатили по сосновому бору,  шаря лучом фары меж сосен и елей.
Еще  часа  два мы  колесили  сосняками и березняками и  старыми заброшенными дорогами, порой расчищая  путь от упавших деревьев. Ехали полями, проселочными разбитыми дорогами, спящими деревеньками. 
Луна, взошедшая  в начале на горизонте, спряталась за тучи. Стало совсем темно.
Я время от времени засыпал,  и почему-то тотчас начинало сниться поросшее сосняком  болото, посреди которого стояла  ладья с поднятыми к ночному небу парусами…            

                Глава 5
                Тень Синеуса   
   - До места еще далеко. Я предлагаю  сделать второй перекур, чтобы не растрясти  вас окончательно. – дед Кронид снова заглушил каракат.
Мы  не возражали. Кронид остановил  драндулет у высокого холма, на вершине которого росли  елки.  Но росли они как-то странно, словно пьяные, наклоняясь  в разные стороны.
- Это, ребята, святое место. Курган  князя  Синеуса, - сказал торжественно   Кронид Софронов.
Кронид благоговейно замолчал. Молчали и мы, нам было стыдно, но ни я, ни Мишка ничего не знали  про князя Синеуса и его курган…
- Расскажите про  Синеуса, дядя Кронид, - попросил Мишка. Я поддержал его горячо.
- Это большая история, - отвечал Кронид, разжигая костер. – Ей уже больше тысячи  лет…
- Это  должно быть страшно интересно! - воскликнул я. – Мы просим, расскажите. Ведь все - равно некуда спешить!
- Ну ладно, - согласился Софронов, поправляя свою бороду.- Вы, наверное,  знаете, что на Руси бывало немалого смут. А  по какой причине они происходили?
- По разным, - отвечал я.
- А вот и нет, - живо возразил Кронид. - Все они происходили по одной причине – гордыня сначала вождей, а потом и народы одолевала.  И не было на Руси  большего врага, чем Гордыня…  То одному вождю нашепчут на ухо, что он самый лучший, самый великий, что все остальные  князья и холопы  должны ему первому в ноги кланяться…  И пойдет распря…
     Есть несколько  версий тех давних событий. Есть  официальная, нормандская, которая говорит, что  Русь пригласила  скандинавских князей на правление, есть и другие. Так я вам изложу ту, которая мне ближе и понятнее.
     В древности был такой город Ладога.  Стоял он  на реке Неве,  и потому называли его в летописях часто Невогородом.  Многие его путают с Новгородом.  Так вот по одним летописным источникам правил этим городом  князь  Гостомысл Буревоевич. Он   во многих странах и городах бывал. Говорят,  под старые свои годы мудрости поднабрался.   Видит он, что обширные и богатые русские земли подвергаются нападениям и опустошениям со стороны врагов, а племена  не могут  меж собой объединиться, чтобы дать достойный отпор врагу. И  решил он  собрать всех вместе, чтобы,  уняв Гордыню, жить в мире, по русской правде.  Но не успел, помер. Осталась  Русь без  единого управления. Опять пошли ссоры да распри, кровь безвинно полилась. Враги со всех сторон  ломятся, народ в полон угоняют, грабят, жгут, насилуют.
    И тут вспомнили завещание Гостомысла позвать   на великое княжение Руси  человека как бы со стороны –  варяга Рюрика, который  Гостомыслу приходился внуком от его дочери, как утверждают некоторые исследователи, выданной  за море… 
   Чайник на костре уже закипал,  все гуще обступала темнота, и казалось, что перед нами открываются видения прошлого. И виделись древние стены  Ладожской крепости, и  вечевая площадь, где  вольный невгородский люд, бурля, как  море в хороший шторм, выбирал себе старейшин…
- А что за человек был Рюрик, почему ему, человеку со стороны, доверили  управление всей Русью? – спросил Мишка.
- Он, якобы,  был  авторитетным профессиональным военным  из славянского племени Русь, которое жило на западном берегу Балтийского моря, - стал рассказывать Кронид, разливая чай. – А есть еще версия, что жил Рюрик с братьями, внуками Гостомысла,  совсем рядом на Чудском озере.
- Я знаю это озеро, - обрадовался Мишка Наклейщиков. - Даже там был с отцом. Город Великий Новгород стоит почти  на его берегу. Оно огромное, как море. А на другом берегу  этого озера - город Старая Русса.
- Правильно, - согласился Софронов, подняв, словно сова,  густые брови в знак одобрения. - Народ в Старой Руссе варил соль. Отсюда и название народа – варяги. То есть, племя, которое варит соль. А поскольку соль в те времена ценилась на вес золота, то обозы, перевозившие ее к местам торговли, надо было хорошо охранять. Для этого требовалось умелое и дисциплинированное войско во главе с авторитетными и талантливыми военачальниками. Таковыми и были Рюрик и его братья - Трувор и  Синеус. Они ездили по многим княжествам, бывали за морями, ездили далеко за пределы Руси, поэтому их знали и уважали…      
   Кронид замолчал, попивая чай из чаги, прислушиваясь к своим мыслям.
- Так что же было дальше?  - не выдержал я. Но Кронид не спешил. 
- Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается...     В 862 году послы  пригласили  Рюрика на княжение. И Рюрик согласился, пришел  и сел править в Старой Ладоге. А  братья  со дружинами  отправились так: Трувор  в старинный город Изборск на запад, а  младший Синеус – в Белозерск. Вот сюда, в эти края. И с тех пор можно считать три эти города основой русской государственности.
Кронид  Софронов встал, и брови его торжественно взлетели вверх.
-  Понимаете ли вы теперь, где  находитесь? – строго спросил он. 
Мы, словно завороженные, молчали.
- Вы находитесь в самых истоках русской государственности! Запомните это на всю жизнь…
- И что же было дальше? – с замиранием сердца спросил я.
- А  дальше было вот что. В   862 году  Синеус со своей женой красавицей Рогволодой и  дружиной прибыл  на Бело озеро. И, наверное, с этого времени заговорили о боевой славе белозер. Белозерский полк на протяжении почти тысячелетия считался украшением русского воинства…
- Я читал, что на Куликовом поле, - поспешил высказаться Мишка, -  Белозерский полк принял на себя удар Мамаевой конницы и остановил ее ценой собственных жизней… 
- И в битве под Полтавой, и на Бородино, и при Осаде  Севастополя, и даже в битве под Москвой в сорок втором - всюду белозеры  оказывали решающее влияние на победу…
- А что стало с Синеусом?
- Увы, юноши, Синеус недолго правил  Белозерским княжеством. Через два года привязалась к нему какая-то лихоманка. Он  умер и был погребен по обычаю того времени...
- Древние  хоронили своих вождей в курганах, - снова нашелся Мишка.
- Вот и Синеус был предан земле по древним традициям.  Первоначально для захоронения  устроили сруб, в котором были и стол, и очаг, и ложе. Сюда сносились сундуки с драгоценностями, мехами, оружием,  заводили коня и перерезали ему горло. На коня усаживали  хозяина в дорогих одеждах, а уж потом входила в дом  жена и  принимала ради любви добровольную смерть…
- Как это? – с  замиранием сердца спросил Мишка.
- Таковы были представления о любви и верности в те времена.
Правда, женщина могла сохранить себе жизнь, но ей пришлось бы жить дальше в презрении всего племени.
И вот Рогволода зашла в дом, легла на ложе и пронзила кинжалом свое сердце.
  Кронид замолчал. Молчали и мы, не в силах что - либо промолвить от потрясения.
- Да! – сказал  Кронид  сам себе и повернулся к кургану.   -  После этого курган засыпали  землей…  Вот у этого кургана мы теперь и находимся.
  В это время на небо вышла бледная луна и осветила курган с криво росшими на нем елками.  У меня под рубашкой побежали мурашки. Мишка сидел, замерев,  с широко раскрытыми глазами.
- А почему елки растут как-то странно на холме, - спросил осторожно Мишка.
- Так ведь под землею сруб и он, хотя и просмоленный, но за столько лет подгнивать начал и проседать. Вот елки - то и загуляли. – пояснил Кронид. -  Да к тому же, наверное, не только в наши дни находились отчаянные головы и жадные душонки,  которые пытались раскопать курган.
- Вот как? - вскричали мы возмущенно.
- А так.  Копали ночами, потому что клады открываются обычно ночью.  Да от людских глаз прятались. И когда казалось, что уже добирались до сруба,  и до заветных богатств было рукой подать,   просмоленные стены раздвигались сами, и из них выезжал на коне огромный всадник в сияющих доспехах и алом плаще. Вид его был настолько ужасен, что грабители в страхе разбегались или сходили с ума…
Мы с Мишкой взглянули на холм, одна сторона которого была  взрыта, и нам показалось, что за елками мелькнула тень огромного всадника   в алом плаще.
От ужаса мы не могли сказать ни слова.
- Не пугайтесь, это на воде играют отраженные от облаков блики наступающей зари. У нас в это время, как говорят в народе: зори целуются.  А сейчас забирайтесь-ка спать в кузов, а я помчу вас к бабушке Нине…
… Мы покорно забрались в короб, устроив под головы рюкзаки и вскоре задремали под стрекот  драндулета. И даже не видели, как навстречу нам со стороны крохинской переправы выкатился заляпанный грязью черный зловещий «Лендровер» с быстроходным катером на прицепе.
Окна его были темны.

