Анатолий Мармазов
Тайна летописного Рюрика
Новая версия его происхождения
Стараясь привязать Русь к Скандинавии, историки-норманисты опираются на «Повесть временных лет», в которой приводится сюжет о призвании Рюрика и его братьев. Хотя, давно уже подмечено, что это, всего лишь, растиражированный образ.
Например, в «Саксонской хронике», написанной в 10 веке, говорится о том, как бритты, изнуренные постоянными набегами врагов, просили победоносных саксов помочь защитить их «обширную, бескрайнюю страну, изобилующую разными благами» и готовы были отдать ее под власть чужеземцев. Этот эпизод почти дословно повторяется в «Повести временных лет»: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами. Собрались 3 брата…» Так вот, «три брата», как и «три богатыря» - тоже небезызвестный образ. Достаточно вспомнить основателей Киева: братьев Кия, Щёка и Хорива.
Вообще-то, текст о призвании варягов в «Повести временных лет» сложен и непонятен для современных исследователей. Одни со «стопроцентной уверенностью» видят в этих варягах выходцев из Скандинавии, другие, с такой же уверенностью, - обитателей южного побережья Балтийского моря, то есть балтийских славян, которые тогда жили на этих землях. Наличие в «Повести» слов «пошли за море к варягам, руси…» направления не указывает. Это могло означать как путь через море, так и вдоль берега моря в другую страну.
Впрочем, даже если норманисты правы и в тексте летописи говорится, именно, о призвании варягов-скандинавов, то это нисколько не доказывает истинность самого сообщения. Оно могло быть: а) полностью правдивым; б) полностью не соответствовать действительности; с) содержать в себе крупицу правды. Последний вариант наиболее предпочтителен в данном случае. Сейчас попробуем это обосновать.
В русской истории сохранились многочисленные свидетельства о политическом противостоянии Ольговичей и Мономашичей, начало которому положили Олег Святославич и Владимир Всеволодович Мономах, внуки Ярослава Мудрого. Возможно, это противостояние объясняется не только борьбой за власть, но и тем, что их отцы, Святослав и Всеволод, были братьями только по своей матери Ингегерде. А вот сам Ярослав являлся отцом лишь одному из них.
Сейчас вошла в моду, так называемая, ДНК-генеалогия, с помощью которой по меткам в Y-хромосоме, которые передаются от отца к сыну, было определено, что Ольговичи относятся к славянской группе, а Мономашичи – к балтийской, или финноугорской. Этот казус можно объяснить только двумя способами: или одна из ветвей Рюриковичей – самозванцы, или же на каком-то этапе некая супруга изменила своему мужу. Изменить могли, конечно, и жена Олега, и жена Владимира Мономаха, но лишь Ингегерда, супруга Ярослава Мудрого, имела для этого четко установленные основания.
В скандинавской саге об Олафе Святом говорится, что норвежский король Олаф посватался к Ингегерде, дочери шведского короля, тоже Олафа, и получил на то согласие, но тут приехали сваты от Ярослава Владимировича - и шведский король, не убоявшись последствий, отправил свою дочь к русскому князю в Новгород, посчитав его более престижным женихом. Правда, некоторые ученые объясняют это тем, что он был сильно зол на своего соседа, поэтому и нарушил обещание. Но, ведь, политика в том и заключается, чтобы не дать своим чувствам взять верх над разумом.
Судя по всему, Ингегерда настолько любила норвежского короля, что даже не побоялась признаться в этом Ярославу. О чем свидетельствует такая история: когда Ярослав Мудрый построил замечательный дворец для своей Ингегерды, то она лишь поморщилась и сказала, что с милым Олафом ей хорошо было бы и в деревянном домишке на сваях. За что и получила «в лицо» от рассерженного мужа.
А теперь внимательно присмотримся к хронике событий, непосредственно касающихся данной статьи: в 1027 году рождается Святослав Ярославич; в 1028 году Олаф Святой, потерпев поражение, бежит на Русь к Ярославу; в 1029 году Ярослав, помогая брату Мстиславу, совершает поход на ясов, изгнав их из Тмутаракани; в 1030 году Олаф возвращается в Норвегию, чтобы вернуть себе престол, но погибает; и в этом же году появляется на свет Всеволод Ярославич. На тот момент княгине было 30 лет, Олафу – 35, а великому князю – 52.
Очень похоже на то, что Ингегерда чувствовала, что навсегда прощается со своим любимым и вот… не сдержалась; а может быть, ребенок был зачат во время длительного отсутствия Ярослава - и главной причиной отъезда Олафа было опасение мести обманутого мужа, если обман раскроется, - при любом из этих вариантов во Всеволоде Ярославиче не было и капли крови правившей на Руси династии. Но, несмотря на это, его нельзя считать чистокровным скандинавом, потому что бабушкой по отцу у его матери Ингегерды была, по всей вероятности, польская княжна Сигрид Гордая, которая дала жизнь не одному скандинавскому конунгу, а матерью – дочь ободритского (славянского) князя.
