(Из записок охотоведа)
Эти трагические события произошли через три года после назначения его, Константина Королева, начальником районной службы Госохотнадзора.
…Придя утром на работу, я не успел закрыть за собой дверь, как раздался звонок.
- Константин Николаевич, здравствуйте. Вы не могли бы найти время и в десять ноль-ноль быть у меня?
- Да, конечно,- ответил я.
Районному прокурору не откажешь. Интересно, что ему понадобилось? Наверное, поступило заявление о выявленном факте браконьерства.
Когда я зашел в приемную, там уже сидели работники милиции и прокуратуры. Я успел только поздороваться, как секретарь пригласила всех в кабинет.
-Товарищи,- сказал он, - у нас ЧП. Вчера поступило заявление от начальника авиаотряда о пропаже двух пилотов, вертолетчиков. Суть дела такова, - командир вертолета Ми-8 Сергей Николаенко и бортмеханик той же машины Алексей Авдонин в конце сентября, выйдя в отпуск, уехали в тайгу на охоту куда-то в горы Приполярного Урала. Вчера, т.е. 20 декабря их должен был забрать, работающий поблизости, борт Ми-8 командира Михайлова. Однако, прилетев на точку, не обнаружили никаких следов ни людей, ни собак. Отсутствие следов говорит только об одном – люди пропали и пропали давно. Мой заместитель определится с составом следственной группы, надеюсь, что охотнадзор окажет нам посильную помощи в расследовании. Вопросы есть? Нам потребуется 3-4 дня. При себе иметь спальники, лыжи, продукты. Вылет завтра в 9.00. Да, борт подсядет в поселке Харсимпауль, возьмете с собой местных охотников манси, эти следопыты знают все места, как свои пять пальцев. С председателем сельсовета я договорюсь. Все.
Вот так начался мой рабочий день хмурым утром 21 декабря. Я вспомнил этих ребят – здоровяков в возрасте 30 – 32 года. Леха и Серёга были, как принято говорить, друзья – не разлей вода. И работали и охотились вместе, и семьями дружили – оба женаты, дети…Пилоты от Бога. Сразу вспомнилась поселковая байка, как они возвращались на базу и видят – ГАЗ-71 в болоте тонет. Приспустились, подцепили за трос и вытянули бедолагу. Сколько их потом начальство пытало, и свои – не было такого и точка! А с пустого места и прыщик не вскочит – почесать надо. Так, что ж с ними могло там все-таки приключиться? …Помню, как приходили оформить на себя новый участок в горах на территории угодий резервного охотничьего фонда. Везде же летают, чертяки, теперь по всему Уралу у геологов работы вон сколько, а без авиации куда? Говорят – высмотрели мы, Костик местечко для охоты – закачаешься! На каждом кедре по соболю, в каждом ручейке по лосю. Точку на карте показали. Меня тогда еще удивило – везде, участки вдоль горной реки застолблены промысловиками, а эта, так называемая «зона», нет. Хотя судя по карте, угодья просто богатейшие. Достал папку с охотучастками и точно – вот он, их участочек – урочище «Олысян –Юр». И вспомнил, что где-то в августе нашли они в поселке трех мужичков – боровичков, мастеров на все руки, забросили попутно туда, они им там, у ключика и срубили избушку. Вот и всё, что я знал перед вылетом. Ладно, разберусь на месте …
Когда мы прилетели в Харсимпауль, кроме председателя совета и старого охотника Кузьмича, нас никто не встретил. Дед Кузмич, отведя меня в сторону, объяснил накоротке, что никто из местных туда не пойдет – боятся. Это Олясян-Юр.
- Да что за Олысян-Юр-то такой?! - Наседаю я на старика.
- Нельзя туда никому, - отвечает, - горе будет. Беда будет.
А в переводе на русский – «здесь кто-то живет».
И так одни непонятки, а тут еще и мистика какая-то!
Дальше на точку мы летели в том же составе, что и вылетели из райцентра.
