Дневник Смита-110
«21» января 2014 г.
– Так перед кем же вы все-таки виноваты?
– И перед вами тоже.
«Солярис», блестящий ответ Криса Кельвина.
Личная задача в 2014 году у меня: искать железо теорий, текст-письмо, классическое железное чтение. Пресекать панические настроения в литературной кинематографии через стилевые предпочтения Смита. Литературное кино with military rule. Специальные параграфы-экзистенциалы. Канонада в лесах. Ядерные времена года. Черные кирзовые сапоги-killers, штурмовые, плащ Dark Mystery – строгий и принципиальный. Принципиал Смит. «Совершил героический полярный поход». Бонд-Борман-Смит живет в егерское, антипартизанское время и слушает военный рок только. Выцеливает экзистенциалы. Мета-фора-жизнь и мета-стиль. Образ стильной, полевой, а значит, и дорогой метафизики маячит в новейших мифах. «Окрестности все же кажутся опасными». Теория опасности маячит. Лингво-философия маячит – брутальная помощница Смита. Дневник позиционируется как метафизический вестерн. Полевой метафизик позиционирует.
– Работа на Строззи себя уже исчерпала (Last Man Standing-96). Страх и ненависть на терминале Пижма. Страсбург забит содомией. Белая новеллистика здесь не для того, чтобы потакать вольерным замашкам.
***
Зверье скоро оккупирует поселения. «Ночью зверь порвал людей», «На лавочке возле одного из домов сидели вечером девчата, так волчица их погрызла», – Новотроицкий район, Херсонская область. «Пострадавшие были сильно искусаны, у некоторых около пятидесяти ран на теле! Привезли сельчан из Ковыльного, потом из Подового. Затем сплошным потоком пошли пострадавшие из Софиевки, – вспоминают медсестры приемного отделения. – Изуродованные лица люди перетянули бинтами, платками. Кровь, стоны… В какие-то минуты казалось, что началась война. Получается, что волки объявили людям настоящую войну. Истерзанных мужчин и женщин везли всю ночь».
– Было часов семь вечера, когда во дворе залаяла собака Думаю, кто-то ко мне пришел, надо впустить. Только вышел во двор, на меня набросился серый огромный пес. За секунду он свалил меня с ног. Тогда я подумал, что имею дело с чужой овчаркой. Чудом вырвался из ее лап и убежал в дом. Мне стало плохо, кровь заливала глаза, решил к соседке за помощью пойти, ведь живу я один. Подождал минут пятнадцать или полчаса (тут уж за временем следить не станешь), открыл дверь. А он, гадина, меня ждал. И вновь как вцепится! Причем все время за лицо и голову кусает (это, оказывается, у волков такая повадка, я этого не знал). И стали мы бороться! Я, конечно, старался не поддаться страху, но, чувствую, силы на исходе. В отчаянии схватил зверюгу за горло и стал душить. Минут пять держал его так. Он уже хрипел, но все же вырвался, чертяка! Мне тоже посчастливилось каким-то образом извернуться и заскочить в дом.
– Я же посреди степи в вагончике сторожила дождевалки. Когда это страшилище прыгнуло, едва устояла. Схватила его за челюсть, он стал цапать меня за руки. Все искусаны, посмотрите. Слава Богу, была в пуховике. Куртка скользкая, и зверь ее не смог прокусить. С двух прыжков волк не сбил меня, но, когда увидела, что он намерен еще прыгать, так закричала, что в селе за десяток километров услышали. До сих пор удивляюсь, как волк меня не загрыз. Односельчанин дядя Коля на коне поспешил мне на помощь. Волка испугал конский топот, и он убежал. Дядя Коля кинулся следом, но не нашел зверя и уехал обратно в село. А минут через десять собака, которая была со мной в сторожке, заволновалась. Я выглянула в окно: волк вернулся. Так мы и сидели – я в будке, а он рядом, ждал. Я понимала, конечно, что за дверью моя смерть. Провожать меня домой пришло полсела с вилами и лопатами. Куда зверь делся, не знаю, но больше его не видела.
_____
В Стране сильной географии дерзкие рейнджеры ходят в длинных черных плащах и французских милитаристских берцах. И это при том, что французы метисированы. А что делать. Но чаще в болотниках (в лесах) либо маршевых кирзовых сапогах. С броднями в рюкзаке. Меня не интересуют снегоходы, вездеходы, болотоходы и даже лодки. Балласт не нужен. А вот лыжи охотничьи «Наст» нужны. 90 * 16 см. Победоносно решаются «проблемы»! Человек создан ходить, а не разлагаться на ходу. Движущаяся граница белых поселений.
