Арамис, понятия не имевший, какого внимания он удостоился, нашел укромный уголок и поспешно развернул записку герцогини де Шеврез.
Послание его огорчило.
После случая в доме де Буа-Траси между влюбленными впервые возникла недоговоренность и двусмысленность. Оба помнили, что случилось, оба не хотели об этом говорить. Герцогиня была благодарна королеве за приказ не покидать Лувр – так можно было потянуть время. Вместо встреч мадам де Шеврез слала Арамису записки, полные обещаний, но ни слова не говорила о том, когда они смогут увидеться.
Арамис нахмурился. В последние несколько дней он постоянно пребывал в раздраженном состоянии. Пылкие признания вызывали у него понятные чувства, но, жадно пробегая глазами очередное послание, он снова испытывал разочарование – одни слова и никакой надежды на встречу. В глубине души он опасался, что его просто обманывают.
Он бы дорого дал, если бы кто-то развеял его сомнения, убедил, что он любим. Но нечего было и думать идти с этим к Атосу или Портосу. Венсан де Поль также наверняка осудит его греховные мысли.
Дамы? Нет уж, ни за какие блага он не признается Камилле де Буа-Траси, что сомневается в своей Мари.
Он пытался поговорить с Пютанжем, но тот, не дослушав, махнул рукой: «Какие глупости Вас волнуют! Ее не отпускает королева? Ну так займитесь другим чем-нибудь. Или кем-нибудь».
- Сударь! Прошу прощения.
Арамис обернулся – к нему подбежал запыхавшийся слуга. Тот самый, который передал записку.
- Сударь, – парень оглянулся и, понизив голос, сказал, – хорошо, что я успел догнать Вас. Мне поручили получить ответ.
Арамис с удивлением оглядел слугу с ног до головы:
- Я не понимаю тебя.
Парень снова оглянулся и заговорил еще тише:
- От Вас ждут ответа. Герцогиня де Шеврез…
Арамис побледнел:
- Тихо! Иди сюда.
Они отошли в тень ближайшего дома и Арамис, стараясь сохранить равнодушный тон, спросил:
- Так о чем ты?
- Когда Вы вышли, снова пришел лакей – она ждет ответа.
- Она?
- Сударь, – парень вздохнул, – я открылся Вам, а мог бы сделать вид, что меня это не касается.
Он полез в карман и достал кольцо:
- Вот видите? Мне заплатили, чтоб я передал от Вас весточку и помалкивал.
Арамис повертел в руках кольцо. Он не очень хорошо разбирался в камнях, но кольцо выглядело достаточно дорогим, чтоб его могли дать слуге в оплату за услуги.
- Видите? – слуга сунул кольцо в карман. – Мадам ждет.
Арамису все это казалось подозрительным.
- Твоя хозяйка знает?
- Что Вы! – слуга замахал руками. – Но поймите и меня, сударь.
Он заговорил самым доверительным тоном:
- У госпожи бывает немало гостей и уж какие только услуги мне не приходилось оказывать! Зачем беспокоить госпожу такими глупостями? Я ведь ничего плохого не делаю, и госпоже от этого никакого убытка. Письмо там передать, платок или даже кошелек – что ж тут такого? Другой раз господа не хотят, чтоб кое о чем знали даже их собственные слуги. А на меня можно положиться, я – могила.
Видя, что Арамис все еще не до конца поверил ему, хитрый малый пустил в ход главный аргумент:
- Подумайте, сударь, разве бы она назвала свое имя, если бы не была уверена, что я все сделаю, как надо? Ее светлость герцогиня де Шеврез думала не так долго, как Вы. Она сразу поняла, что имеет дело с честным человеком.
- Но почему она не приказала своему лакею подождать?
- Как Вы не понимаете! Чужой лакей, да еще без ливреи, который болтается возле дома и чего-то дожидается, сразу привлечет внимание. А на меня никто и не посмотрит.
- Но… – Арамис был растерян. – Где она сама?
- Ждет в условленном месте, Вы же знаете, как ей трудно сейчас выйти из Лувра. Вам самому к ней нельзя – скомпрометируете. А я мигом.
Арамис снова достал записку герцогини и пробежал ее глазами. Кроме уверений в том, что она умирает без него, там не было ничего, что требовало бы ответа.