Когда вертолет по спирали ввинтился в серое небо, уходя на базу, мы еще минут пять привыкали к этой…гробовой тишине. Глядя на окружающую девственную белизну, складывалось впечатление, что тут никогда не ступала нога человека. Надев лыжи, а снегу было уже сантиметров 60, мы пошли к чернеющей недалеко избушке. Первый сюрприз ожидал нас прямо у избы. Прислонившись спиною к двери, на земле сидел Серега, засыпанный снегом. В рубашке, словно только что вышел из избы за дровами. В груди его зияла страшная рана. Кто-то или, что-то сделало это так, что образовалась дыра, через которую была видна дверь. Судя по наметенному снегу, трагедия произошла больше месяца назад. Эксперт со следователем приступили к работе, а мы стали искать второго. Нашли быстро и совершенно случайно. На ключе, рядом с пешней мы разгребли небольшой бугорок, сперва подумали, что это камень в ручье…это оказался Леха. Так же, как и Серёга, он был в легком свитерке, без верхней одежды, рядом лежало ведро. Алексей был обезглавлен. Криминалисты работали до самой темноты. Иных ран или травм у ребят не было. Побелевшее лицо одного из погибших пилотов не могло дать никакой подсказки причины их гибели.
Весь вечер все выдвигали различные версии произошедшей трагедии.
- Поругались и застрелили друг друга? Тогда, где пули?
- Несчастный случай – один убил другого и, не выдержав укора совести, застрелился. Опять – где пули? Да и ружья друзей висели на стене, – еще одна нескладуха.
-Скорее всего, было что-то подобное, - предположил судмедэксперт. А собаки от голода стали грызть своих хозяев, начав с места ранений, потом у одного выели грудь, у другого отгрызли и унесли голову. А может росомахи. А где же собаки – три чистокровных западносибирских лайки? Ни единого следочка.
Когда не осталось ни одной версии, следователь выдвинул одну и самую эффективную – убили местные охотники. Точно! Заняли пришлые их угодья, вот они с ними и расправились и собак их убили, сейчас, наверное, и их зверье уже съело. Если хорошо их потрясти – никуда, голубчики не денутся, расколятся.
- Да, - думал я, - быстро вы крайнего находите.
Даже не сомневался, что найдут – такое резонансное, из ряда вон выходящее событие и пресловутые сроки…
До вертолета еще два дня.
- Ладно, ребята, ройте здесь, а я завтра с утра по округе пробегусь. Что-то тут не так, ну, не так и все!
Кто был я тогда, в те, далекие семидесятые...? Самоуверенный, крепыш, бывший десантник, влет с СКСа в пыль превращающий бутылку, с прекрасной реакцией и натренированным телом. Пусть не Рэмбо, но, где-то около того. И одно знал точно - в любой ситуации смогу за себя постоять. Мне ли чего-то бояться. Не было такого и никогда не будет, - размышлял я на следующее утро, надевая широкие охотничьи лыжи.
Я не знал, с чем мне придется столкнуться…
Отойдя буквально полкилометра по старой оленеводческой дороге, будто тропкой вьющейся вдоль ручья, я неожиданно увидел почерневший от времени деревянный крест. Уже потом, из разговора с оленеводами я выяснил, что здесь, в дороге, умерла молодая, красивая девушка – оленеводка, по национальности коми – зырянка. По православному обычаю здесь и поставлен был её родственниками крест.
Да, я нашел их путики. Закрыл капканы, снял несколько соболей, которых было гораздо больше, однако передо мной прошлась росомаха и от соболей остались только коготки. Поднявшись вверх, по неширокой горной речке, я больше ничего существенного не обнаружил, только следы животных. В невеселых раздумьях повернул обратно…
Была середина дня, но в декабре этого даже и не поймешь. Серенький, мутный денек выползал из ночного сумрака и через какое-то время вяло заползал обратно, в ту же темноту. Я уже повернул к излучине речки, когда спиной, затылком и всем своим внутренним «я» почувствовал сзади чей-то тяжелый взгляд и следом же - ледяной холод необъяснимого ужаса вонзился тысячей иголок. Я не мог даже снять с плеча карабин. Единственно, что мне было позволено – повернул голову. Нет, никаких монстров, ни чудовищ позади меня не было. Был сгусток тумана, облачко, диаметром не более 2 метров с какими–то металлическими проблесками, время от времени пробегающим где-то внутри этого непонятного образования. Расположившись на верхней кромке долинки, где-то в 70 метрах, ЭТО смотрело на меня изнутри двумя точками рубинового света. Более полминуты мы смотрели друг на друга, при этом я не мог двинуть ни рукой, ни ногой, словно парализованный. Потом ЭТО, не зацепившись ни за одно из деревьев, словно сквозь них, по дуге перекатилось через долину речки и на противоположной стороне исчезло. Все, что осталось от моей храбрости, так это испарина на лбу, ватные ноги и озноб по телу.
Что я мог сказать следователям, по приходе в избушку? Только то, что ЛЮДЕЙ ЗДЕСЬ НЕТ.
