- Ну, сегодня море неспокойно. Глядите – барашки… А раз барашки –значит, нельзя купаться, - говорила мне, своему квартиранту, показывая рукой на море, Прасковья Петровна, невысокого роста, круглая старушка. Её загрубевшее на морских крымских ветрах морщинистое лицо и выцветшие на солнце бледно-голубые глазки по-доброму выражали беспокойство.
- А то может быть беда. Убьёт!.. Вот прошлым летом один скаженный…
Но тут послышался глухой кашель, и возле калитки показался Василий Тимофеевич, ее муж. Был он под стать своей жене, обветренный до коричневы, седой, но худощавый. В руках он держал ржавое старое колесо, лицо было озабочено.
- Тимофеич! Что ты опять принёс?.. Все носэ и носэ, - нараспев, на украинский манер, ворчливо заговорила Прасковья Петровна, направляясь к мужу. Но в голосе её слышалось одобрение, ласка и гордость за мужа.
- Да вот, дыру в заборе надо залатать. А тут гляжу – колесо… И, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Василий Тимофеевич, прихрамывая, направился в сад, прихватив по дороге молоток и гвозди.
- Ну, хозяин! –одобрительно, обращаясь больше ко мне, сказала Прасковья Петровна. – Без дела не сидит. Чуть свет – и уже на ногах. Что-то несёт, пилит, стругает. - Посмотрите кругом – это всё его руки.
Действительно, дом и подсобные помещения, которые они сдавали отдыхающим, находились в порядке, крепкие и свежевыкрашенные. Большой сад был ухожен, деревья аккуратно побелены, дорожки выложены плиткой. Особенно радовали глаз повсюду свисавшие над головой листья и гроздья винограда - крупные, сочные. Были здесь и белый и розовый мускат, и каталон, и изабелла, и жемчужный… И всё это светилось, вспыхивало, переливалось радужными, жизнеутверждающими красками в лучах щедрого крымского солнца… Да и сами хозяева были под стать своему хозяйству: хоть довольно пожилые, но ещё крепко стоящие на ногах, здоровые и жизнерадостные.
- Так вот, я вам говорю – это все он, его золотые руки после работы в совхозе по вечерам да выходным сделали, - продолжала нахваливать своего мужа Прасковья Петровна, простирая свои руки вокруг. –А что здесь было после войны?.. Ни капли воды! Чертополох! И одни каменюки!!!
Я взглянул на её ладони. Они были потрескавшиеся и серые, как сухая степная крымская земля. И, очевидно, никакое мыло и никакие мази уже не могли их отбелить и смягчить. И я подумал, что и её руки тоже не из белой кости сделаны, и что они, как и руки её мужа, изрядно потрудились на своём долгом и непростом веку.