Отнимать и прибавлять пресловутые 9 месяцев бесполезно, потому что летописи дают только год рождения Всеволода. Прояснить ситуацию могло бы исследование останков Ярослава Мудрого, вот только их… вынули из саркофага и увезли в неизвестном направлении при отступлении немцев из Киева в 1943 году. Хорошо, если это сделали украинские священнослужители, сотрудничавшие с оккупантами. Тогда останки, может быть, и найдутся. У Русской Православной Церкви за рубежом. Чтобы там ни было, но эта версия ничуть не хуже версии о призвании варягов в 862 году и, поэтому, имеет право на существование. А значит, продолжаем…
Читая «Повесть временных лет», которая дважды редактировалась при Владимире Всеволодовиче Мономахе, не следует думать, что монахи, составлявшие эту летопись, были совершенно оторваны от мира. Они постоянно ощущали за спиной его тяжелое дыхание. Поэтому, когда Владимиру Мономаху понадобилось срочно обелить свою родословную и сделать ее легитимной для уверенного сидения на киевском престоле, в «Повесть временных лет» и была внесена чужеродная для нее легенда о призвании варягов. С этой же целью в уста Ярослава Мудрого была вложена весьма сомнительная фраза о том, что он любил Всеволода больше других сыновей, которая, в общем-то, ничем не подтверждается. Более того, если внимательно присмотреться к их именам, то можно обнаружить, что имя «Всеволод» резко выбивается из этого ряда.
Изяслав, Святослав, Вячеслав были названы в честь князя-воителя Святослава Игоревича (не обязательно давалось полное имя, достаточно было и части). Владимир и Игорь тоже были названы в честь великих предков. Лишь Всеволод был наречен именем малоизвестного князя. Не сказалось ли тут сомнение в том, что ребенок был рожден на законных основаниях? А ведь имянаречение на Руси играло существенную роль для дальнейшей жизни княжеских отпрысков. Поэтому ребенка, на которого возлагались большие надежды, старались назвать полным именем великого предка. Иногда добивались даже того, что совпадало и отчество.
С течением времени Ярослав, как видно, по-христиански смирился с мыслью о том, что Всеволод, возможно, не его сын. Более того, как заклинание он все время твердит в своем завещании сыновьям: любите друг друга, любите… любите! Как будто старается убедить их в том, что они родились от одного отца и одной матери. Увы, эти заклинания ни к чему хорошему не привели. Всеволод, как подброшенный кукушонок, вытолкал своих сводных братьев из гнезда. Когда подрос его старший сын Владимир, будущая его защита и опора, а удела для него, по всей видимости, не предвиделось (все были заняты сыновьями братьев), тут-то все и началось.
Присмотримся внимательно к хронике и этих событий. В 1073 году мир между братьями нарушается. Изяслава, старшего из них, изгоняют из Киева. Почему-то считается, что виной всему был Святослав, занявший киевский престол. Он, мол, убедил Всеволода в том, что брат что-то против них замышляет. Однако, при этом Всеволод из Переяславля переходит в более престижный Чернигов, а его сын Владимир, наконец-то, получает Смоленск. В декабре 1076 года Святослав внезапно скончался. Всеволод незаконно садится на престол, но через полгода уступает его Изяславу. И, все равно, остается в выигрыше, удержав при себе не только Чернигов, но и вернув Переяславль. В этом же году (1078) против него поднимаются племянники и разбивают его на реке Сожице. Всеволод бежит за помощью к Изяславу, который приходит на помощь и… погибает.
Основные конкуренты были выбиты, и Всеволод окончательно занял киевский престол, - по выражению летописца «переима власть Русскую всю». Впоследствии от рук наемных убийц погибают и другие противники Всеволода, его племянники Роман Святославич и Ярополк Изяславич. Годы единоличного правления последнего из Ярославичей прошли в сплошных междуусобных войнах, кроме этого были окончательно покорены вятичи и в битве на Десне побеждены половцы.
После его смерти в 1093 году по, так называемому, лествичному праву должны были поочередно править сначала сыновья Изяслава, потом Святослава, - в общем, очередь до самого Владимира Мономаха могла бы и не дойти. Но опять вмешался хорошо подготовленный случай: когда после смерти в 1113 году киевского князя Святополка Изяславича вспыхнуло народное восстание, то верхи киевского общества призвали на княжение Владимира Мономаха в обход его двоюродных братьев Олега и Давыда Святославичей, что привело к многочисленным войнам между ними и их потомками. Так на Руси, в результате переворота, стала править нерусская династия.