Пришедший через день борт вывез нас в райцентр. Как сейчас помню рассказ Игоря, русского мужика, чьи угодья граничили со злополучной «зоной». Он в ту осень по семейным обстоятельствам не успел заехать на промысел. И его нахождение в Харсимпауле подтверждали все жители, однако, «органы» вызывали его десятки раз на допрос, все пытаясь повесить на него убийство. Так мужика запугали, что с той поры и охоту забросил, только рыбалкой и живет. И можно представить, что пришлось испытать охотникам соседних участков, которые находились на промысле… Вот такая у нас милиция, сейчас полиция, а изменилось-то что...? Вот они – корни всенародной «любви». Несмотря на все предпринимаемые «оперативные» действия ни убийц, ни мотива убийства так и не были обнаружены. Тем не менее «крайнего» не посадили, это тоже надо признать. Так, где-то в архивах прокуратуры и по сей день пылится это нераскрытое преступление.
В последующие годы я волей-неволей держал эту зону под наблюдением – узнавал легенды, случаи, все необычное и невероятное, происходившее там. Как я говорил, в тех краях было единственное жилище – это избушка летчиков, где они и погибли.
Как-то летом, два пастуха-оленевода, измученные комарами и недосыпанием, протопили их избушку, выгнали гнус и прилегли отдохнуть. Они уже засыпали, когда дверь неожиданно сама распахнулась и молодой девичий голос на родном, зырянском языке громко крикнул им:
- Уезжайте отсюда, бегите отсюда, вы погибните!
До самого чума гнали оленей обезумевшие от страха оленеводы. Долго еще обсуждали этот случай по всем чумам. Местные жители пришли к тому же выводу, как и их предки – проклято место Олысян–Юр!
Наверное, лет пять – шесть минуло с трагической осени. В тот октябрьский день мы находились на плановом авиапатрулировании. Основной задачей перед нами, охотоведами и экипажем Ми- 8, был поиск и отстрел волков. «Зачистка», как модно сейчас говорить. Вот-вот с гор должны были начинать спускаться оленеводческие стада, которых волки в предгорьях основательно берут в оборот. При этом они не столько травят, сколько безвозвратно разгоняют стада оленей, те уходят в горы и прибиваются к дикарям. Это, ясно дело, наносит огромный ущерб оленеводству.
Денек, как помнится, выдался так себе – то солнце, то снег. Шли на высоте 70 метров, чтобы четко разбираться в волчьих кружевах, ведь можно упороть не за волком, а в пяту (в обратную сторону) на 20 – 30 км, потеряв при этом драгоценное световое время. И шли мы как раз над этой «зоной». Я сидел у раскрытой двери вертолета, наблюдая за всеми проявляющимися следами под брюхом машины. И тут неожиданно ударил заряд густого, тяжелого снега. В раз все померкло. Экипаж делал свое дело – вел машину по приборам, а я смотрел вниз, когда увидел ЭТО. Какое-то существо на двух задних ногах. (Медведь!? Да он, что цирковой, что бы на двух?) А ЭТО спокойно шло под ревущей машиной чуть наискосок. ОНО обернулось, мы встретились глазами и оба узнали друг друга – это было ОНО. Меня бросило в озноб, я испытывал тот же самый необъяснимый ужас, полностью парализующий волю. Все, что я смог сделать, это вдавить ларингофоны в горло и крикнуть первому:
- Коля, влево! Под нами след!
Машина стала разворачиваться. При этом проскочивший в полукруге при развороте километр, считается нормой. Когда мы зависли над местом предполагаемого следа, светило солнце, а внизу простиралась девственная белизна, не нарушенная и следом полёвки.
- Костя, что там? – Спросил командир.
- Ничего, показалось, - ответил я. Что мог ему сказать? Кто мне поверит?
Я нередко вспоминаю эти события. Вспоминаю погибших ребят, у которых уже выросли дети. Они так же летают, как и их отцы, и так же верны своей мужской дружбе. И можно ли провести параллель с трагическими событиями 1 февраля 1959 года произошедшими с группой Игоря Дятлова в 9 человек, погибшей при не менее загадочных обстоятельствах, чуть южнее места описываемых мною событий. Или это «песня из другой оперы»? Не знаю. Здесь, как всегда, вопросов больше, чем ответов и эти вопросы мучают меня по сей день.
А там и сейчас никто не охотится. Оленеводы, при каслании своих стад, обходят его стороной. Геологи тоже - все проездом. И все так же хранит свою многовековую тайну урочище Олысян–Юр, что в переводе на русский – здесь кто-то живет.