Из дальних странствий...

1.
Пусть в заботах увязну по горло,
Брошу всё – и была не была,
Я хоть на день приеду в свой город,
Чтоб взглянуть на его купола. (Леонид Беляев)

   И приехала, и взглянула: купола сияют свежей краской, всё также смотрятся в Волгу. Мой родной город Тутаев, высокий левый берег, бывший когда-то Романов, основанный ещё до монгольского нашествия, от которого до сих пор сохраняется оборонительный земляной вал вокруг самого старого  из городских – Крестовоздвиженского собора.
   Время здесь остановилось. С умилением гляжу на опостылевшие когда-то улицы. Некоторые дома ещё дореволюционной постройки. Прошло больше века, а они всё те же. Ан, нет – вон на том доме появилась большая трещина, на этом – отвалилась штукатурка. А вот и приметы нового времени: пластиковые окна старых частных домов  в обрамлении привычных резных наличников. Рамы без переплётов, значит, в домишках прибавилось света.
Безлюдно. Каникулярные дети разъехались, старики сидят по домам. Или ездят на машинах? Иду по обочине гладкой проезжей части улицы, потому что тротуары все в рытвинах - давно без ремонта. Шарахаюсь от проносящихся мимо легковушек. Мой город поехал! В этом небольшом городке теперь несколько транспортных компаний. Такие длинные когда-то улицы – ведь мерили их шагами – теперь проносятся за стеклом машины за короткие минуты. Город, как бы, уменьшился в расстояниях, и нет больше мучительного спуска-подъёма к переправе на ту сторону Волги, где расположен бывший Борисоглебск, а теперь – новый современный Тутаев.
   А у меня здесь есть ещё маленькая цель – посмотреть, что сталось с тем длинным глубоким рвом за городом на пологом берегу Волги, через который  мы в далёкие послевоенные годы с трудом перебирались, когда детской ватагой шли купаться. Осталось в памяти – карабкались по крутым глинистым склонам. Обойти его было невозможно – он тянулся далеко, до самого леса.  Потом, много позже,  узнала, что это был противотанковый ров, вырытый женскими руками – техники не было, мужчины – на фронте. Но ведь это – левый берег Волги, места севернее и восточнее Москвы. Значит, готовили оборону на случай переправы здесь вражеских войск через Волгу и окружения Москвы? Но в этих местах боёв не было. Пожалуй, редкий случай, когда хорошо, что труд оказался напрасным. Но что теперь стало с вырытым тогда рвом? Прошло столько десятков лет!
   Хожу по тем местам и ничего не узнаю! Был голый пологий берег, теперь – густые заросли молодого сосняка. А ров? Попадаются ямы и канавы, довольно глубокие. Но всё это не то! От противотанкового рва не осталось и следа. Земля умеет залечивать свои раны.  Наверное, и люди ей помогли – ведь сосенки стоят ровными рядами, смотрятся в воды почти безработной Волги, когда-то такой труженицы. Должно быть, уволена за тихоходность? И теперь просто ждёт она, когда по достоинству оценят просто её пресную воду.
   Пока же спокойно и величаво отражает в себе купола старинных церквей города Тутаева, бывшего Романова-Борисоглебска.
А мой путь дальше – в Санкт-Петербург. Каким лёгким было когда-то первое расставание и как теперь трудно покидать эти родные волжские виды!

2.

