Как трудно порой признаваться в собственных слабостях человеку! Дело случая: попадёшься однажды, подсмотрит некий ловкач со стороны, и будет использовать эту слабость в своих целях, пока не натешится вдоволь, пока не будет распирать гордость: вот, могу руководить человеком, личностью, которая никого и в грош не ставит; и умён, и талантлив бывает, если захочет; но если захочу я... всё для меня сделает, всё, что ни попрошу... так кто же из нас двоих значительней, весомей, как личность, кто?
И что ещё хуже: такой человек постарается доказывать своё неоднократно, при всяком удобном и неудобном случае...
Совсем посторонний, некто Серёга Веткин никогда и не знал нашего героя в школьные годы, но сам лично имел талант особый, талант побольше урвать от общего ли дела, от нововведений ли смутной эпохи, от необычного ли человека.
Знакомство произошло банально просто: на выпускном вечере бывшие уже десятиклассники собрались за столами под предводительством своих классных наставников-учителей. Спиртное тогда официально было не в моде, и столы были накрыты заранее, бокалы наполнили тайком; некоторые из любителей шипучих напитков утверждали, что это было Абрау-Дюрсо... его благородный, свободный дух витал в спортивном зале школы, где и происходило торжество.
Танцевали, маленькая группа музыкантов непринуждённо исполняла известные композиции... в общем, прощание со школой проходило по накатанному сценарию. Разумеется, в конце празднества школьное сообщество было разбавлено некими непонятными личностями... в основном, теми ребятами, которые закончили восьмилетку и теперь подвизались на поприще профессионально-технического образования; были и их дружки постарше. Не случилось у этих ребят в жизни такого праздника, потянулись и они на школьное торжество... тоска особого рода!
И тут под скатертями открывались напитки покрепче, и уже никем не контролируемый винный вольный дух бередил юные души... Скромный до времени Семён под влиянием разнообразных непонятных напитков ощутил непреодолимое желание высказаться, пушкинская "Вольность" заговорила его голосом, сначала светло и тихо, но потом... потом торжественно и необычайно звонко, так что по мере возрастания силы слов шум окружения стихал, и вот когда он добрался до ... и станут вечной стражей трона.., зал уже замолк, и последняя строка гения на несколько секунд расколола общество. Бывшие тут учителя и не сразу поняли, что случилось...
Удивительным образом Пушкин стал на сторону выпускников, противопоставив себе учительскую массу. Один из пэтэушников это воспринял как сигнал к действию, взвился с места с гранёным стаканом в руке и прорвался к Семёну; тут уже задвигалось, зашумело всё общество, стали слышны новые тосты... за Семёна... за волю... за Пушкина... за всех на свете!
По сценарию, гуляние должно завершиться встречей восхода солнца на Волге, и это случилось, случилось, как и было задумано! Но теперь пэтэушник Серёга (а это был он с гранёным стаканом) уже не отходил от Сеньки.
- Вот здорово, как ты им врезал... и не придерёшься... Пушкин, говоришь? Ну да, кто ж пойдёт против Пушкина-то - кишка тонка!
А ты заметил, как директор прям позеленел? У-у-у... Сморчок! Помню, как он меня распекал однажды, а тут как язык проглотил!
Семён и сам не понял, как удалось собрать вокруг себя небольшую толпу. Народ раскололся на группки, уже выходили из школы, спускались к набережной по старинным кривым улочкам, и только почти на самом подходе короткая, но широкая улица Урицкого как упёрлась в дамбу. Это новейшее сооружение призвано было защитить город от весеннего половодья, и протянулось километра на четыре. Поверх была устроена прогулочная набережная, выставлены фонари; крутые спуски дамбы, облицованные бетонными плитами, ограждали чугунные решётки.
Волга тихо катила свои тёмные воды, изредка пуская мелкие ажурные барашки пены к берегу. Редкие лодки рыбаков, наполовину вытащенные из воды хозяевами, как будто висели на цепях и жаловались на свою арестантскую судьбу, покачиваясь да изредка издавая негромкий металлический стон. Вдалеке горела огнями пристань, куда причаливали время от времени небольшие пароходики и "Метеоры", и где уже наверняка выпускников ожидал бессменный сторож Матвеич, как всегда, чуть сутулясь, раскуривая свою знаменитую трубку и вспоминая прошлое.
До революции городок славился ещё и купцами, торговля велась широко со всей Волгой, торговля зерном и скотом, маслом подсолнечника и местными целебными водами, рубили известняк на утёсах да отправляли на большие заводы. Десятки амбаров окружали пристань, за амбарами начиналась рыночная площадь... бойкое место! Иногда в ярмарки заключались миллионные сделки, продавались и покупались пароходы и помещичьи усадьбы, специально привозились для продажи рысаки со всего Поволжья, и редкий купец не знал поимённо всех постоянных, важных гостей города в то время.
Минуло не так уж и много лет, но осталось всего два старинных, красного кирпича, амбара, пристань перенесли на окраину, ярмарки исчезли, рыночная площадь ужалась. Матвеич полюбил иные праздники, майские да октябрьские, да милые его сердцу гуляния школьников на выпускной, а других уже и не стало. И теперь его профессиональная бессонница подогревалась предстоящей встречей с молодыми людьми. Потом он проводит юную шумную ватагу взглядом, пока глаз будет различать в утреннем тумане фигуры ребят, набьёт ещё раз свою трубку самосадом, но не раскурит, а оставит на следующую ночь, и ещё долго будет вспоминать свою юность... так долго, пока не уснёт.
