http://www.stihi.ru/2009/08/19/396
Ну что, дорогие мои малыши. Сегодня мы с вами займёмся разбором стихотворения. Многие считают: всё, что нам не удаётся понять с первого прочтения - это мёррд, т. е., по-нашему, по детсадовски - какашки. И второго прочтения, конечно же, не будет. За двадцать лет в подготовительной группе мы кое-как привыкли к Бродскому, и теперь - о, да! - считаем его великим поэтом (так приятно разделять своё мнение с миллионами). На этом бы и остановиться. Ибо только дурак и нехороший человек может ещё находиться в языковом поиске после обэриутов и Иосифа. Ну что же, марш теперь в Фарголландию, и вот мы уже в Фарголландии:
"Силуэты насилия носят покрытые молью и мхом мех~анизмы старения" -
чтобы понять эту, первую, строчку, неплохо бы иметь в культурном багаже - знакомство с буддийской системой мировосприятия, особенно - с художественной её частью (это где с дивной поэтической силой описывается вся лестница миров и их жутковатых обитателей). Да-да, бывает поэзия, требующая культурного багажа, поэзия для ценителей, разве это так плохо?
Итак - "жизнь есть страдание" - первый постулат буддизма, отсюда - "силуэты насилия", т. е. мы с вами, проще говоря. Как люди смертные, мы обречены на старение, покрывание мхом, моль и тараканов в голове. Здесь всё ясно: поэт заявляет о своей способности мужественно, вслед за просветлёнными, смотреть в лицо правде.
Далее: "Терние тянется пальцами тени до звёзд, трепанируя утро.
Прутья кровати впиваются в когти лица.
Я приступаю к зеркальному зрению Я, выходя из себя.
И плутаю впотьмах в квадрате коморки скриспичечной музыки серы."
Целая гроздь, на мой взгляд, головокружительных метафор, описывающих рассвет и пробуждение. Кого-то может, и напугает "трепанация утра" - а я не боюсь: само утро часто пугает меня гораздо больше любых паталогоанатомических сравнений. Откуда у Фарга вообще часто такой скальпельный взгляд на мир? Да всё то же буддийское тибетского разлива мировосприятие: вспомним хоть традицию тамошнюю выкидывать трупы на помойки, как ненужный, отгулявший своё, материал; или ритуал Чод вспомним. Кому-то всё это может претить, но одно безусловно - за всеми этими традициями стоит своеобразный глубокий взгляд на мир целой национальной группы.
Теперь: почему "когти лица"? Какие, к чёрту, когти, и почему не они тогда уж впиваются в прутья кровати, а прутья - в них? Автор конкретно перебухал! Братцы, да сделайте же усилие, сдвиньте свою точку сборки хоть чуть-чуть: ведь "когти лица" - это глаза. Почему именно когти? - Да попросту потому, что мы ими всё алчно хватаем: "глаза завидущие, руки загребущие", как написано в одном из древних тибетских трактатов. Глаза - оружие хомо-хищника. Ими он хватает всё, ими он держится за этот мир. Или этот мир через них держит и не выпускает его ). Итак - человек проснулся, и впился глазами в прутья кровати (или мир впился в него). Почему он так? Да, может, глубоко, а может высоко где-то был в мире снов - и вот или удивляется, что опять оказался в этой железной кроватно-плотской тюрьме, или наоборот хватается за эти прутья, как за спасительную соломинку? Разве всё это, чёрт возьми, не интересно? Разве это - не поэзия? Почему, вообще, Фарг постоянно играет с языком, внося больше одного смысла в каждую строчку, в каждое даже слово - и иной раз изобретая для этого всякие гибриды, какое он имеет право? Да потому что он расширяет своё и читателя сознание, потому что поэзия - это и есть "сгущение слова". Аминь.
Думаю, метод вы поняли, о алмазы моего сердца. Дальше читайте сами. Или не читайте.
Просто некоторые склонны объявить Фарга даже сатанистом, как М. Кураев объявил сатанистами Рерихов...
К чему я призываю вас, мои драгоценные? Помню, когда я ходил в садик, то мечтал в нетерпении о школе. В школе оказалось не лучше, а во многом - и хуже, но всё же я не уверен, что предпочёл бы провести эти десять лет таки в садике. Не хотите - не читайте Фарга и ему подобных. Не надо только объявлять их "тьмой", сатанистами и, плюясь, крестить в спину.
"Меблировка de luxe
Генрих Фарг
Силуэты насилия носят покрытые молью и мхом мех~анизмы старения.
Терние тянется пальцами тени до звёзд, трепанируя утро.
Прутья кровати впиваются в когти лица.
Я приступаю к зеркальному зрению Я, выходя из себя.
И плутаю впотьмах в квадрате коморки скриспичечной музыки серы.
Растительный тюль бальзамирует мумию мёртвого света.
Блики роятся, пчелиные челюсти жалят в безжизненный выводок жил.
Жил ли я? Я ли? Ли?
Вопросительный яд прояснит непогоду рассудка.
Песок с кофеином сужают зрачки незабудок и круг пластилиновой памяти.
Летние клумбы медового дыма налипли на липовый лоб.
Телефонная трубка раскурена, к люстре поднялся закрученный провод.
Весь воздух витает в немых облаках. Он заперт в глухих облаках.
Кажется, солнце внимает мольбам обездоленных рожениц лжи.
Тишина и прекрасное нечто в костях.
Нафталиновый шкаф рафинирован обскурантизмом:
в дендрарии древностей рдеет куртина дородных цветов –
не то амарантов, не то ароматов,
куртина повешена сбоку, на средневековый винтаж.
В остальном – всем примечательный шкаф.
У окна – окуляр водосточной трубы (звездочерпий-астролог) парит в облаках,
полимерах планет.
Циркулярные кольца Сатурна вспороли спинной горизонт.
Позвоночные звёзды продезинфицировал Я. Внутривенно – перекись Марса.
Земля всё ползёт и ползёт, что чешуйчатый ящур на теле вселенной.
Все~ленная плоть поселилась в душе.
Ощущение, что абрикость – черепной сундучок, облекаемый в мозг. Мякотью к свету"