         
                Глава 6
                Настоящее Белое озеро
Мы проснулись с Мишкой под  марлевым пологом на хрустящей соломой постели.  Одуряюще пахло свежим сеном, отчего хотелось спать еще и еще. Но петухи, затеявшие перекличку на огороде, орали так, что смогли поднять не только нас с Мишкой, но, видимо, и дядьку Кронида.  Он появился в дверях сеновала в одних штанах. Огромный, перепоясанный полотенцем, с распушенной бородой. Вид его был убедителен.
- Так! Быстрый подъем и в озеро. А то можно и  царствие небесное проспать! За мной!
Нас с Мишкой  уговаривать не пришлось. Мы скатились из-под сенного полога, готовые бежать, плыть, грести…
Мы пробежали вслед за Кронидом бабушкиным огородом, где уже завязывалась  всевозможная зелень, толкнули отводок и … чудо! В утреннем солнце, раскинувшись, насколько видит глаз, лежало  огромное голубое манящее море… Мы  просто остолбенели. Это было настоящее потрясение…
- Ну, вот, знакомьтесь –  это наше Белое озеро. – воскликнул радостно Кронид.
- Здравствуй, батюшка, озеро Белое, - поклонился Кронид, - Хорошо ли почивало ты, хорошо ли спалось рыбам в глубинах твоих, крепко ли тайны свои берегло?
В ответ с тихим шорохом набежала на прибрежный теплый песок легкая волна…
- Прими нас в воды твои, омой и сил дай! - с этими словами Кронид разбежался и бросился в манящие воды озера. Не выдержали и мы и вприпрыжку бросились в озеро, пытаясь поскорее достичь глубины…
Ласковое, бодрящее, заряжающее   новой удивительной силой, оно не отпускало нас, наверное, целый час. А потом мы лежали, раскинув руки,  на белом горячем песке, подставляя  солнцу бледные животы и спины. Потом снова бежали в озеро, пока, наконец, на берегу не появилась бабушка Нина.
- Вот они где, санапалы! – закричала она. – Даже не поздоровались с бабушкой. И ты,  старый  озорник, вместе с ними. А ну, живо в избу, на столе самовар и пироги стынут…
Мы подхватили рубашонки  и бросились обнимать бабушку Нину…
- Самовар кипит, скучать не велит, - ворковала, хлопоча у стола, бабушка Нина.
На столе генеральскую позицию  занимал самовар.  Он сиял до золотого блеска начищенными крутыми боками, выставляя напоказ двуглавого орла в центре и десятка два медалей, выгравированных на его груди. В самоваре отражались и мы с Мишкой, и бабушка Нина и дед Кронид…
- Этому самовару  лет сто пятьдесят. -  гордо сказал Софронов. -  Самовар, ребята, иностранцы называют главным русским изобретением. А мы и не обижаемся. Первый самовар привезли в подарок императрице Екатерине  с Урала с демидовских заводов. И стал он предтечей  парового двигателя. Скоро уж браться Ползуновы и паровоз соорудили. Вот  как. А каких только причудливых самоваров не создали русские мастера. И самовары жар-птицы, и вазы, и шары, и пушки, и те же самовары - паровозы…
После этих слов мы с Мишкой перестали корчить рожи и с почтением посмотрели на  самовар.
- И что, чай из самовара какой-то особенный получается? – спросил  Мишка.
- Без сомнения! – воскликнул Кронид. -  Вода в самоваре не просто кипятится, а варится. И в этой  вареной воде соединяются  пять  компонентов: вода, воздух, уголь березовый, медь,  из которой делаются самовары  и  полуда, то есть олово. Вот потому чай из самовара не сравним с чаем, полученным из простого кипятка.
- Ясно. – сказал я, подставляя чашку к кранику.
- Ну, это не все.  По теории Вернадского о ноосфере-  вы   уже в  институтах будете проходить, - наши мысли, высказанные вслух, становятся материальными. А они имеют свойство обволакиваться вокруг круглых теплых предметов, таких, как, например, этот самовар.
- Так что же получается, что этот самовар,  как магнитофон, записывает  на себя  все разговоры и беседы. – ахнул я.
-  Мы сидим у самовара, беседуем, а получается, что  наши разговоры будут  записаны на самовар, и станут храниться столько, сколько он будет жить ? -  поддержал меня Мишка.
- А может,  мы найдем способ услышать, о чем беседовали за самоваром наши деды и прадеды, - сказал задумчиво Софронов.  – От скольких  бы глупостей мы были избавлены, если бы умели слушать прошлое.
Тут  бабушка Нина принесла на деревянной доске от  печки пироги.
- Пирог на стол, так и стол – престол, - поддержал ее  Кронид.
…Что это были за пироги! Мы сроду не едали таких.
Бабушка подцепила ножом запеченную корку, из - под которой исходил ароматом обсыпанный жареным луком судак … Другой пирог был со снетком, нежнейшим, ароматнейшим снетком…
Стоп! Здесь нужно или есть или рассказывать, и рассказывать много, со вкусом обо всем, что было на бабушкином столе…
Мы предпочли первое и буквально набросились на  бабушкины разносолы, урча от удовольствия. Через двадцать минут с  пирогами было покончено, выпито молоко с пенками из кринок, топленое  в русской печи. Дело шло к густому ароматному чаю c  умопомрачающим  земляничным вареньем…
Полные блаженства, мы отвалились от  стола  на тесаные стены избы, еле дыша…
- Ну, начнем с того, что вкушали, - начал Софронов голосом полным добродушия. -  Первым был судак – рыбка в здешних краях первейшая. У меня бывало на перемет брали судаки до  десяти килограммов…  Вот потому  Белое озеро  и считается лучшим в Европе судаковым  озером…
- Ну, какое же это озеро! – возмутился я. – Это же настоящее море! Может быть, начнем разговор сразу с озера, - попросил я,  чувствуя вину за проваленную на уроке географии тему.
- Нет уж, все по порядку. – возразил  дед Кронид. – Второй пирог был представлен нам со снетком, удивительной, нежнейшей и загадочной  рыбкой…
Раз в году, по весне, появляется она несметными тучами, тогда и ловят ее рыбаки особыми мелкими тралами…   И вот тогда над всей округой, над всем  огромным Белым озером стоит запах свежепросольного огурца… Так пахнет Белозерский снеток. 
И в это время  весь народ от мала до велика готовит  запасы снетка на весь год.  Сушит его , вялит, коптит…   
Потому что нет лучше пирога, чем со снетком, и даже щи крестьянские в этих краях варят со снетком… 
- А я так люблю  с леща с гречневой кашей в русской печи затомить. – вступила в разговор  бабушка  Нина. – Что бы такой лещик килограммов на пять.  Так с него одного жира  противень натопится…
- Что верно, то верно, лещи у нас знатные, - поддержал Софронов. – А  щуки, иные   под два пуда случаются, крокодилы этакие, а жереха,  а пелядь,  а ряпус, нет-нет и  стерлядка провернется, угорь, опять же…
- Вот от рыбаков нынче не слыхать ничего про белугу, - вздохнула бабушка Нина. - Вот уж истинная Царь- рыба. Осталось ли ее хоть сколько на всем Белом озере?  А  еще лет пятьдесят назад таких коров ловили…
- Есть такая легенда в здешних краях, - включился Кронид Софронов. – Будто бы каждую осень и весну ходит по льду Бела озера Водный Дух Карандей и пересчитывает  своих белых коров. Белуг, значит.  Пойдет по весне, так от  самого города Белозерска до Вашек по льду трещина разойдется. Вот он и доглядывает: все  ли его коровы на месте.
- Так кто они такие, эти белуги? – я  даже подпрыгнул от нетерпения на скамейке.
- Это самая крупная пресноводная рыба, - с явным удовольствием отвечал Кронид.- Она из семейства осетровых. Икру мечет по малым рекам, впадающим в Бело озеро, а  нагуливать  вес уходит в прибрежные воды Каспия.    Икру начинает метать, когда достигает веса 70 - 80 килограммов в возрасте 17-18 лет. Тогда-то она и идет с Каспия по Волге на родину, в малые реки. Зимует в Белом озере. Ляжет на дно, покроется слизью, словно шубой, и спит до весны, пока  ее Карандей не разбудит…
- Помню на Черной Гряде у нас рыбак  жил.  Пузырем его звали, - поддержала Кронида  бабушка Нина. – Так он- то и промышлял белугой.  Откует в кузне крюки, наимает двухфунтовых судаков  на наживку и ловит, таскает снасть по омутам лодкой.  А уж как схватит белуга наживку, так тут только держись!
Порой сутки не одни борются. Белуга-то Пузыря с лодкой уволочет аж до Череповца, пока выдохнется. А там встанет Пузырь у причала и за пятак публике показывает… По шестнадцать пудов бывали белуги-то…
Мы с Мишкой кинулись считать.  Если в пуде шестнадцать килограммов, то выходит, одна рыбина тянула на двести пятьдесят шесть килограммов!
- Не может такого быть! – ахнули мы разом.
- Не торопитесь удивляться. - остановил нас Кронид. -Белуги
живут до ста лет. Так вот,  когда в старости им уже трудно гоняться за рыбой, может белуга  от голода заглотить  все, что угодно. И дрова, которые прежде часто с пароходов падали, и ящики, и камни. Известен случай, когда белуга заглотила якорь небольшого прогулочного парохода.
- Фантастика! – закричал я. - Сколько она  сама-то весила?          
- Самая большая  белуга, известная науке, весила  одну тонну двести килограммов, а длина ее достигала девяти метров!  А вы говорите,  шестнадцать пудов!  Мелочь пузатая…   
- А сейчас-то куда они делись, белуги? Может, выловили всех? -
спросил Мишка  с волнением.
- Может и есть еще на глубинах, - отвечал Кронид. – Есть, как не быть. Только вот настроили  на реках плотин, преградили  рыбе пути - дороги. Не стало белугам ходу… 
Я и Мишка сидели, как зачарованные.  Вот два дурня-то, необразованные, столько лет прожили о морях мечтая, а тут в каких-то ста пятидесяти километрах свое, родное море – Белое озеро!
- Озеро наше ледникового происхождения, - испытующе поглядывая на меня, «как будто ему было известно про мою двойку»,  заговорил дед Кронид. – Ну, сколько ему – может тысяч двадцать - тридцать лет. Как ледник отступил, оставил нам это чудо. Судя по чаше берегов, можно определить каким оно было  еще лет этак тысяч десять назад – думаю, раза в два больше… Правда, некоторые исследователи  утверждают, что могло образоваться озеро и от  взрыва большого небесного тела, прилетевшего к нам когда-то давно из глубин космоса…  Но и сегодня оно более пятидесяти километров в длину и до сорока в ширину – экой простор, экая силища. Только Онего да Ладога могут поспорить с  Белым озером размерами, но не норовом… Круче норова, чем у нашего Белого озера, нет…
Мы с Мишкой только руками развели:  тихое и ласковое, сами  только испробовали.
- Это сейчас оно спокойное, а через полчаса, как начнет волна гнать, как закрутит барашки, - возразил Кронид, - берегись суда большие и малые… Сколько тайн погребено на дне озерном… Ведь издревле через него шли главные торговые пути из южных морей в западные и северные… Сколько судеб людских сгинуло, сколько ворогов нашли упокоение на дне озерном…  Не простое наше озеро, ой, не простое. Не всем и не всякому  кладовые свои откроет, тайны доверит…
Мы буквально поедали влюбленными  глазами деда Кронида,  истинного знатока озера и его истории.
- Бог даст, и мы с вами, ребята, до этих тайн доберемся, - Кронид Софронов при этих словах нам  хитро подмигнул…
 - Смотри у меня, Кранко, не смущай ребят безделицей. - подала бабушка строгий голос.- А лучше возьмите тяпки в руки да окучьте  картошку. Пора уж ей приспела. Нынче на огороде все так и прет…
                Глава 7
                Как  Мишка втюрился
                в  «Золотую рыбку»