Знаменитый эпизод. Пока плаксивый персонаж Кайдановского спит, Писатель и Ученый, устроившись на кочках в черных плащах, рассуждают: – Лично я ни в каких анклавах жить не собираюсь. Тоже, наверное, скука. Комсомолята, актив…
Многострадальный плащ Смита – ты одна моя опора. Томпсон на левом плече, Томпсон на правом плече. Топор за кушаком. Как я работаю в поле – это мое einsatz-дело. Но иногда приходится работать без козырей на руках. По кромке мхов, по отмелям болот. – Самым грозным лесным, антиволчьим оружием следовало бы видеть многозарядные гладкоствольные ружья, – пишет In The Deathcar. – Почему? Что есть выстрел картечным боеприпасом двенадцатого калибра? Это очередь из пистолета-пулемета. А если это выстрел накоротке, да не один, а серия из трех-пяти? Смерш-ударная волна.
В лес гонит функционал – твой новый бравый мир. Перед выходом из черного «Бизона» выбрасываются «лишние» вещи – это и есть адекват, бегом, с оружием. Помните Элайаса, бегущего наперерез вьетконгу? В лесах работают кровью катастроф только.
Белый северо-запад ушел из Вьетнама напрасно. Хиппи испугались? Китайского коммунизма? Хо Ши Мин’ этапа, проституции? Пацифистских песен? Помните, что пела антивоенная штучка? «Дайте ведьме шанс». Индокитай это все-таки немного больше, чем красный, розовый и т.д. Индокитай. Танцевальный серфинг на волнах Южно-китайского моря, напалм… Здесь нет и не может быть сытых нейтралов. Там (то есть здесь) ковались: военный романтизм «С прибытием во Вьетнам!», military-рассуждения, наконец, боссы по жизни и боссы по смерти. Индокитай, который мы потеряли. Military-текстография, которую мы потеряли. Транс’ какой-нибудь магистрали. Рок под военное время!
Томпсон-экспрессант чудовищного калибра. Исполинский пулевой патрон огромного, останавливающего, нокаутирующего действия. В теорию опасности! Аналогом распадка является ущелье. Нынешний человек – смерш-подразделение в единственном числе. По руслу Пещерной в Ивдельском дендрарии, в глубокий распадок, заросший ельником. Со дня рождения преследует смерть – клыкастая пасть.
Смит уже сейчас решает задачи будущего. Закат. Пылают облака. Смотрю на волнистое пространство – taiga metaphysician.
Помните большую и красную воровскую обезьяну? – «Используйте все ресурсы, все возможности, но сожгите мне эту (-мета-фору-физику) штуку». Атомная физика Ницше… Ее можно провоцировать, можно управлять. Как происходит накопление обогащенного сырья? Начинать с точки. Сначала актуализм. Новый коллайдер-замес, контр-разведка будущего столетия. Неумолимый и логичный архетип Штирлиц. Затем и только затем – раса.
Помните Холтоффа? Типичный нацмен, типичный лингвистический, латинизированный предатель белой ветви, жертва лингвистического разлета не на «той» коллайдерной странице Европы. Не на той теории антиевропеец Холтофф. Так будет с каждым жрущим, протабаченным и алкоголизированным. Ставка больше, чем жизнь, что и продемонстрировала белая разведка в лице русского разведчика. Отличные военные киноэпизоды сегодня демонстрирует герой новейшего, европейского времени Кристофер Метсос. Антиподам уже не дотянуться, руки коротки. Раньше нужно было думать. (От Голливуда по утрам отваливаются целые куски, и мы это видим).
– Так вот, с этим покончено. Если я застану здесь две банды, то через пару часов здесь не будет ни одной банды. Это в природе вещей.
– На перекресток Миллера, в пяти милях от города. Ровно в три.
– Грузовики.
– Ах, да. И мы даем вам два дня, чтобы вернуть наши грузовики.
Военный гуманизм Смита. Метафорист решает антипартизанские (антиворовские) задачи будущего. Уже ясно обозначилась водораздельная седловина. Гризли в тумане, и гуманист Смит в прифронтовой полосе. Бункерная, лингвистическая идеология реванш-столетия: философия – это филология. Экзистенциализм – это гуманизм, а если быть точным – распрямление зубьев, теория опасности. Кому комфортно в лесах и жить хорошо? Смиту комфортно, принцессе-теории комфортно, текстам сильной географии комфортно. Врезать по загривку прикладом – это и есть военное руководство. В лесах холодный методизм. Роскошь засасывает, экселенц. Почему в современной новеллистике войны, белой метафизике сразу два инженера – Кириллов в черном плаще и Гарин с тепловой пушкой? Потому что нарушена геометрия.
Будем благородны. А дикая ницшеанка – лесная метафизика, олицетворение холодных сил Европы – как машина для вербовки белых новеллистов и military-идей. Love-machine. В мозгах лесных интеллекратов огромное количество военно-лингвистических, реваншистских формул. Воля правит миром, железо теорий. Heavy Machine Gun метафизика. Чем труднее, тем лучше.
(Львиной походкой направляюсь к костру).
– Смит, ты редкий тип. Ты мне нравишься. Лед под огнем. Я восхищаюсь тобой.
– Принцесса и Смит. Я плюс Ты. Ты у меня одна. Ты гуманистична (душа дикой европейки), я гуманистичен (бронированный идеализм), все гуманистичны, и все идеалисты.
***
События, герои, место действия являются литературным вымыслом; также прошу не отождествлять героя произведения с автором.