   «Санкт-Петербург, гранитный город, взнесённый словом над Невой» (Н.Агнивцев)  встречает взлохмаченным небом, которое то и дело сыплет дождевой мелочью. А ветер мусорит желтыми листьями из соседнего сквера. Улицы непрерывно и ровно шипят, скрипят, скрежещут шинами проезжающих машин. Люди густо снуют по тротуарам. И машины и люди в непрерывном движении, в которое надо влиться, чтобы не быть подавленным. При мысли, что вдруг всё это остановится, делается жутковато.
   У меня в Санкт-Петербурге, кроме родственных встреч, две цели: побывать на балете Б.Эйфмана и в Функциональном доме для инвалидов.
   Когда-то довелось мне по телевизору увидеть сцену гибели Анны Карениной из одноимённого балета, поставленного балетмейстером Борисом Эйфманом. Никогда не относилась к балетоманам, но эта сцена меня заворожила. Легко представить лебедя в виде девушки в классическом балете. Но средствами танца изобразить паровоз и гибель от него героини? Это действо было трагичным и узнаваемым, но оставалось танцем! С той поры появилась мечта – побывать на спектакле этого балетмейстера. Санкт-Петербургский театр балета Бориса Эйфмана существует давно, но чаще, чем в нашей стране, где у него нет своего помещения, ездит по миру. И вот, довелось: гастроли в театре Пушкина – балет «Роден» - о драматических взаимоотношениях скульптора Родена с его возлюбленной, тоже скульптором, Камиллой. Язык балета Эйфмана не похож на привычный  «Лебединого озера» или «Жизели». Экспрессивные движения, пластика полуобнажённых тел завораживают и даже удивляют. Границы привычного танца раздвигаются элементами акробатики. И всё так чётко узнаваемо и волнующе. Впечатление незабываемо. Не случайно зрители в конце спектакля устроили артистам и балетмейстеру овацию.

   Другая моя цель пребывания в Санкт-Петербурге появилась не случайно. Инсульт с парализацией руки и ноги уложил мою приятельницу в постель. Наблюдения за её лечением, главным образом, за отношением к её болезни лечащих врачей заставило задуматься и горько осознать, что происходит всё так, как это было бы и тридцать лет тому назад. Ну, прописали ей противопролежный матрац, другие санитарные мелочи. Но ведь за эти годы наш быт обогатился так многими техническими устройствами и приспособлениями. А наша жизнь так устроена, что мало кому удаётся в конце пути избежать этой унизительной немощи.  Не может быть, чтобы мировая техническая мысль ничего не придумала для облегчения жизни человека в этот трудный период. И тут я случайно узнала, что в С-Петербурге существует государственная организация Функциональный дом – учебный полигон технических средств реабилитации, площадка для знакомства и изучения новейших образцов реабилитационной техники, правда без её продажи. Там есть выставочный зал с этой техникой и даже имеется функциональная квартира с кухней и ванной, оборудованная техническими устройствами, которые позволяют самостоятельно жить людям с ограниченными возможностями. Или жить с минимальной помощью другого человека. И вот я в этом доме.
    В выставочном зале с десяток специальных кроватей разной конструкции, ещё больше инвалидных кресел. Всё это должно выдаваться инвалидам в соответствии с  рекомендацией лечащих врачей за счёт федерального бюджета. Экскурсовод показывает вертикализатор, который поднимает лежачего инвалида в вертикальное положение с имитацией ходьбы, что важно для недопущения застоя в его организме. Специальный подъёмник-тельфер с колёсиками можно подвезти к кровати, и он поднимет больного и усадит его в  инвалидное кресло, работает он на батарейках. Инвалида надо помыть? К услугам специальная рукавичка, которая поможет вымыть без мыла и без воды – создаёт моющую пену, которую потом убирают сухим полотенцем.  Но хочется побыть в воде? Так есть простыня-ванна, которая устанавливается прямо на кровати и заполняется водой. Найдутся специальные устройства и для глухих и для слепых. Есть всякие насадки для унитазов, всевозможные поручни, причём такие, что для надёжного крепления к любой поверхности не требуется стену сверлить или долбить.
Покидаю дом удручённая. Почему же врач, лечащая мою приятельницу, в качестве своей особой заслуги повторяла: вам же дали первую группу инвалидности! За её дальнейшим молчанием слышалось – ну, и лежите, что же вы ещё хотите? Оказывается, хотеть можно ещё многого. Но, прежде всего, надо знать, что уже существует  в мире для облегчения жизни таких людей.

   До свидания величественный Петербург, где вся бытность проходит в толпе или колонне машин. И только на ночь - муравейник-дом. А жить в небольшом городе всё-таки удобнее. Здесь всё близко, так что можно дома не только ужинать, но и обедать.