К вечеру жара стала спадать. Закончив работу на огороде, мы искупались, одели чистые рубашки и пошли прогуляться по Вашкам.
Скорее это было не село, а  большой столетний сосновый бор, посреди которого уютно разместились деревянные и каменные жилые постройки.
Сосны были такими высокими, что, казалось, цепляли своими вершинами облака. По бронзовым  стволам их и по земле, покрытой словно ковром,  хрустящим белым мхом, то и дело сновали белки, приставая к прохожим, выпрашивая семечки и  конфеты. Рядом умиротворенно дышало Белое озеро, как великан, уснувший на берегу  после праведных трудов.
В центре бора играла музыка.  Это была детская игровая площадка, обнесенная цветным штакетником.
Тут из ворот выскочил забавный гриб Боровик, почти что настоящий  и, размахивая  руками, стал звать нас  внутрь. При этом он говорил  смешные присказки и пословицы и  очень старался нам понравиться.
- Здесь у нас «Царство золотой рыбки», а вы и не знаете? Должно быть, приезжие?  Тогда вам непременно  надо встретиться с нашей царственной  особой.
Мы не стали возражать, и Боровик   повел нас во дворец Золотой Рыбки.
Словоохотливый  Боровик, пока мы шли,  рассказал, что  название их села, как раз и связано с маленькой золотистой рыбкой - вашкалой или уклейкой…
И  с недавних пор  село Вашки называется  «царством золотой рыбки».
-  Все дело в том, - почему-то шепотом стал рассказывать Боровик, - что однажды утром на берегу озера после шторма то ли рыбаки, то ли кто другой нашли в берестяной колыбельке, завернутую в шелковые золотистые покрывала, крохотную девочку. Ее  взяла на воспитание одна добрая одинокая женщина. Девочка выросла и превратилась в настоящую  царевну… и теперь на встречу с ней едут со всех концов области дети, чтобы загадать самые заветные желания.
- Просите и  вы, - уверенно сказал нам Боровик, - и она обязательно поможет. .
- Серьезно? – недоверчиво спросил я.
- А как же!  Вот я уже сколько раз просил ее, чтобы она превратила меня обратно в человека.
- И превращала?
- Да сколько раз, - с жаром подтвердил Боровик. - Вот пойдешь зарплату получать, человек - человеком, а утром проснешься и забудешь, что  в человека превращен, и опять пойдешь на работу  Боровиком.  Да я и не расстраиваюсь. Мне и Боровиком хорошо…
Мы остановились перед входом небольшого бревенчатого терема. С одной  стороны терема была лачуга  с разбитым корытом у входа. На  ветхой двери висела записка «Ушла в собес», с другой стороны терема на огромной куриной ноге стояла избушка бабы Яги.. Наверное, это была нога американского бройлера. Хозяйка отсутствовала, но записка на дверях обещала, что Баба Яга скоро вернется.
- Вот, – сказал Боровик, - и эти забывают, что превращены в сказочных персонажей, а ходят по селу как самые обыкновенные жители, а она расстраивается…
Пока я увлеченно  изучал разбитое корыто, а потом ногу американского бройлера,  не заметил, что Мишка  уже стоит один на один с  удивительно красивой девочкой, одетой в легкие газовые кружева, которые олицетворяли оперение сказочной золотой рыбки.
У девочки были удивительные голубые  ласковые глаза и длинные пушистые ресницы…
И больше я, кажется, ничего не видел, потому что утонул в этих голубых глазах, обрамленных темными ресницами. Утонул и потерял счет времени.   
Вот так мы стояли и смотрели безмолвно,  как два остолопа, на   эту удивительную девочку.
Наверное, она и в самом деле была волшебной и владела  всем этим  небольшим царством с соснами, белками, грибом Боровиком, чайками, летающими с криками над озерной гладью… И, может быть, могла даже исполнять желания…
Но тут я сделал над собой невероятное усилие.
- Да что же это, - резко осадил я себя. - Какой же из меня выйдет морской волк, если  буду раскисать перед каждой красивой девчонкой!
Я выпрямился, развернул грудь и уже хотел сказать что-нибудь умное и строгое, как Мишка меня опередил:
- Меня зовут Мишкой Наклейщиковым. А вас?
Девочка «Золотая рыбка» смутилась:
- Вообще-то меня зовут Леной. Я живу здесь неподалеку. А по вечерам хожу на  озеро любоваться закатом.  У нас здесь многие ходят. Это так красиво, как в театре. Приходите и вы с вашим другом.  И она посмотрела своими волшебными глазами на меня. И я опять чуть было не потерял себя.
А Мишка, наверное, вообще лишился чувств, потому что  даже ответить не мог на предложение юной волшебницы.
Вместо Мишки  ответил я:
- Хорошо, мы обязательно придем провожать зарю.
Девочка грациозно поклонилась и скрылась в своем тереме. А Мишка так и остался стоять столбом.
- А ну, отомри, - скомандовал я ему. -  Похоже, брат, ты в эту девчонку втюрился.  Нельзя так. А если бы это было где-нибудь в кругосветке! Представляешь…
Мишка  ничего не отвечал, и  как робот-автомат покорно шел за мной.
         
            
                Глава 8
                Хижина деда Кронида

У бабушки Нины нас поджидал Софронов.
- А ну, едем ко мне, дело есть! - скомандовал он без обиняков. – Тут недалече, километров пяток до моей хибары.
- А мы вернемся  к вечеру? - как зачарованный, тихим голосом спросил Мишка.
- Чего это с ним? – хитро глянул на Мишку Софронов и крякнул.  – Ну, да ладно, бывает.  А вечером чего? Свидание?
- Да вроде  того, - отвечал я. - Театр вечерней зари.
- Теперь понятно.  Ладно, чего-нибудь придумаем. Едем пока!
… Мы ехали  вдоль береговой линии, почти не оставляя следов. За нами набегала волна и смывала неясные отпечатки Сафроновского караката.
Скоро  начались заросли тростника, и мы выбрались на высокий травянистый берег.
Изба Кронида стояла в  окружении елок и берез, увешанных  пустыми пивными бутылками. В огороде на высоких шестах тоже болтались и тихо побрякивали бутылки…
- Это - мой сигнал человечеству, - прокомментировал дед Кронид , - поглядите, люди добрые, сколько вы по за себе оставляете мусору. Ежели дело так пойдет и далее – будем жить на свалке…
Дом  деда Кронида  поражал воображение.  На одной стене довольно искусно была намалевана известная картина « Охотники на привале», причем  в качестве рассказчика  был изображен сам Кронид. Остальных персонажей мы не знали.
На тропе перед калиткой лежал огромный валун, на котором было написано красной краской « Здравствуйте!». На другой стороне камня была  надпись: «До свидания!»   
Двор дома представлял гигантское собрание разных лесных диковин, коряг,  наростов, грибов - трутовиков, березовых капов, лосиных рогов, черепов животных… А в доме был настоящий  музей крестьянского быта:  колокола и колокольцы, коровьи ботала,  бараньи воркунцы, связки берестяных лаптей и обручей, всевозможные обереги, шкатулки, прялки, иконы, самовары в бессчетном количестве разных форм, безмены, с десяток гармошек, на  которых дед Кронид по вечерам  играл, веселя деревенское население, полки с книгами… В углу у окна на маленьком столике лежала раскрытая огромная амбарная книга - «Новейшая летопись  Белозерья, писанная  собственноручно пенсионером  Кронидом Софроновым»
Пока мы разглядывали чудеса Кронидовой избы, он вскипятил чай и поставил на стол хлеб, чугун картошки и блюдо восхитительно пахнущих рыжиков.
- Так, значит,  одного из вас настигла любовь? – спросил он доверительно, поглядывая на нас из-под кочек бровей. – Знаю, братцы, знаю…  Чувство это серьезное,  такая маята, что и не выскажешь…
Мы  даже есть перестали, уставились в четыре глаза  на Кронида.
- Один раз, помню, на свидание собирался, да так торопился, что в бане ковшик кипятка вместо холодной воды на голову вылил…  И  все же, пошел на свидание. Вот что такое  любовь.
Мы с Мишкой переглянулись.
- Я вот, братцы мои,  - невесело сказал Кронид, - полюбил одну, так всю жизнь ее и люблю, хотя моей она так и не стала… Но эту историю я  вам, если интересно,  на досуге расскажу… А сейчас, слушайте меня внимательно.
Мы  замерли.
- Разведка доложила, что сегодня ночью, - заговорил Кронид, приглушая голос, - черные археологи постараются вскрыть курган Синеуса. Надо что-то предпринять!
- Может быть, сообщить в милицию, - предположил рассудительно Мишка.
- Милиция, к сожалению, этим  заниматься не станет.  Курган-то до сих пор не  зарегистрирован как памятник истории и культуры, - огорченно отмахнулся Кронид Софронов. – Однако надо их проучить так, чтобы и следующим  было неповадно. Согласны мне помогать?
- Конечно! – крикнули мы хором.
- Но это не безопасно. От тупоголовых бандюков ждать можно чего угодно… Вы будете моим запасным полком…
- Мы будем осторожны, дед Кронид!
- Ну, ладно, смотрите у меня:  бабушке ни гу-гу. Скажем, что поехали с вами в ночное.
- Заметано!
- Ну, тогда за дело, времени у нас немного.
Дед Кронид  улез на потолок и скоро спустился оттуда с ворохом  всевозможных материалов: кожи, картона, бересты, тонкой листовой меди.
- Будем  готовить доспехи Синеуса, - оживленно сказал Кронид, -  раздвигая на столе чашки.
- А где же мы возьмем коня для Синеуса?
- За этим дело не встанет. Вон у моего зятя Валерки Маньшева коняка, хоть куда, хотя и мерин…  Закончит Валерка  на нем  картошку обваливать, так мы из него такого  Буцефала соорудим, что самому Македонскому сесть было бы не стыдно…         
И мы увлеченно принялись кроить для Кронида Софронова доспехи.



                Глава 9
          Любовь Кронида Софронова       

Мы сделали  из листовой меди  замечательный шлем с подкладкой из бересты. Из алюминевой проволоки свили кольца бармицы, которая закрывала шею. Начали кроить сам доспех из кожи и алюминия…
Работа спорилась. Время от времени Кронид оставлял работу на нас, брал в руки гармошку, и под сводами низенькой избушки рождались красивые, трогающие душу, грустные звуки…
«Карюшко бежит,
Колеса катятся,
Милушка далеко,
Недогаркаться…»
- Дядя Кронид, - осторожно приступились мы, - расскажи про свою любовь-то. Честное слово, мы никому не передадим…
- А чего не рассказать, - согласился Кронид. – Может моя история вам полезной окажется… И глупостей, столько глупостей, не наделаете ...
- Ну, коли так, слушайте, - дед Кронид отложил в сторону гармошку. - Было мне в ту пору чуть больше,  чем вам. И влюбился я в одну  нашу деревенскую дивчину. Такая  она была  красавица, такая вся  неземная, волшебная, что я даже дышать на нее боялся.
И казалось мне тогда, что попроси она меня  что-нибудь сделать, ну, такое, самое невыполнимое, сверхъестественное – все равно сделаю… Звезду с неба и ту достану..
Только она ничего не просила, от всего отказывалась, а мы уж с ней  гуляли давненько.  Вся округа  знала про Катерину и Кронида.  Она красавица из красавиц, да и я не промах: что плясать, что петь, что в гармонью играть… Да и силушкой Бог не обидел…
А тут пришла к нам из Вашек молодежь на гулянье, в  клубе до полночи пляска идет. И вижу я, что парень один так и вьется вокруг моей Катюхи,
как кот мартовский…
Ну, и взяло меня ретивое. Пошли они обратно домой, гармонь играет, песни поют. Догнал я их. Сначала по-хорошему хотел объяснить, что не надо бы к этой девушке клинья бить, что занята она…
В общем, пошла у нас потасовка: я один – их много.   Да ведь только на мою дурную силушку много таких надобно.  Положил я их по канавам, а сам домой к  любушке своей.  А она от меня дома спряталась, слезы льет, мол, не нужна мне твоя  такая любовь дикая.
Утром ко мне участковый с визитом, вручил повесточку в суд,  и дали мне за эту драку – пять годов…
Я ей из тюрьмы письма покаянные писал, сердце ноет – дождется ли? А тут слышу - в город родители просватали девку мою за нелюбого… А меня восемнадцать годов по стране  колбасило. И на море, и в шахте, и водолазом был, и рыбинспектором,  лес валил… Вернулся домой, а думы только о ней. Сестра говорит, мол, тут она, в Вашках, живет одна, безмужнина…
Вот тогда я, робята, ковшик кипятку-то на голову и вылил. А она  уже столько лет словно не слышит моих  сердечных признаний, только молчит…   Может и любит, да не скажет, а может и нет в ее сердце ко мне ничего…
Отставил Кронид решительно гармонь в сторону.
- А  красивая хоть она? – спросил растроганный Мишка . - Нет ли фотокарточки посмотреть?
- Есть, - отвечал  Кронид. – Целый портрет,  маслом писаный. Он открыл комод и вытащил оттуда  самодельную рамку с холстом.
Мы взяли портрет и поднесли к свету.
И тут я похолодел, а у Мишки округлились глаза, и он не мог  вымолвить ни слова.
На портрете была та самая голубоглазая девочка…
- «Золотая рыбка», - прошептал Мишка.      
Кронид  улыбнулся, но промолчал.
   