- Меня Сергеем зовут... а я тебя почему-то не знаю. Здорово у тебя получилось... стихами, как раз в точку! Слушай, у меня креплёное есть, давай отметим по-мужски, ребята мои гуляют со 2-ой школой, подтянутся к Матвеичу тоже, там и тряхнём. Ты куда после школы? Если не решил, дуй к нам в инструменталку на "Гидроаппаратуру"... спасибо скажешь! А ты стихов много знаешь? Почитаешь?
Семён и не заметил, как оказался своим совершенно в другом окружении, но вот ведь странно - ему понравились эти ребята, понравились пока ещё их редкие сборища; сначала они уходили к пансионату на утёс, выпивали креплёного, которое как-то раскрепощало его натуру. И вдруг почувствовал, что среди нового окружения, находясь под лёгким кайфом вина, он как бы становился самим собой. Его никто не смущал и ничто не стесняло, он мог высказаться обо всём на свете, и его воспринимали всерьёз, его слушали!
Постепенно компания переместилась в местный ресторанчик... так, после зарплаты отмечали... уж и не знали, что; присоединилось ещё два одноклассника впоследствии. Напитки становились крепче, речи - язвительней, неуёмней.
Много позже, уже после армии, вернувшись на завод, Семён продолжал свои наблюдения за жизнью среди старых знакомых, и будто всё было по-прежнему, но незаметная работа мозга неугомонного оттачивала мысли, пришла зрелость, прорываясь едкими, краткими замечаниями, и даже не в пику своим оппонентам, а скорее поверяя себя на окружающих, а такова ли будет реакция на твои слова?
А однажды Серёга поспорил с Сенькой, что именно он, Семён, не до конца высказывается, держит от друзей на сердце самое сокровенное. Не знал Семён, что на отмечание очередной зарплаты был приглашён гость к ним в компанию, и гость неизвестный.
Много было тогда сказано тостов, много выпито вина; острым взглядом наш герой оценивал новичка, который говорил мало, и как-то не глядя на компанию, но зато больше других подливал именно в его рюмку. И вот... ещё вертелся спор в голове, а тут этот странный молчун. И Сенька решил расшевелить гостя, но как это сделать? Пока есть в тебе эта жила, пока вино ещё не сделало своего дела, пока речь льётся свободно... надо говорить, а тут такой индюк сидит! Да ещё Серёга шепчет: "никогда тебе не узнать, что за душа перед тобой, а ещё классику читаешь; вдруг у него какое горе?"
И вот, как-то пытаясь войти в образ новой, молчаливой личности, Семён закрыл глаза... представил на секунду себя таким же...
Наверное, проблемы душат... вон, взгляд какой тусклый... да и выпил всего одну рюмку... Нет, ничего не расскажет, тут нужно нечто иное...
А какие у него самого были несчастья?
Когда мать не говорила три дня после сообщения об исчезновении отца? Наверное, только это. И он с закрытыми глазами стал в памяти своей собирать образ необычного гостя: подрагивает левым веком... руки нерабочие... но средний и указательный пальцы со следами желтизны... никотин... а тут не привстал ни разу, не вышел перекурить... щурится на свет... значит, носит очки, а пришёл без них...
Спиртное не всегда действует расслабляюще, иногда заставляет концентрировать внимание и сосредотачивать его на мелочах, слёту понимать необъяснимое, что и не бросилось бы в глаза, будь человек в обычном состоянии. Уж это зависит... нет, не скажу, не знаю; темперамент ли тут виной, особая ли психологическая организация личности, либо ещё что... не знаю; но только Семён по каким-то ещё незаметным признакам вычислил, пусть и не в конечном приближении, сидящего перед ним человека. Медленно открыв глаза, прямо в лицо ему и выпалил:
- Вот ты тут сидишь передо мной, думаешь, что пришёл развеяться, но даже это сделать не в состоянии; душой ты - там, около своего полотна. И зачем тогда пришёл? Всё равно мучаешься; мучился бы уж в одиночку, наедине с эскизом...
Сидевший перед Сенькой как-то дёрнулся, потянул руку к бутылке, и торопливо, как от великой жажды, опрокинул остатки содержимого в свой стакан и в один мах выпил:
- А ты почём знаешь? Что мне, художнику тут, среди работяг, делать?
- Как раз тебе среди нас и место... Ты думал спрятаться от своего мучения за стаканом, "средь шумного бала, случайно", но я не выношу, когда... Ты же ни разу мне в глаза не посмотрел, только рюмку мою пустую видел... тоже мне... богема! Значит, один раз, не глядя на меня, выпить не зазорно, а в глаза мне посмотреть разок... чести много? Да пошёл ты...
И Семён вскочил так, что стул за ним опрокинулся, и вышел на свежий воздух. Возвращаться в ресторан уже не хотелось...
Обидел человека... хорош! А всё - вино. Да и Серёга - плут, бестия... темнит что-то. Где он этого художника подцепил? Чего приволок?
Впрочем, всякий народ приезжает к ним; есть и родственники в городе, да и с пансионатов спускаются иногда к местным, и что такого? В глаза не смотрит... Да мало ли причин не смотреть в глаза? Ты сам кто таков, чтобы на тебя смотреть?
Глупо. Глупо накинулся на безобидного человека. Поправить сегодня ничего нельзя, всё надо делать завтра. Завтра найти его и извиниться.
Найти и извиниться. Извиниться....
продолжение следует...
18. 01.2014.