Слуга хитро улыбнулся:
- Не мое дело, конечно, но неужто Вы не понимаете, что дама хочет услышать?
Покрасневший Арамис поспешно скомкал записку:
- Мне нечем писать.
- А не надо. Вон розы растут, – слуга указал на колючие ветки, высовывавшиеся сквозь прутья решетки. – Мне говорили, что у благородных господ роза – символ любви?
Арамис покраснел еще больше.
Слуга придал своей физиономии нарочито равнодушный вид:
- Так многие делают, цветок в записку обернете – вот и ответ.
Арамис передернул плечами:
- Не слышал.
- Неужели? – слуга округлил глаза. – Хотя, конечно, где Вам знать, как в высшем свете принято. Сейчас это самая мода – цветами меняться. Герцогиня бы оценила.
Арамис, еще не до конца убежденный, все-таки сорвал несколько роз и протянул слуге. Тот взял их и попросил вернуть записку:
- Кроме нее, никто не узнает, что это от Вас – не цветке же не подпишешься! А в записке даже имени нет. Мадам единственная будет знать от кого признание. Сейчас все кавалеры так делают – чтоб не компрометировать даму.
Арамис нерешительно протянул записку. Слуга ловко обернул ею бутоны и сунул все в карман:
- Не беспокойтесь, сударь. Я же не первый раз приношу Вам от нее записки. Теперь и Ваш черед ей весточку передать.
Арамис достал несколько монет:
- Будь осторожен.
Слуга прижал руку к сердцу и поклонился Арамису:
- Я всегда очень осторожен.
Арамис проводил взглядом быстро удалявшегося слугу и со вздохом направился на улицу Сент-Оноре в трактир Жаннет – на некоторые темы он мог поговорить только с ней.
Девушка ничуть не удивилась, увидев его. Она кивнула в знак приветствия и махнула рукой себе за спину:
- Идите, куда в прошлый раз. У меня полон трактир, я после зайду.
Арамис не возражал – ему хотелось побыть одному. Дожидаясь Жаннет, он сначала бесцельно ходил из угла в угол, а когда слуга принес еду и вино, честно попытался напиться. Однако уже после первой бутылки он оставил эту затею. Это не доставляло ему удовольствия, так кому и что он хочет доказать? Жаннет? Глупость.
Арамис отщипнул кусочек курицы, сунул его в рот и, не раздеваясь, завалился на постель. Он вытянулся и попытался расслабиться, чтоб избавиться от нервозности и раздражительности, которые донимали его в последние дни.
Так, в постели, его и застала Жаннет.
- Что же Вы не ели ничего? И вино, считай, нетронуто. Не понравилось?
- Нет, Жаннет, спасибо, просто не хочется. Ты, наверное, удивляешься, зачем я пришел?
- Отчего же. Как раз нет. Иной раз человеку поговорить охота, а друзьям не все скажешь. Они ведь тоже, бывало, заходили просто так. Я о Ваших друзьях, может, больше Вашего знаю. И про коротышку Берье, и про Дювернуа, и про Робура – да про всех. Нам-то можно было что угодно рассказать, другой раз такое, в чем и на исповеди не признаешься. Не потому, что прям грех страшный, так, ерунда, но мужчине не к лицу. Вы в прошлый раз тоже много чего говорили такого, что друзьям бы не сказали, ведь так?
Арамис кивнул. Жаннет налила себе вина и пристроилась на кровати возле Арамиса:
- Конечно, не годится мужчинам распускаться, но другой раз посоветоваться надо или спросить такое, что кроме как у нас и не узнаешь.
- Послушай, Жаннет, скажи… хотя нет, не стоит.
- Да чего уж там, говорите. Если неудобно, так я смотреть на Вас не буду.
Арамис сел на постели, нервно сжимая и разжимая руки:
- Если дама говорит, что любит, а сама избегает встреч…
Он замолчал, уже раскаиваясь, что открыл рот, но Жаннет поняла его с полуслова:
- Думаете, обманывает Вас? Боитесь, что другой у нее?
Арамис только вздохнул. Жаннет допила вино, поставила стакан на пол и поуютнее устроилась на постели:
- Я вот что Вам скажу. Может быть по-всякому – и другой, и даже не один. Тут единственное средство есть, чтоб совсем не волноваться.