                Глава 10
             Явление Синеуса
 
К вечеру   озеро разыгралось. Белые валы, насколько видел глаз, бежали от горизонта бесконечной чередой, и, добежав до берега, с  грохотом  и фонтанами  брызг бились в бетонную стенку причала, на котором  обычно собирались провожать зорю  жители Вашек.
Багровый колоб  солнца садился в туманную дымку.
- Погоды на завтра не жди, - сказал авторитетно Кронид. – Но нам это, пожалуй, на руку.  Надо  спешить. С кем у вас  здесь свидание - то?
Мишка покраснел, но промолчал. Он беспокойно озирался  по сторонам, но  девочки  в золотистых одеждах не было.
Почему - то волнение переключилось и на меня. Да и дядя Кронид тоже беспокойно озирался по сторонам. И тут я  увидел ее, легко бегущую по песчаной тропке к причалу. Она заметила нас и  помахала рукой.
Мы торопливо спустились на песок и остановились перед ней.
Действительно,  в этой девочке была какая-то волшебная тайна, потому что не только мы, но и  дядька Кронид  глядел на нее  грустными и ласковыми глазами.
- Я знаю все, - сказала девочка нам. – Вы настоящие, смелые  ребята. Жаль, что  не могу быть с вами, но обещаю, что все задуманное вами сбудется. А сейчас, до свидания, до скорой встречи!
С этими словами она сунула в руки дяди Кронида какую-то объемную коробку,  повернулась и легко, словно воздушная, растворилась в вечернем сумраке.
Я оглянулся на дядю Кронида, на его глазах блестела слеза…
Озеро уже разгулялось не на шутку. Исчезли куда-то большие суда и рыбацкие лодки, маячившие весь вечер на горизонте,  попрятались крикливые чайки,  шумели тревожно вершины сосен.
Природа словно приготовилась  к какому-то решительному противостоянию.
… Ехали на кронидовом каракате  берегом озера. У кургана Синеуса оказались еще засветло. Но подобрались к нему со стороны озера, с того места,  где в него  широкой косой врастал  тростник, в котором можно было легко скрыться целой колонне машин или катеров.
Мы замаскировались, оставив, впрочем, возможность наблюдать  и за проселочной дорогой и за самим холмом.
Черные археологи не заставили себя долго ждать.  «Лендровер» с катером на прицепе, бесцеремонно въехал  на склон холма и выпустил на волю охотников за сокровищами.
Здесь был тот самый  свиноподобный штурман с картой, водитель, более похожий на гориллу, бритый в черных перчатках с металлоискателем в руках. Вместе с ними приехали  две девицы: одна - упакованная в черную кожу, вторая -  в короткой юбке и вызывающем декольте…
Охотники за сокровищами тут же принялись разгружать свой «пароход». Появился мангал, мешок с углями, маринованное мясо, коробка с бутылками.    Работу  черные археологи начали с пикника, дикой музыки, хохота и плясок…
- Оставляю вас  одних,  ведите наблюдение,  никаких действий не предпринимайте,  а я приведу Буцефала.      
Кронид бесшумно исчез, а мы  остались один на один с  беспределом, который творили  черные археологи на  холме Синеуса.
Вино, казалось, лилось рекой, девицы визжали. Их спутники ползали по холму на четвереньках и  хрюкали.
Наконец,  они устали и успокоились.
- Как будем  вскрывать курган? – спрашивал гориллоподобный  свиноподного. Если копать, то тут хватит на неделю.
- Хорошо бы нанять бульдозер, поставить трактористу пару бутылок и, о, кей!
- Думай, голова! Сколько пойдет по деревням разговору. Нам это надо?
- Мальчики, а мальчики, а что, если  дернуть машиной эти елки, ведь  наш джип - настоящий зверь! Вы сами говорили…
- Дело! - поддержал кожаную девицу гориллоподобный. Давайте вынем  лишнее из багажника, чтобы не побить,  и елки дернем  лебедкой.
Уже в темноте у  черных археологов снова закипела работа. Вытаскивали какие приборы из багажника,  цепляли елки лебедкой…
Кронида все не было. Археологи уже перешли к действиям.  Лебедка  на джипе заработала, трос натянулся, джип внизу уперся в камни, но елка  не шевелилась.
Тогда свиноподобный  перенес петлю по стволу повыше, снова натянули джипом трос. Елка стала  все больше и больше крениться и, наконец, рухнула, вывернув  из-под себя огромный пласт  земли и дернины…  А  ее вершина  упала прямо на джип, почти скрыв его под своей кроной.
Нетерпеливо ругаясь, оскальзываясь на  влажной земле, спотыкаясь в камнях,  черные археологи  ползли на вершину холма, чтобы первыми увидеть заветный смоленый сруб, наполненный драгоценностями…
Но тут над курганом и всем озерным пространством  раздался громовой голос:
- Кто посмел потревожить покой  князя Синеуса и его супруги Рогволоды? Кто жаждет легкой добычи?  Мой верный меч снесет любому нахалу голову!
И тут на вершине холма на фоне светлеющего неба появилась гигантская  фигура всадника на коне.  Золотой шлем князя Синеуса сиял на фоне гаснущей зари, алый плащ развивался на ветру, а  в руке его сверкал сталью смертоносный меч.
- Это Кронид! Узнаешь, Мишка, - прошептал я, - точно Кронид. Но мне кажется, что это самый настоящий  князь Синеус.
-  И мне кажется, -  шепотом отвечал Мишка.
В стане  черных археологов царила самая настоящая паника. Побросав все свое имущество, они пытались влезть в джип, который прикрыла своей кроной ель.
Наконец, мотор взревел.   «Лендровер» вывернулся из-под елки и  помчался по дороге,  а на тросе все еще тащился обломок елки. Какое-то время за джипом скакал  всадник в алом плаще, размахивающий сверкающим  мечом… Мгновение… и перед курганом Синеуса стало оглушительно тихо.

   
- Ну, дядя Кронид, ты и дал! Мы думали, что эти морды разбудили самого Синеуса… - не смог сдержать своего восхищения я. – Твой голос грохотал, как гроза. Как ты сделал это?
Кронид достал из-под плаща мегафон, поднял его и дико расхохотался.  Хохот  был громоподобен и ужасен настолько, что даже Буцефал присел под всадником на задние ноги…
- А где ты взял  мегафон, - поинтересовался Мишка.
- А ты разве не видел? – удивился Кронид. - Его вечером принесла  наша покровительница «золотая рыбка».  А теперь пойдем, осмотрим поле битвы.
Мы поднялись с Кронидом на вершину холма, к тому месту, где огромным усилием джипа была вырвана с корнями  елка. Было страшно,  колени наши ходили ходуном. Мы заглянули  в провал и снова вздрогнули:  под восходящим солнцем  темнели венцы соснового сруба…
- Вот они, - тысячелетние сокровища князя Синеуса, - магическим шепотом   произнес Мишка.
Однако  поведение  Кронида показалось нам  чрезвычайно странным. Он сел на выскирь и принялся безудержно смеяться.
- Вот я, старый дурак, попал-таки на народные сказки!
- Какие сказки! - возмутились мы. – Вот курган, вот
сруб…      
Кронид только махнул рукой.
- Это - сруб картофельного погреба. Местные крестьяне  нашли удобное место и давно освоили его. А вот любители легкой добычи все еще ищут здесь сокровища Синеуса…
- Так что же выходит, кургана Синеуса нет? Нет и его сокровищ? – спросил я с горечью.
- Есть, - отвечал уверенно Кронид. – Я перечитал вчера  справочную литературу и понял, что в этом месте кургана быть не может.  Ведь старый город Белозерск был  в другом месте, западнее, на реке Шоле. Раскопки  свидетельствуют о том, что только крепостные стены этого города были больше тридцати километров в длину.   А Синеус поставил свой город  с дружиною в районе Кинесьмы, это будет выше Вашек… Вот там и должен быть курган Синеуса.
- Мы ведь найдем его, дядя Кронид? – с надеждой спросил Мишка.
- А зачем? Зачем тревожить сон  наших предков?  А вот открыть некоторые тайны озера нам было бы полезно и под силу. – сказал мечтательно Кронид. - Кстати, вы видели, при отступлении черные археологи бросили уникальные трофеи:  оборудование для обследования озерного дна – настоящие акваланги. Думаю,  за ними они вряд ли вернутся…
Так что,  будем готовить подводную экспедицию, - подытожил Кронид свою речь.
Тут мы с Мишкой не выдержали и закричали «ура.»
         

                Глава 11
             Тайны Белого озера
- Тут вокруг наших озер загадок столько, что  жизни не хватит их разгадать, - сказал нам Кронид,  когда  дома мы уселись за традиционный чай из чаги. -   Озеро наше считается мелководным: от трех - до шести метров на середине.  Потому даже при небольшом ветре оно быстро набирает волну и становится белым от поднятого со дня песка и ила. 
Но старые рыбаки говорили мне, что знают на озере места, где глубина его пятнадцать метров и более. Но ведь по - настоящему никто то место не исследовал, - Кронид  был взволнован и даже покраснел, рассказывая нам о своих гипотезах. -  Иначе говоря, есть такая глубоководная расселина, которая и хранит, я считаю,  одну из главных тайн Белого Озера и не только его,  скорее всей этой местности.
- А в чем эта тайна, дядя Кронид? – мы едва не подпрыгивали от волнения на скамьях.
-  В том, что много поколений рыбаков передают друг другу предание о том, что видели они ни один раз на большой глубине  некое рассеянное свечение…
- Ух, ты! Что же это может быть! – не выдержал я. - Может быть, там водятся какие-нибудь  древние златоперые рыбы?  Ведь ловил же Садко в Ильмень - озере златоперых рыб… А дыма без огня не бывает.
- Верно ты говоришь! – поддержал меня Кронид. -  Наука утверждает, что нельзя придумать  того, чего нет. И все, о чем мы сможем только подумать, уже есть!
- Так значит,  есть и златоперые рыбы!  Давайте скорее отправимся   к этой расселине, - поспешил Мишка.
- Быстро хорошо не бывает. Я про здешние чудеса много лет всякую занимательную  информацию собираю. Дело тут вот в чем.
Кронид достал карту и расстелил  на столе. 
- Видите эту территорию,  зажатую тремя  великими озерами: Белым, Онежским и Ладожским… Она так и называется - Межозерьем…
Совершенно уникальное место.  Географы называют его еще Атлекой. И вот почему. Здесь находится как бы пуповина  земли, и  от нее воды бегут  по направлению трех водных бассейнов. Одни  воды через реку Онегу попадают в Ледовитый океан, другие  через Свирь и Неву  - в  Антлантический, третьи  через Шексну и Волгу - в бассейн Каспийского моря…
Улавливаете… Вот такой получается сложный водораздел. А еще известно, что в местах водоразделов происходят всяческие загадочные явления…
- Что за явление? – мы с Мишкой снова подскочили за столом…
- Я всего о нескольких таких чудесных явлениях расскажу…    
К примеру, есть летописная запись Кирилло-Белозерского монастыря. Она гласит,  что в    лето 1663 года в середине дня  в Белозерском уезде Робозерской волости при огромном стечении  народа на церковной паперти над озером появился вдруг из низкого облака пара огненный шар, который долгое время  кружил над поверхностью воды. Рыбаки на лодке пытались к нему приблизиться, но их опаляло жаром. И люди с паперти видели, что озеро просвечивается до дня, и рыбы от этого света разбегаются в разные стороны…   
Потом шар трижды изчезал, как будто его и не было, потом появлялся вновь и, наконец, исчез совсем, лишь осталась на воде  ржавая окалина…
- Вот вам одно чудо, зафиксированное в летопися, - подытожил Кронид  свой первый рассказ.
- А второе,  третье?.. -  взмолились мы…
- Не спешите. Вы, конечно, читали  писателя  Александра Дюма?
- Читали, но причем тут французский писатель и  наши озера?
- А вот такой он был любознательный. Когда в  девятнадцатом столетии Дюма  побывал на Валааме, то записал в своем дневнике о странном явлении: во время  пути по Ладожскому озеру вдруг поднялся туман, начали сверкать молнии, а вода за бортом  стала вскипать ключом, хотя была  холодна. При этом он видел в глубинах озера какое-то  неясное свечение и слышал гул, похожий или на орудийную канонаду или более на шум проходящего тяжеловесного железнодорожного состава. По  этому поводу писатель обратился  к  монахам, перевозившим его на остров,  но те не выразили никакого беспокойства. Оказывается, на Ладожском озере эти явления  довольно часты и привычны…
- Здорово!  А мы живем и ни о чем не ведаем! Стыдно - то как. – разразился самокритично  Мишка 
- А теперь ближе к нашим Пенатам. Я знаю небольшое  озерко на границе Вытегорского и Вашкинского районов, над которым никогда не бывает пасмурной погоды.
- А разве такое бывает? - удивился я.
- Бывает. Кругом идет проливной дождь, а над этим озером всегда  сияет солнце…
- Я думаю, что от этого озера восходит какой-то мощный энергетический поток…
- Ты на верном пути, парень, - поддержал меня  Кронид.  – Но о природе этих явлений мы с вами поговорим позднее. Как раз в местах водоразделов  присутствуют мощные геологические разломы почвы.  И через эти разломы  восходит кверху энергия - и  гравитационная, и электромагнитная, и  радиационная, и  плазменная… Вот отсюда все эти странные явления, огненные шары, свечения, непонятные звуки… В  таких местах  больше всего говорят о встречах со снежным человеком…
- А ты, дядя Кронид, встречался с ним?
- Да вот, пока Бог миловал, - Кронид криво усмехнулся… -  Но это еще не все. А вы слыхали когда-нибудь об исчезающих озерах?
- Как это?
- Элементарно. С вечера поставят мужики сети в озере, утром придут - озера нет, сети вместе с рыбой лежат на дне. 
- Ух, ты!  Что за чудеса, - воскликнул я.
- Бывает, что  вода не возвращается годами. Мужики уже распашут озеро, овсы посеют или  сенокосят…  А утром приходят – нет поля,  озеро блещет под солнцем, да стога по нему плавают…
- А откуда оно взялось? – спросил Мишка.
- Вы что-нибудь о карстовых явлениях слыхали? – вопросом на вопрос ответил Кронид.  Представьте, что под землей - гигантские пласты породы, которая вымывается водой. В  результате этого образуются  гигантские подземные тоннели, пустоты, реки, озера.
Про Святое озеро слышали?  Легенда гласит, что  на его месте раньше стояла церковь, а потом она в одну ночь исчезла. Люди пришли  - нет храма,  только круглое озеро. Говорят, если в солнечную погоду лететь над этим озером на самолете, то глубоко  внизу можно еще увидеть  крест на куполе…
- Так что, если в Ильмень озере Садко ловил златоперых рыб, то они запросто могли  оказаться и в Белом озере, - подытожил  наш разговор Мишка.
- По крайней мере, я  видел одну такую рыбку, - попытался пошутить я. Но Мишка шутку не принял.
- Что ж, если возражений нет,  будем готовить экспедиции на западную оконечность озера. - на приподнятой ноте завершил разговор Кронид. - Будем искать, если не златоперых рыб, то подземных связей нашего озера с другими водными системами.
    