Можно предположить, что если тайна незаконного происхождения Всеволода, действительно, существовала, то она не могла не отравить жизнь как самого Всеволода, так и жизнь его сына Владимира Мономаха, а значит, могла оказать негативное влияние и на дальнейшее правление их рода. Ведь, по сути дела, речь идет о том, что династия древних правителей Руси пресеклась и на смену ей пришла другая, имеющая иноземные корни. Необходимо было нейтрализовать незаконность ее появления, раз и навсегда указав на то, что первым летописным правителем Руси является князь-чужеземец, а значит, новая династия лишь продолжение старой. В то же время, нужно было дать этому летописному князю такое имя, которое связывало бы эти две династии в единое целое. И третье условие: оно должно было к этому времени хоть раз повториться в именах его предполагаемых потомков.
А теперь вернемся к предыстории всех этих событий. В 1052 году, еще при жизни отца, неожиданно умирает старший сын Ярослава Мудрого князь новгородский Владимир, самый выдающийся из братьев. Достаточно вспомнить, что это он построил Софийский собор в Великом Новгороде и, по одной из версий, взял Херсонес. Смерть его приводит к еще одной трагедии, потому что сын Владимира и внук Ярослава Ростислав по лествичному праву автоматически стал изгоем, то есть его исключили из числа претендентов на великое княжение и обрекли на прозябание в не очень значительных уделах. Это объясняется тем, что его отец Владимир ни одного дня не был на великокняжеском престоле.
Вполне возможно, что именно этот печальный случай привел к тому, что Ярослав Мудрый завещал остальным своим старшим сыновьям сообща править Русью - исключительно для того, чтобы другие внуки имели хоть какую-то надежду на великокняжеское правление. Ростислав всю свою недолгую жизнь воевал и пытался утвердить свое имя на Руси, но в итоге погиб. После него остались 3 сына, такие же изгои, - одного из них звали Рюрик. Этот первый настоящий Рюрик в нашей истории, не имея прав на крупнейшие русские столы, смог завладеть юго-западными землями, отстоять их и передать своим младшим братьям. Умер Рюрик бездетным в 1092 году, а год его рождения неизвестен.
Имя этого князя-изгоя, скорее всего, и привлекло внимание Владимира Мономаха, надумавшего редактировать «Повесть временных лет». Имя для Руси необычное, похоже на иностранное, носил его, как известно, правнук Ярослава Мудрого,- к тому же оно будет служить подтверждением имени летописному. Так, по-видимому, и рассуждал Владимир Мономах, зная о том, что двоюродный брат Ростислав дал это имя своему первенцу в честь легендарного норвежского конунга Хрёрека с надеждой на то, что сын не склонит голову перед судьбой, отнявшей у них все, а будет бороться до конца за свое княжеское достоинство.
Об этом Хрёреке, который не сломился даже после того, как Олаф Святой, объединяя Норвегию, не только забрал у него землю, но и приказал выколоть ему глаза за то, что тот вздумал сопротивляться, наверняка, рассказывала своим сыновьям жена Ярослава Мудрого Ингегерда, слышавшая эту историю непосредственно из уст основного участника трагических событий Олафа Святого. Здесь нельзя не упомянуть и о судьбе Василька, одного из братьев Рюрика, которого пригласил в Киев вероломный Святополк Изяславич и приказал ослепить. Нет ли тут намека на несчастье, случившееся с прототипом летописного Рюрика?
Надо сказать, что не только современники, но и все последующие поколения не очень-то верили в легенду о призвании варягов. Во всяком случае, у других русских князей никогда не возникало желания давать своему ребенку имя в честь сомнительного предка. Правда, в истории Руси был еще один Рюрик, - и тоже Рюрик Ростиславич, великий киевский князь, правнук Владимира Мономаха. А значит, имя свое он, вполне, мог получить в честь внука Владимира Ярославича и вознести это имя на великокняжеский престол.
Таким образом, в «Повести временных лет» говорится вовсе не о конунге Рёрике(Hr;reke) из ютланского Хедебю и не об Эйрике Эмундарсоне, конунге шведской Уппсалы, как утверждают историки-норманисты. Здесь не имеется ввиду и некий выходец из княжеского рода ободритов, получивший свое имя от славянского родового прозвища, связанного с соколом-рарогом, как утверждают их противники. Все гораздо проще и, одновременно, сложнее.
Речь идет о неком «фантоме», образованном хитроумным Владимиром Мономахом из образа его племянника, русского князя-изгоя Рюрика, потомка древнего правящего рода, и образа норвежского конунга Нрёрека, в честь которого и был назван Рюрик Ростиславич. Надо думать, что здесь сказалась и дань уважения к памяти деда Рюрика новгородского князя Владимира, не только старшего сына Ярослава Мудрого, но и основателя Софийского собора в Великом Новгороде,- наследникам которого, из-за его преждевременной смерти, так и не довелось, в реальности, править Русью.
Поэтому правы не только те историки, которые говорят о легендарности Рюрика, порождаемой отсутствием сведений о его происхождении: откуда он пришёл на княжение и к какому народу-племени принадлежал, но и те их оппоненты, которые упирают на то, что летописный князь, основатель династии Рюриковичей, имел своего реального прототипа в русской истории.