Она искоса глянула на застывшее лицо Арамиса и тихо рассмеялась:
- Нет, не то, что Вы подумали.
- Откуда ты знаешь, что я подумал?
- Да уж знаю. Только всех не поубиваете. Как бы на такого не нарваться, который сам проткнуть может. Я о другом.
Она перевернулась на бок и, подперев рукой голову, с улыбкой наблюдала за Арамисом:
- Не понимаете? А я Вам еще в прошлый раз говорила – все женщины одинаковы.
- И что?
- А то, что одной нравится, то и другим по вкусу придется.
- Ты о чем?
- Какой же Вы, прости Господи, недалекий! Ладно, скажу. Можете краснеть сколько угодно, но это так и есть – если Вам в постели равных нет, так она сама никого другого не захочет.
Как и сказала Жаннет, Арамис немедленно покраснел. Жаннет продолжала лукаво улыбаться:
- Думаете, я не права? Вы вот подумайте, что такого Вы своей даме дали, чтоб она про других забыла?
Арамис был уже не красный – пунцовый. Жаннет легко вздохнула:
- Погодите, свечу погашу, а то Вы того и гляди сами загоритесь – вон щеки как пылают. В темноте краснеть сподручнее.
Она задула свечу, вернулась в кровать и продолжила, как ни в чем не бывало:
- Вам, конечно, такое слышать не в обычае, с друзьями о таком не поговоришь. Вот подумайте, если я Вас горшком по голове огрею – Вам больно будет. А если это Ваша дама сделает? Или Ваш капитан? Или друг? Неужели Вы по-разному чувствовать будете? Нет, уж, больно будет одинаково. Так и с удовольствиями. Неважно, кто делает, главное что.
- Ты не права и просто не понимаешь, о чем говоришь.
- Да? Тогда объясните.
- Ты… ты не знаешь, как это, когда ОНА касается меня.
- Расскажите.
Арамис не понял, что его ловко заманивают в ловушку и с горячностью стал объяснять Жаннет, чем отличаются ласки той, кого безумно любишь, от того, что может дать ему другая.
Девушка тихо слушала, осторожно и почти незаметно лаская его кончиками пальцев. Арамис так увлекся, что вскоре перестал замечать, что действия девушки становились все смелее и смелее. Она шепотом подсказывала ему нужные слова, когда он запинался, не зная как лучше выразить то, что чувствовал, и придвигалась все ближе.
Делать вид, что ничего не происходит, было глупо. Делать вид, что ему не нравится, было еще глупее. Он колебался несколько мгновений, а потом махнул рукой и целиком отдался наслаждению.
Сколько времени прошло, Арамис не знал. Когда обессиленные, они оставили друг друга, Жаннет, все еще тяжело дыша, пробормотала:
- Какая разница кто, если вот так…
Чувство гордости вспыхнуло в сердце Арамиса, как ни старался он себя обуздать. Жаннет нашла его руку и чуть сжала кисть:
- Признайтесь, Вам было все равно, кто с Вами?
Меньше всего Арамису хотелось в этом признаваться, потому что это была правда. Он совершенно не думал, кто рядом, и с определенного момента все мысли о Мари вылетели у него из головы. Он пытался ругать себя за это, но никак не мог почувствовать раскаяния. Сейчас он чувствовал только расслабленность. Наконец раздражение покинуло его, и он понял, что было причиной его нервозного состояния в последние дни.
Они еще долго просто лежали рядом, наслаждаясь своим спокойствием. Потом Жаннет встала и совсем буднично спросила:
- Вы ночевать будете? Если нет, то лучше собираться – время позднее.
Арамис тоже поднялся:
- Я пойду.
- Хорошо. Слуга проводит от греха – мало ли что в такой час.
Трактир был уже закрыт, так что никто посторонний не видел, как Арамис вышел.
Дойдя до Вожирар, он отпустил слугу – ему не хотелось, чтоб тот увидел в каком доме Арамис живет. Убедившись, что слуга скрылся за деревьями, Арамис направился к себе. Он думал о том, что случилось, но вынужден был признаться, что совершенно не испытывает чувства вины. Вообще единственное, что ему сейчас хотелось – спать. Просто спать.
И еще в глубине души появилось твердое убеждение, что очень скоро настанет такой момент, когда ему не придется беспокоиться о соперниках. Потому что Жаннет права – есть только одно средство…