                Глава    12
                Парадоксы времени
Дома Кронида ждала телеграмма. Она была вставлена в дверную щель. Софронов  извлек ее, не спеша  развернул. Лохматые его брови  полезли наверх.
- Два часа назад принесли, - сказал он значительно, как будто это было главнее содержания.
- Что-то случилось? -  встревожено спросил я.
- Случилось! Еще как случилось! – Софронов энергично хлопнул себя по бокам. – Я так и знал! - весело воскликнул  он. -  Надо спешить во всю прыть.  Едем не раздумывая.
- А как же, - хотел было что-то сказать Мишка, но Софронов  его остановил. – Все остальное потом, ребята, потом. Если опоздаем, я себе этого никогда не прощу! По коням!
В полном недоумении, но  в предвкушении новых захватывающих приключений,  мы прыгнули в  кронидов  драндулет и  помчались через поля и перелески  вдоль реки Шексны, единственной, как мы теперь знали,  реки, вытекавшей из Белого озера.         
Шексна была  широка и полноводна. По ней  то и дело  проплывали огромные трехпалубные  туристические теплоходы, нефтеналивные  «Волго – Доны» и сухогрузы типа «река - море».
Как и тысячу лет назад  Шексна и Белое озеро оставались  частью  международного торгового пути, прежде именовавшегося  дорогой «Из варяг в греки».
Кронид, как бы мы ни терзали его своими расспросами,  был сосредоточен и неразговорчив,  гнал и гнал без устали свой каракат по горам и долам, не выбирая гладкого пути, лишь изредка давал историческую справку по тому или иному месту.
Проскочили  мимо города монастырей Кириллова, сияющего многоглавыми соборами.  Пересекли   деревянный, обросший зеленым мхом  шлюзик  самой древней искусственной водной системы имени герцога Александра Вюртембергского.  Покатили  зарастающей Болванской дорогой, по которой когда-то ехал  на моленье в Кириллов сам Иван Грозный.  Кронид все еще ничего не объяснил нам, лишь очень часто  выжидательно поглядывал на небо, будто бы  хотел чего-то увидеть. Мы переплыли речки Слявянку,  Ягрыш и  Сизьму,  переехали большой лес, с пяток деревень и, наконец, остановились в  небольшой деревушке Тимшино.
Не успел Софронов заглушить мотор, как из крайнего дома выбежали женщина и мужчина и бросились к нам.
- Где? –  закричал нетерпеливо Кронид.
- Да обернись же ты, видишь? – они размахивали руками и встревожено улыбались, показывая что-то на небе.
Мы разом обернулись и застыли.
Прямо над лесом, в небе,  зависли очертания какого-то древнего дивного города с высокими каменными стенами,  мощными коваными воротами. За крепостной стеной виднелись зеленые кущи  садов, белокаменные дворцы, сияли золотыми куполами и крестами храмы и соборы.
- Что за  видение? Мираж, кажется? – первым высказал предположение Мишка.
Я промолчал, не зная, что и сказать.
Дед Кронид не торопился с ответом.
- Не похоже, ребята, это на мираж. Я, бывало, видел в пустынях миражи. А ну, Санька, принеси мне из караката бинокль.
Он долго рассматривал  висящий над  лесом загадочный город, потом передал бинокль мне:
- А ну, что твои острые глаза  видят там, в поднебесье?
Я вцепился в бинокль. Сначала ничего не было видно. Но я покрутил колесико окуляров, и  в глаза  блеснуло лазурью.
Море! Город стоял на морском берегу. Я поднял окуляры и  увидел городские стены, на которых было полно людей.  Это были не простые люди. На солнце блестели доспехи, копья, щиты…
Видимо, это были воины, ожидавшие нападения врага.
Я снова перевел  взгляд на морской залив, который сужался перед городом, словно бутылочное горло. И это горло  было перекрыто  мощными цепями.  Я поглядел на  залив и все понял. В залив входила несменная армада  судов под раздутыми парусами. Сколько же их было  тут! Десятки, сотни, не одна тысяча!? Тысяча  легких судов - ладей  с  веслами и красными парусами, с красными боевыми  щитами по бортам, на которых  были изображены  стоящие львы...
Это было завораживающее зрелище почище любого кино, но Мишка   все настойчивее пытался отобрать у меня  бинокль. С большим  сожалением оторвался я от  этого  фантастического города.
Но и невооруженным  глазом было видно, что происходит под его стенами. Суда не могли подойти к городу, поскольку  пролив был перегорожен цепями.
- Я знаю, что  они сделают, - сказал взволнованно Кронид. – И я понял, что это за город и что за события предстают перед нашими глазами. И потому, зрелище это - настоящая фантастика.
- Так что же это такое,  дядя Кронид? Скажи нам, скажи! – приступились мы. - Мужчина и женщина, вышедшие нас встречать, тоже замерли в ожидании.
- Вот увидите, сейчас они будут вытаскивать  ладьи на берег и ставить их на колеса, а потом  покатятся под парусами к городским стенам по суше. И город  не будет сражаться, он откроет ворота.
Самое удивительное было в том, что Кронид оказался прав.  В  считанные минуты флотилия превратилась в сухопутную и двинулась к стенам города.
- Ну, вспомнили,  историки, что мы видим сейчас на небе? – спросил иронично Софронов.
- Кажется, это поход Вещего Олега на Византию, - неуверенно сказал Мишка.
    И тут меня озарило. Точно.  Мы же проходили эту
тему в школе. Объединение Руси вокруг торгового пути  «из варяг в греки».  Поход Вещего Олега из Киева на Константинополь, когда русские корабли  по суше подошли к стенам  величайшего города мира. В том походе участвовало более тысячи боевых ладей, пришедших к Олегу  с Днепра, Дона, Волги, Шексны, Белого озера. Сухоны, Двины…    
   Способность русских ходить на судах по суше, их мощь, так поразили  византийцев, что они отказались  обороняться и  заключили с Русью мир, выплатив  ей огромную дань  шелками и золотом. 
    - Наверняка, и наши  ладьи были в этом походе, - подумал я. – Не   такая ли ладья с золотом затонула на Гнилом болоте?..
В это время подул ветер и облака, пришедшие с  Севера, закрыли  чудесное видение.
    - Мишка правильно  определил происходящие события, - сказал задумчиво Кронид. - Осталось  только понять, как это  нам  удалось  увидеть события тысячелетней давности. И почему именно здесь.
  Тут в разговор включились  деревенские  мужчина с женщиной.
Мужчину звали Йонасом, а женщину  - Ритой. У них в Тимшине было небольшое фермерское хозяйство.
   - В Тимшине и Назарове, в наших деревнях, каких только чудес не случается. К нам и летающая тарелка прилетала, вон на том поле садилась, - показал Йонас. 
- И всякие светящиеся столбы вкруг деревни  ходили,  я как-то выстояла,  наверное,  больше часа наблюдала, пока они все деревню не обошли. - зачастила Рита. -  Так после этого поправилась сразу на несколько размеров.  Говорят, нарушился обмен веществ в организме. И шары тут  летали, и снежного человека видели не раз. Бывший председатель колхоза вместе с ним скотину пас, - рассказывала  Рита  о чудесах, словно о чем-то будничном, обыденном. - Можно подумать, что у всей деревни крыши съехали. Так ведь у всех то в одночасье не могли съехать.  Теперь вот видение…
- А вообще - то у нас тут все не как у людей. – заговорил Йонас. – Вон в трех километрах от нас в селе Чаромском - весна, трава вырастет, коров пасут. А у нас - все еще сугробы на полях… Одно слово – ненормальность какая-то.
- Аномалия, - подтвердил Кронид. – А вот мы ее сейчас и проверим.  Откуда, говорите, чаще всего вылетали  огненные шары и столбы выходили?
- А видите,  вон старая дорога идет в лес, - показал Йонас. - Забросили ее давно . Не стали  ездить и по грибы ходить туда. Говорят, водит. В трех соснах блудимся… И компас врет. Стрелка крутится, как  заводная.
Кронид завел каракат. Скоро мы въехали по заросшей дороге в лес.
- Обратите внимание на деревья, - сказал Софронов. - Видите, как они растут? Словно пытаются убежать с этого места, да корни не дают.
Действительно, деревья в лесу были сплошь кривыми, кручеными, верчеными.
Кронид  остановил вездеход и достал из багажника  согнутые из стальных спиц рамки.
- Сейчас мы применим метод  биолокации  в поисках эпицентра аномалии.    Одну такую аномалию я знаю в Верховажском районе. Там еще в церковных книгах записи указывают на  всяческие ненормальности. То среди зимы  теплый дождь пойдет и весь снег смоет, то зеленоватое свечение всю ночь над селом  стоит, а  во время войны пять самолетов совершили вынужденную посадку, отказали все приборы. – рассказывал Кронид, настраивая рамки. -
Но самое занимательное в этой Чушевицкой аномалии - не огненные шары, не свечения,  а аномалия времени.  В 1911 году сюда по заданию императорской академии наук  приезжала экспедиция естествоиспытателя Александра Лоидиса. Она-то и подтвердила эту аномалию. Они  проносили самые точные корабельные часы через это место, которое указывали местные жители.
   - А что это за место было? – спросил я, сгорая от любопытства.
   -  Местные жители звали это место гиблым. Скотина его обходила. Люди, забредавшие сюда, блудились, а пуще того, как я понимаю, были здесь явления телепортации.
    - Как? – ужаснулся я. А Мишка от удивления открыл рот.
- Люди рассказывали, что бывало так: идут они этой дорогой, идут и вдруг оказываются в другом месте и в другое время, словно туда их перенесла какая - то  волшебная сила.
   - И что же экспедиция Лоидиса? – пришел в себя Мишка.
- Она зафиксировала  место, где все часы, даже самые точные, давали сбой.  В этом месте  время текло медленнее в два раза. Я сам ездил в Чушевицы и проверял.
- Да как это может быть! - вскричал я. - Сказки какие-то.
- И я не верю. Разве можно остановить время? - горячо поддержал меня Мишка. -  Ведь его ни потрогать, ни пощупать нельзя…
    - Ну, вы, ребята, от науки  отстаете.  Что современная наука говорит? Время - субстанция материальная. Понимаете, материальная.  Это особого свойства вещь. И время может, как замедлять, так и ускорять свой бег, а еще и вспять течь.
    - Ну, ты шутник, дядя Кронид. – не выдержал я. – Это же даже вообразить невозможно.
   - Время  так себя ведет  вблизи мощных энергетических источников, - совершенно серьезно продолжал Кронид. – Вот мы сейчас и поищем  эти источники.
    Он взял в руки  согнутые под прямым  углом спицы и медленно пошел заросшей дорогой.  В том месте, где росли самые корявые деревья, спицы в  руках  Софронова начали вращаться все быстрее и быстрее.
   - Все ясно. Вот в этом месте  энергетический уровень раз в сто превышает норму, - сказал удовлетворенно Кронид.
   - Что это значит?
   - Под нами - мощный  разлом земной коры и через него восходят всевозможные энергетические  потоки.
Такой же мощный разлом и в Чушевицах, где зафиксирована аномалия времени. Эти  восходящие потоки энергии и вызывают  самые причудливые явления,  к которым уже привыкли в деревнях Тимшино и Назарово.   
   - И то, что мы видели сегодня?
   - И сегодняшнее видение, и  снежный человек – все это, думаю, имеет одну причину.  Я не ученый, но сказал бы так: в результате активности  трещины происходит или искривление пространства,  или парадокс времени: события тысячелетней давности высвечиваются вдруг на небесах и в нашем сознании.
   - А теперь - в путь. Здесь нельзя находиться долго. «Гиблое место» - народ зря не назовет.
   И наш каракат, такой  родной и близкий,  весело потрескивая,  повез нас в обратный путь. Нужно было собираться в экспедицию на Белое озеро.

