Аксиньюшка... Может, и обычная с виду, а приглядись, пообщайся, хоть несколько минут, и потянет тебя к ней, захочется снова увидеться, прикоснуться к её миру, такому близкому и прекрасному, но непосвящённым - тайному и закрытому.
Лет двадцать, как она в глубоко преклонном возрасте отошла в иной мир. Но мы встретимся с ней в её 60, нет-нет, ещё чуть больше. У неё уже взрослые дети, есть внуки. Прожив труднейшие годы, Аксиньюшка не состарилась душой.
Ах, как часто мы слышим и даже сами говорим, что я, мол, старая по годам, а душа у меня молодая.
А кто из нас, молодых душой, попрыгает на улице на одной ножке? Гуляя с внуком, Аксиньюшка учила его прыгать то на одной, то на другой ножке.
-Эй, большая девочка, что это ты на правой больше скачешь, чем на левой? - это один из прохожих, с любопытством смотревший на прыгающую бабушку, обратился к ней. Мельком глянув на высокого пожилого красавца, она ответила просто, без тени кокетства или смущения:
- С внуком соревнуемся, кто дольше на левой проскачет. Побеждает он меня.
- А вот я с вами посоревнуюсь...
И все трое подпрыгивают: старшие чуть задыхаясь, толи от нагрузки и возраста, толи от весёлого смеха. Прохожие уже останавливаются, смотрят с завистью, но... не присоединяются.
Аксинья иногда ходила на посиделки, но обязательно с каким-либо рукоделием. В пересудах своих товарок она не только не участвовала, но даже не прислушивалась к ним. По-настоящему её занимали цветок, необычной формы облачко, веточка.
Особое восхищение вызывало у неё всё живое на земле.
Часто Аксинья выходила со своим вязанием на крыльцо своего дома. У соседа через дорогу, чуть наискосок, был дом с крышей, по форме называемой в этом селе "по фронтону", в боковой части которой - леток для голубей.
Отложив работу, женщина замирала, глядя на этих неугомонных существ, прилетавших, улетавших, мостившихся на верхушке крыши поворковать, приласкать друг друга или просто отдохнуть, причесать пёрышки.
Иногда они затевали ссору (и такое бывало), переходившую в неумелую и быстро заканчивавшуюся драку.
Вот появился сосед.
- Иван Васильевич, голубей держишь, - тебе они очень нравятся?
- Я их ненавижу! - неожиданно жёстко отвечает он. - Ведь не только братья и сёстры клюют и отгоняют от еды самого слабого, но даже мать клюёт и отпихивает бедолагу. Слабых я отбираю, отдельно кормлю, а достаточно окрепших выпускаю.
Помолчав, сосед продолжил:
- Всех бы повыгонял, тяжело стало подниматься на чердак, да болит душа - погибать ведь будут...
А ещё Аксинья к началу обеденного перерыва ходила на почту, расположенную сразу за углом её улочки. Работники почты знали необычную привязанность пожилой женщины и закрывались в здании, оставляя открытым коридор. Она садилась на длинную скамью в коридоре и целый час смотрела на ласточек, снующих к своим гнёздам. Ей было интересно всё: как эти крохи строят новые или подправляют старые гнёзда под потолком коридора, как высиживают птенцов, кормят их.
Однажды ей посчастливилось увидеть, как молодь, потоптавшись на краю гнезда в нетерпении, а может, преодолевая нерешительность, сорвалась и впервые в жизни взмыла в небо!
Эй, мы, молодые душой! Знаком ли нам такой восторг, такое ликование, испытанные этой совсем немолодой женщиной?!
Как-то вырвался со двора на улицу молодой соседский индюк. Успокоившись, он стал оглядываться по сторонам. Приметив примостившуюся на нижнюю ступеньку порога Ксению, начал медленно к ней приближаться. Наша Ксюша, кажется, и дышать перестала от такой красоты: перья переливаются, маковка алая, ноги, как у солдата на плацу: ать-два, ать-два...
Она тихо-тихо, как ручеёк зажурчала, голубком заворковала: и - инда, и-инда...
Что индюку понравилось - голос, одежда? Он то боком, то прямо - грудь вперёд - подошёл, крылья растопырил, хвост веером развернул и давай подпрыгивать, да так ритмично, что Ксения стала подпевать ему:
-Инда, инда, попляши, твои пляски хороши!
Вдоволь наплясавшись под музыку Аксюты, индюк ушёл домой.
Его хозяева, видимо, боялись, что он не вернётся или собаки его порвут, поэтому перестали выпускать индея на улицу. А он бился в дверь, отказывался от еды, пока не выпустят. На улице, завидев Аксюту, опрометью нёсся к ней. И начиналась пляска. Индей подпрыгивал, кружился, приседал, кивал головой, качал крыльями. Люди в соседних домах прилипали к окнам, некоторые тихонько выглядывали из дверей, боясь своим появлением спугнуть артиста и лишиться необычайного зрелища.
Однажды Аксюта не дождалась своего приятеля, то же и на другой и на третий день.
- Мань, - позвала она хозяйку индея,- что-то индюшок не выходит, не заболел?
- Не заболел... Мы его зарезали...
У Аксюты сразу полились слёзы:
- Что ж вы, не могли обойтись?
- Аксиньюшка, прости. Мы, дураки старые, боялись что над нами смеяться будут - Панков индюк на танцы ходит...
До конца дней своих Аксюта вспоминала и горевала о пернатом своём приятеле.
Пришло время и Аксюта стала зимовать у дочери. Тут подрастал уже второй внук - бабушкино обожание, гордость, радость и сладчайшая забота.
Мальчику едва исполнилось три с половиной года, а он уже бегло читал - бабушка научила. Она же научила его орудовать маленьким топориком, как заправского дровосека и многому, многому другому.
Как-то дочь застала их за странным занятием. Четырёхлетний мальчик сидел перед бабушкой и посылал ей руками пасы. Да такие энергичные, последовательные и чёткие, что дочь всполошилась:
- Мама, что это такое?
- Ну, что ты испугалась? Читали журнал "Студенческий меридиан". Какая-то грузинка учит лечить головную боль, не касаясь руками больного и без лекарств. Мне очень даже помогает, 15-20 минут абсолютного покоя, и я успеваю прекрасно отдохнуть.
Но, чем бы ни занимался мальчик, он мгновенно всё бросал и бежал на зов бабушки:
- Внучок, скорее иди сюда! "Животные в мире"! - она намеренно переиначивала название передачи, поставив животных на первое место.
И два человека самозабвенно смотрели и слушали про всю морскую, сухопутную, земноводную и пресмыкающуюся живность.
Дочь украдкой смотрела на них, самых дорогих ей людей. И ей казалось, что она постигала тайну вечной молодости души...