                Глава 13
                Проводы    
С утра мы отправились в детский парк навестить «Золотую рыбку».  Встретились как старые друзья.  Эта волшебная девочка прямо-таки лучилась радостью. И  Мишка был на седьмом небе, и не отпускал руки  своей возлюбленной. Мы рассказали ей все, что пережили  страшной ночью, защищая  могилу Синеуса, про то, как ездили в Тимшино и как открыли для себя парадоксы времени и про то, как готовимся к новой экспедиции.
Кажется, девочка ничему не удивилась, будто бы знала все это наперед. Лишь глаза ее лучились  ласковым светом.    
- Я всегда буду  с вами, - сказала она. - Если  будет трудно - вспомните меня, и я постараюсь, пусть и издалека, вам помочь…
В путь мы решили отправляться  утром следующего дня. Кронид пригнал большую,  до черна просмоленную лодку–белозерку под стационарным мотором,  с запасом горючего, с трофейным  дайвинговым  снаряжением для  подводного плавания и запасом провизии. Однако  с обеда озеро начало  волноваться, и к вечеру  поднялся настоящий шторм.
Кронид вызвал нас для совещания на берег.
- Я человек бывалый, - сказал он решительно. - Такой шторм  мне не страшен, а вот вам, думаю, придется туго. Да и подвергать вас опасности не имею права. Поэтому решаю так: идете  берегом на каракате. Встречаемся по сигналу красной ракеты. Вот карта, здесь все обозначено. Бабушке скажем, что отправляемся в  лес. 
Кронид оттолкнул лодку,  и скоро она утицей ныряла среди огромных валов, катившихся без устали из-за горизонта.
Мы забрались на каракат.
… Наверное, с час шли вдоль береговой линии без приключений, легко преодолевая впадающие в озеро ручьи и речушки.
- Ты слышал, сколько их впадает в озеро?  Дядька Кронид говорил, - cпросил Мишка, сидевший за рулем. Он был  сосредоточен и целеустремлен. Настоящий капитан дальнего плавания. Вот что значит любовь!
- Нет, я  пропустил эту информацию мимо ушей, но потому, как часто они встречаются на нашем пути, понимаю: много…
- Триста шестьдесят!
- Триста шестьдесят! - ужаснулся я. – Представляешь, сколько времени придется пилить нам до места… 
- Сколько надо, столько и попилим, - отвечал Мишка. Впрочем, безо всякого энтузиазма…
    

                Глава 14
             Меняем маршрут
Мы остановились перекусить у очередной речки, которая была на этот раз  совсем не мелка. Зажгли костерок, повесили на огонь котелок. Все было хорошо  и покойно, лишь озеро неустанно шумело, накатывал вал за валом на песчаный берег.
И тут я почувствовал затылком, что  будто кто-то нехороший злобно смотрит на меня. Я обернулся. Никого. Только  ветки недалекого леса покачивались на ветру.
Я успокоился и снова стал смотреть,  как костер почти бесцветным пламенем пожирает выброшенный на берег плавник.  Но вскоре снова почувствовал этот злобный взгляд. Обернулся – никого…
- Знаешь, Мишка, - сказал я с тревогой, - у меня такое ощущение, что будто кто-то нехороший  следит за нами из леса.
- Я тоже хотел тебе сказать об этом же, но постеснялся. Может, это - снежный человек.  Или медведь…
Но договорить мы не успели. В лесу затрещали сучья, и к нашему костру вышел человек в куртке - энцефалитке, болотных сапогах, с ружьем за плечами.
- Егерь - что ли? А может -  лесник? – мелькнуло у меня в голове. - Чего ему в эту пору делать в лесу с ружьем?.. Охота закрыта…
- Что, напугались?  - глаза у человека посмеивались и вовсе не казались злыми. – Я такой же, как вы,  любитель природы. Чаем напоите? А где сам Кронид? А  то смотрю - каракат тут, а хозяина нет…
За чаем мы поведали лесному человеку, куда пробираемся на каракате,  и что на лодке туда же должен  прибыть  Софронов.
- Ясненько, - усмехнулся  человек в камуфляже. – Только,  думаю, вам легче пробираться  не берегом. Тут недалеко, параллельно озеру, есть узкоколейка, по которой лесозаготовители древесину возили. Теперь рельсы убрали, а дорога осталась, кой-где лишь неровности, но вашему каракату это - не преграды. Вдвое быстрее будет…
Напившись,  он подхватил мешок, ружье и скрылся в лесу, а мы, послушавшись совета, углубились в лес и  скоро попали на  прямую, как стрела, узкоколейку.  Она шла как раз в нужном нам направлении.
Через какое-то время  начался молодой сосновый бор, наверное, выросший  на месте вырубленного.  И в этом месте кончалась  насыпь узкоколейки. Перед нами лежала глубокая темная и довольно широкая река, мост через которую был разрушен или пришел в негодность от старости.  Мы не решились сходу форсировать  речку на каракате,  и пошли искать более удобное место для спуска, прихватив на всякий случай из драндулета Кронидову берданку  и патроны.
Но едва спустились с насыпи, как глазам нашим предстало настоящее чудо:  беломошный ковер,  усеянный маленькими, ядреными боровиками. Такого мы не видели никогда.
Сначала мы  рвали их просто так, собирая в руки.  Потом Мишка догадался снять куртку, и  за какой-то час мы насобирали ее полную, под самую горловину.
Довольные собой, мы вышли снова на насыпь, и тут сердце  мое тревожно сжалось. По всему бору пахло бензином. Мы бросились к каракату, под ним еще не просохла бензиновая лужа,  я  полез с багажник, но и там канистра, еще с вечера заполненная под завязку, была пуста.
Какой - то злой человек оставил нас без горючего, лишив средства передвижения…
- Что будем делать, Санька? – спросил расстроенный Мишка.
- А что нам еще остается? – отвечал я бодрым голосом. - Идти на встречу с Софроновым.
И тут я снова почувствовал затылком этот, ставший  уже знакомым, недобрый взгляд.
 

               Глава 14      
           Болото Гнилое
Решили замаскировать каракат и подняться вверх по реке, чтобы найти более подходящий для переправы брод.  После отдыха   шагалось легко и уверенно, словно кто-то влил в нас новые силы. Скоро вновь вышли к реке и стали подниматься  вверх по течению.
Однако очень быстро, спрятавшись во мхи,  река пропала.
- Давай сюда карту, посмотрим, куда это река девается, - предложил Мишка. Я вытащил из планшета  карту, которую Кронид называл двухверстовкой.  На ней в каждом сантиметре было  два километра.
Мы склонились над картой.  И тут в глаза мне словно кольнуло.
- Смотри-ка, Мишка! Это же болото Гнилое! Рядом с нами.
- Ты думаешь, то самое?  Где ладья с золотом?
Сказки все это. – ответил мне Мишка. Но в голосе его было сомнение.
-  Да и я, думаю, сказки. Но не мешало бы хоть чуточку исследовать его. Вдруг увидим останки ладьи.
- Надо бы Софронову рассказать про это, - опять засомневался Мишка. - Только  думаю, он над этой бабушкиной сказкой посмеялся бы.
- А попытка – не пытка, - беспечно ответил я. - Взглянем одним глазком и  дальше пойдем.
Болото Гнилое, поросшее редким мелколесьем лишь по краям,  хорошо проглядывалось от края до края.   
В центре его возвышался островок, на котором мощно поднимались к небу корабельные сосны.
Я до боли в глазах всматривался туда, пытаясь найти похожие на мачту очертания. Одно время мне показалось, что даже увидел ладью.
- Смотри, Мишка, - вот она!  - сказал я чуть слышно.
- Вижу! – радостно отозвался он. -  До нее - полчаса ходу. Идем!
Мы вырубили прочные легкие  шесты и стали медленно продвигаться болотом.  У кромки  оно хорошо держало людей, только ноги проваливались меж кочек, и трудно было сохранять равновесие. Мы прошли, наверное, с полкилометра, и я снова почувствовал затылком все тот же тяжелый взгляд.
Я остановился и медленно повернулся.  Никого не было. Пошел было вперед, и снова меня остановил этот, почти физически ощутимый, взгляд.
Тогда я  резко обернулся . Никого. Только на кромке болота  в полном безветрии качала вершинкой тоненькая березка.
- Мишка! – взволнованно позвал я. – За нами  следят.
Наклейщиков тоже повернулся и стал внимательно рассматривать кромку леса. А потом произнес:
- Не бойся,  у нас есть ружье!
И мы снова тронулись в путь.
Но все чаще приходилось останавливаться. Болото  зыбало. Казалось, что под ногами  лишь тонкий слой сцепившегося  меж собой мха да клюквенных плетей. Все чаще открывались в болоте темные пугающие окна недвижной, настоянной на торфяниках, воды.   Шедший впереди Мишка не раз пытался шестом нащупать дно этих зияющих чарус, и не мог: шест уходил в трясину полностью.
В сердце у меня давно уже поселилась  щемящая тоска, но я не подавал вида, тем более, что Мишка уверенно шел вперед - к чернеющей на фоне голубого неба мачте.
До нее оставалось совсем немного. Еще усилие, и мы - у цели. Возможно, в одном шаге от великого открытия, которое изменит всю нашу жизнь. 
-  Мишка, а если мы  нашли бы золото, ты на что его бы потратил? - спросил я.
Мишка словно ждал моего вопроса.
- Я слыхал, что недавно один миллионер американский в космос за двадцать пять миллионов полетел. Я тоже  бы в космос слетал. А ты?
- И я. Кронида бы с собой взяли, и чтобы  без подготовки. А то опять учеба, тренировки…
Я не успел договорить.  Перед нами  оказалось окно открытой темной воды. Оно было настолько велико, что по нему даже ходили волны, поэтому болото тоже волнообразно колыхалось.
 Неожиданно на темной воде я увидел белые  пушистые комья снега, и только  хотел  указать на них Мишке, как снежные комья  превратились в белых лебедей. Ударяя по воде крыльями, они разбежались, с криками взмыли в небо и ушли  за дальнюю кромку леса.
- Вот бы нам так уметь! – восхищенно заметил Мишка. И в тот же миг раздался испуганный крик.
Моховой покров под ногами Мишки Наклейщикова  разорвался, и он оказался в  черной утробе  болота.
Мишка попытался зацепиться за моховую кочку, но  покров уже не держал. А со дна болота, с неведомой его глубины, поднялся огромный газовый пузырь и чавкнул на поверхности, распространяя кругом зловоние. Вслед за ним на поверхности образовавшейся полой воды  появилось большое черное маслянистое пятно, в центре которого и оказался  мой друг.
Мишка отчаянно  барахтался в этой вонючей жиже, но все попытки выбраться были бесполезны, болото быстро затягивало  его в свою смрадную пучину.
- Санька! – прохрипел он. – Не подходи близко. Провалишься.   
Но я уже сбросил с плеч походный мешок, берданку и, перехватив покрепче жердь, пополз на выручку другу.
Мишка сделал порывистое движение навстречу другу, но тут же еще больше  погрузился в липкую пучину.
- Сейчас, Мишка, я сейчас, - молил я. – Держись. Только держись!
Я дополз почти до  края трясины  и протянул Мишке конец жерди.  Мишку уже по шею засосала топь и, чтобы ухватиться рукой за  палку, ему пришлось погрузиться в трясину с головой.   Я принялся, что было сил тянуть на себя жердь. Но трясина не хотела отпускать от себя жертву. Болотный покров подо мной  прогибался, и на поверхность его выступала вода. Казалось, вот - вот и  порвется этот моховой  ковер, и тогда оба мы окажемся  в смертельной ловушке.   Но у меня не было страха за себя. Я почему-то  боялся  только за друга, за то, что не  сумею  вытащить его из трясины.   Одной рукой удерживая жердь, второй я попытался дотянуться до Мишкиной палки, которая при падении вывалилась у него из рук.
Напрягаясь из последних сил, я сумел-таки захватить и вторую жердь, подтащить ее к себе и лечь на нее грудью, теперь болото не  так опасно прогибалось подо мной.
Наклейщиков, перебираясь руками по  жерди, подтянулся к краю чарусы и  лег грудью на край болотного покрова. Мох под ним прогнулся, но выдержал. Осторожно, сантиметр за сантиметром вытягивал он свое тело   из трясины.
… Мы отползли подальше и долго лежали не в силах ни говорить, ни двигаться.
Наконец, я смог сесть сел и глядя на Мишку, будто слепленного из болотной грязи, спросил:
- Постой, а что это у тебя на одежде черное и жирное.
Мишка  провел ладонью по куртке, растер пальцами жирную грязь и понюхал.
- Пахнет, как керосин.
- Так это нефть, Мишка. Нефть. Это ее ищут геологи. Может быть здесь  нефтяное месторождение?   
- Давай, Санька,  поскорее отсюда выбираться, вот я чего думаю.  Выйдем на  твердое место, отмоемся, обсушимся. Идем  на островок. 
- А как же ладья?
- Так ведь нет же ничего.
… Только сейчас я заметил, что мачты, возвышавшейся  над болотом, нет. Она исчезла, как видение.
-Я когда провалился, ее еще видел ее. А сейчас как испарилась. 
Но, похоже, сейчас  нам было  не до ладьи.
Мы поднялись и с великими предосторожностями двинулись к островку, поросшему соснами. А над болотом все витали кругами потревоженные птицы и никак не осмеливались снова сесть на  воду.
Скоро мы  почувствовали  под ногами твердь.     Беломошный бор, словно диковинный ковер,  лежал перед ними. Сосны свечками поднимались в небо, хрустел и пружинил под  ногами сфагнум, среди которого то тут, то там  темнели  крепкие, словно из сургуча отлитые, шляпки белых грибов и торчали  веточки черники, сплошь усеянные крупной и зрелой ягодой.   
Здесь и решили остановиться. Разожгли костер и повесили на просушку одежонку. Приготовили   грибницу, из черники  сварили густой компот. 
Постепенно напряжение  уходило. Мишку  первого сморил сон. За ним , подложив под голову заплечный  мешок  и обняв берданку, уснул и я...




                Глава 15
               Кровавая схватка
И приснился  мне сон, будто идем мы с Мишкой густой тайгой. Вдруг чаща расступается,  и открывается взору прекрасный белоснежный город с широкими улицами и проспектами, высокими домами, похожими на дворцы, фонтанами, играющими всеми цветами радуги, парками и скверами, в которых прогуливаются горожане с детьми.
А мы идем с Мишкой среди этого счастливого великолепия в оборванной старой одежонке, с заплечными  мешками. Шагаем  осторожно, словно по зыбкому болоту и удивляемся этому чудному видению, возникшему в тайге.
И вижу я, что на скамейке у пруда, где плавают лебеди, сидят и увлеченно беседуют наши родители, дядька Кронид и  волшебная «Золотая рыбка»: девочка Лена в золотистых вуалях.
И  моя мама вдруг замечает усталых путешественников  и  приветливо машет руками.
- Видите, - говорит она, - ребята  вернулись. Я знала, что они вернутся. Преодолеют все трудности и найдут нас. Нужно только  верить. Нужно верить и  идти вперед, как бы ни было трудно.
Мое сердце счастливо замирает, я уже готов броситься навстречу дорогим своим  людям, но что-то удерживает меня. Оборачиваюсь и вижу: над  тайгой вскипает и клубится  темное зловещее облако, оно наплывает  на этот чудесный  город, разрастается, закрывая уже полнеба. А может и не облако это вовсе, а само зло, намерившееся поглотить  сказочный город  и  самых близких ему людей.
И хочется мне крикнуть,  предупредить людей об опасности, а голоса нет. Хочется взмахнуть руками, а руки не поднимаются. Хочется побежать  навстречу маме и закрыть ее своим телом от опасности, а ноги  не слушаются, словно налиты они тяжелым свинцом.
И никто, кроме меня, не видит этой опасности. А черное облако все ближе и ближе, и будто уже не облако это, а  огромный свирепый медведь-людоед.  И зверь уже дышит смрадно и алчно  в затылок  и ревет страшно, скаля огромные  клыки. Но  никто не видит и не слышит этой опасности.
И тут, преодолевая страшную тяжесть,  повернулся я навстречу  грозному зверю, поднял свою берданку и только хотел было выстрелить в нависающее  над городом  тучею зло, как страшный рык потряс все пространство - от земли  до самого неба, до самой последней клеточки   моего существа.
Я проснулся, словно вынырнул из глубины темного омута. День  клонился к закату. И в серой вечерней пелене его увидел я, как мечутся по поляне две огромные тени. И тут же раздался ужасный рев и рык, от которого, казалось, в клочья разлетелся  сумрак.
Огромный медведь, будто неуклюжий, но яростный наездник оседлал огромного лося, увенчанного  мощными рогами. Лось метался по поляне,  делая отчаянные попытки сбросить с себя   страшного наездника, и  при этом ревел так, что в жилах леденела кровь. Его предсмертный обреченный рев сливался с торжествующим ревом медведя, который  разорвал когтями у жертвы холку и бок, и дымящаяся кровь поливала белый ковер мохового покрова.
Мгновение - и  страшная пара оказалась в нескольких метрах от меня. Я  даже ощутил смрад, исходящий от медведя. В тот же миг в руках моих оказалось ружье. Я передернул затвор, загоняя в ствол патрон, вскинул бердану…
Перекрывая рев и стон этой  дикой  борьбы, грохнул над поляной выстрел.
Еще пуще взревел медведь, еще отчаяннее  рванулся окровавленный лось, унося в чащу своего  страшного всадника.
Трясущимися руками я прижал к  себе горячее ружье и обернулся. Мишка  стоял рядом, и в глазах его было смятение. Он открывал рот и не мог  ничего сказать. И я тоже лишился дара речи.
Но ужасный рев, откатившийся было в глубину леса, стремительно стал возвращаться. Не успели мы оглянуться, как  раздался треск, и вновь на поляне появилась эта окровавленная пара, сотрясая утробным рыком тайгу.
Я, не помня  себя от ужаса, бросился бежать, оставив на поляне и  ружье, и мешок с походным снаряжением, забыв о верном друге своем Мишке Наклейщикове.
… Сколько прошло времени - час, два ли или целый день, я не мог сказать. Где я был, что делал – все стерлось, исчезло из памяти.  Я  пришел в себя на берегу маленького ручейка, к которому припал по-звериному.
- Что со мной? Где я? – со щемящей  тревогой думал я. – Где Мишка?
Вспомнив о своем друге, я похолодел от стыда и страха за своего оставленного товарища. Может быть, он  уже лежит, изувеченный страшными когтями  лесного чудовища, может быть, не жив, а, может быть, ждет помощи. И я, Сашка Горушкин, первейший  его друг, бросил товарища в минуту смертельной опасности. Даже если бы мне было суждено погибнуть от когтей этого разъяренного зверя, я должен был, прежде всего, защитить своей грудью друга. Нельзя было предательски бросать ружье и  бежать трусливо в тайгу, а надо было поднять ружье и стрелять в прямо разверзнутую, окровавленную пасть зверя.
- Надо немедля искать Наклейщикова, - решил я. -  Пойду вдоль ручья, и он выведет  меня к болоту,  на которым и лежит эта страшная поляна.
Я умылся из ручья и решительно  двинулся в путь. Лес хранил  молчание, лишь озабоченно  позванивали по кустам синицы, выспрашивая кого-то неведомого Витьку.
- Витьку видел?  Видел? – звенело по ручью.
- Отстаньте вы!  Не видел я вашего Витьки! – отвечал я им сокрушенно,  словно синицы могли понимать человеческую речь. – А   вы Мишки Наклейщикова не видели?…
- Видели, видели! – щебетали синицы.
Я торопил шаги. Прошел по ручью, наверное, с километр, и вдруг мое обостренное чутье уловило тонкий запах дыма.
Сердце забилось  радостно и тревожно.  Я бросился  бежать, не разбирая пути, проламываясь через кусты и запинаясь за валежник. Скоро  в  прогале меж деревьями я увидел  огонек костра и согбенную фигурку товарища, который,  опустив голову, отрешенно сидел под огромным еловым выскирем .
- Мишка! Живой! – радостно завопил я, нарушив девственную тишину тайги.               
Мишка вскочил и увидев меня, бросился  навстречу.
Мы обнялись и долго стояли так, не смахивая с глаз навернувшихся слез.
- Ты прости, меня, Санька, - разразился вдруг Наклейщиков признанием. – Я нехороший  человек. Я оставил тебя в трудную минуту. Я уже не хотел жить.
- Это ты меня прости, Мишка. Я струсил и бросил ружье, когда надо было бить ему прямо в пасть. – бормотал я радостно.  - А он как  взревет! А дальше я ничего не помню.
- И я, Санька. И я ничегошеньки не помню. Очнулся в тайге. Помню только, как  страшно они  ревели. Я теперь, Санька тебя никогда не брошу, - сказал  Наклейщиков растроганно.
- И я тебя, Мишка, даже если надо будет в огонь шагнуть.
… Только теперь мы стали приходить в себя.  Над нашими головами  висел месяц и блестели звезды. Наверное, была середина ночи. Наверное, Кронид, потеряв нас,  мечется на озере. 
- Чего делать станем, Мишка? – тревожился я. – Пойдем на поляну за  снаряжением и берданой?
Мишка  долго молчал.
- Ты не подумай, Санька, что я боюсь.  Но нельзя нам туда.
- Почему?  Ты, думаешь, медведь станет нас  дожидаться?
- Да.  Я читал. Такая у медведя повадка. Он  всего лося не съест на раз, закатает в мох и станет стеречь, будет лежать  в стороне в чащобе да зализывать раны.  А если кто придет  на запах да попытается его добычу украсть, он из засады выскочит и убьет  вора. Он в темноте видит лучше, чем мы днем. Я это  читал в одном охотничьем журнале…
Тут где-то далеко над озером хлопнул выстрел, и в небе зажглась яркая красная звездочка.
- Кронид! – хором вскричали мы.
- Санька, у тебя патроны в кармане были. Ищи скорее  красную ракету, давай ответ, - заторопил Мишка.
Но я и сам знал, что делать. Мы поставили патрон в костер и подвинули к нему угли. Через минуту патрон бабахнул, разбрызгивая угли,  и в вышине загорелась ответная красная звезда.
            
                Глава 16
                В глубинах Белого озера
Кронид вышел  к нашему  костру часа через полтора. Как он ориентировался в лесу, сказать трудно, но  вел он нас обратно безошибочно. Перед рассветом мы были на реке почти у самого впадения ее в озеро.
Надо честно признаться, нас шатало от усталости.
- Все, герои, ложитесь в лодку, укрывайтесь одеялами и спать! А я пока закончу свои дела.
Мы уже не слышали, как  Кронид  пошел обратно в лес, как пригнал на берег каракат…
Проснулись мы, когда солнце уже стояло высоко в небе. Озеро было покойно, умиротворенно.  Кронид варил на берегу кашу, рядом стоял каракат и на шесте его  побрякивали на ветру пустые пластиковые бутылки.
- Ну, так понял, Мишка, зачем были нужны бутылки на шесте?
- Понял! – весело отвечал Мишка. – Чтобы злых духов отгонять…
- То-то!- удовлетворенно хмыкнул Кронид.
- А что это за охотник к нам на берег приходил, - спросил я Кронида. Кажется, он и тебя знает…
- Вот этот-то и есть самый настоящий дикий человек в лесу - браконьер. Это он бензин вам слил из мести ко мне. Это он медведя подранил, а добить не мог. Тут Топтыгин  понаделал бы беды! Да хорошо, что вы его вовремя остановили…
Вот поди страху-то натерпелся, Санька? Смелые вы ребята, настоящие!- похвалил Кронид. - Таких - то вот и любят девки. Да причем, самолучшие…
Я ничего не ответил Крониду, а Мишка покраснел.
- А как, дядя Кронид, насчет ладьи с золотом на Гнилом болоте? -  осмелился я спросить Софронова.
- У нас эта история известная, - отвечал  без всякой иронии Кронид. - Многие искали, да так ничего и не нашли. А вот  могло ли такое быть в принципе: ладья с золотом на болоте,  отвечаю: могло. Болота  прежде озерами были, из озер реки вытекали, реки те в большие реки впадали, большие – в моря… Может, и затопили купцы какую ладью с товаром, спасаясь от преследователей… Все могло быть. 
Вот и пошло это предание из поколения в поколение гулять.
Да только легкие деньги они никого еще счастливым не сделали. Так то.
… Около обеда на лодке - белозерке мы вышли в озеро.
Два трофейных акваланга лежали на дне белозерки, готовые к  работе. Скоро были на месте. Кронид опустил якорь, замерил глубину.
- Здесь семь метров, - прокомментировал Кронид - А дальше глубина начнет резко увеличиваться. Это и есть  та самая загадочная расселина,  из которой, как утверждали рыбаки, время от времени исходит свечение…
Кронид облачился в гидрокостюм, одел маску,  акваланг и сел на борт :
- Вот этот  шнур будет  средством нашей связи. Я пошел! – и Кронид упал за борт, почти не подняв брызг.  Скоро мы потеряли его из виду.
Мы еле сдерживали себя, сидя в лодке и вглядываясь в мутноватые воды озера.  Кронида не было минут пятнадцать, а нам показалось, что  прошла целая вечность.
Наконец, большая черная тень  мелькнула в глубине, и  через минуту на поверхности появился  Кронид. Он стащил маску и тряхнул ею в воздухе:
- Есть!
С нашей помощью он  поднялся в лодку радостный сияющий:
- Это - чудо, с первого раза и в точку! Это ей надо говорить спасибо! Ай,  да «Золотая рыбка»!
- Что? Что там есть? – мы с Мишкой буквально тряслись от волнения.
- Погодите, дайте отдышаться!  - Кронид  был счастлив. – Там на глубине всего каких–нибудь десяти-двенадцати метров лежит, я думаю, ладья древних викингов и еще кое- что…
А теперь готовьтесь, пойдете  на погружение вдвоем.  Опыт у вас есть,  друг от друга не отставать,  держаться в одной связке, чуть – что - сигнальте .
Нас не надо было долго уговаривать. Через двадцать минут  мы были готовы к погружению
… Волнение озера давно улеглось, вода легко пропускала солнечные лучи и казалась зеленовато-хрустальной. Опустившись метра на три,  мы огляделись.  Прямо над нами  покачивалась большая тень  кронидовой  лодки-белозерки. На приличном расстоянии от нас кружили пугливые  стайки плотвичек и уклеек. Словно подводная лодка, в тени затаилась  зубастая щука, готовая в любое мгновение  ринуться в атаку.
Мы спустились еще ниже. Мимо нас, готовясь к коллективной охоте на мелочевку, уверенно прошла судаковая стая. Еще ниже толстые, неповоротливые лещи  рылись  в озерном иле, поднимая легкую муть.
Склон впадины  круто уходил вниз.  Мы опустились еще метров на пять, и тут я явственно увидел лежащее на боку длинное судно с высоко поднятыми  форштевнями.  Это была  морская лодка средневековых викингов, на которых они ходили  грабить соседние народы.
Мишка был рядом, он смахнул с досок  толстый слой ила  и открыл поверхность смоленой доски. Она явно была горелой. Видимо, бой шел на воде, и  викингов  подожгли белозеры, метая со своих судов горшки с горящей смолой. В бортах  лодки еще торчали  остатки не успевших изржаветь стрел. Мы  спустились  во внутрь лодки. Я  поднял почти сохранившийся  щит пришельца. Потом Мишка, очистив от ила, достал какой-то  странный круглый предмет.  Я дернулся – это был человеческий  череп, быть может, череп скандинавского воина, сложившего головушку на чужой земле. Наверное, таких черепов здесь было немало
Мы оставили это страшное место и  спустились еще ниже.  Здесь лежал, судя по конфигурации, славянских струг, у которого сохранились даже обломки весел. Доски струга тоже были опалены огнем, видимо, он так же принял здесь вместе со своими воинами героическую смерть…
А мы погружались  по склону расселины все ниже и ниже, пока не достигли самого ее дна.   Дно расселины  было  устлано илом, в котором  копошились в большом количестве налимы, переживающие на глубине жару.
Стало  темнее, и мы  зажгли подводный фонарь. Мы еще продвинулись вдоль расселины , и я увидел, что она  начала переходить в некоторое подобие ниши. Над нашими головами  образовался свод, который пока закрывал лишь незначительную часть пространства над нашими головами, а потом вообще расселина превратилась в тоннель.
Это, наверное, было  явление карстовых пустот, которые могли тянуться под землей на многие и многие километры.
Стало немного жутковато, но все - равно мы решили продвинуться внутрь этого природного тоннеля. Наверху  дядька Кронид  подергивал фал,  мы  отвечали ему,  что все в порядке.
Мы продвинулись еще дальше в этом тоннеле и неожиданно очутились в   каком-то просторном фантастическом гроте. Фонарь наш был слишком слаб, чтобы мы смогли оценить всю красоту  подводного царства природной подводной пещеры.  И я решил выключить на время фонарь, чтобы сэкономить электричество.  Стало  темно и жутко. Но  глаза присмотрелись, и я увидел метрах в трех от себя какое-то загадочное, пока еще неясное, золотистое свечение.  Мишка тоже завис рядом, разглядывая явившееся нам чудо. Но свечение было реальным, оно становилось все увереннее, и кажется, двигалось в сторону нас.
Скоро оно оказалось совсем рядом -  только  протяни руку.  Похоже,  это были какие-то диковинные древние панцирные   рыбы. Таких мы видели в учебниках зоологии.  На спинах их золотистым светом  переливались  то ли шипы, то ли пластины.  Рыбы будто бы вращались в танце, буквально слившись в единое,  излучающее свет,  кольцо.  Мы   поняли: это был свадебный танец загадочных существ. Мишка включил свет. Нас действительно встречали  рыбы, которые постепенно отдалялись из светового  круга фонаря и скоро совсем исчезли в темноте грота.
Мы не двигались, смотрели, как зачарованные, и только резкое подергивание фала, привело нас в чувство.
Полные непередаваемых впечатлений поднялись  мы на поверхность, где нас ожидал не менее возбужденный Кронид.
- Мы видели их, видели, - кричали мы, не стараясь унять восторг…
- Кого? Кого видели? Да говорите же вы скорее, - закричал  Кронид.
- Мы видели рыб. Златоперых рыб… Самых настоящих. Они светились, как электрические лампочки…
Кронид стал молча  натягивать гидрокостюм, но налетевшая боковая волна едва не выбросила его за борт. Озеро  стремительно меняло нрав. Белые барашки крутобоких волн уже катились по нему на многие километры и спешили достичь исследователей озерных глубин.
Полные  восторгов, мы вернулись на берег, где оставили каракат. Озеро уже по-настоящему штормило.
- Вишь, как Чарондей разгулялся, - сказал  Софронов. -  Наверное, пошел белых коров считать.
- А я думаю, - сказал Мишка. – Это озеро не любит открывать свои тайны.
- Отчего же не любит, Мишка?-  возмутился я! - То, что мы увидели, наверное, больше не видел никто. Это же счастье! Я думаю,  мы не раз еще вернемся  к тайнам озера Белого,  теперь мне почему-то нисколько не хочется  на лазурный берег моря Черного…
- И мне не хочется. – поддержал Мишка. - Вот если бы мы все-таки упросили родителей и уехали на море…
- Думаю, пропало бы лето! – решительно заявил я.
- Конечно, пропало…
- Жаль только, что  погода испортилась, - снова огорчился Мишка. – Еще бы понырять…
- А я, кажется, знаю, почему  недовольно озеро? – сказал с усмешкою Кронид.
- Почему, почему, дядя Кронид? – пристали мы с Мишкой…
- Эх, вы, недотепы. А ну-ка, вспомните, кто нас остался ждать на берегу в Вашках?... То-то… Я думаю, что она  соскучилась…