Цветной код. Продолжение. Предыдущая глава:
http://www.proza.ru/2014/01/17/1713
* * *
9. Не пытать же их!
В то же время учёный, который всё своё любопытство направлял
на поиски ответа, способного убить пол-Европы, пожертвовал бы
своей жизнью для спасения абсолютно ничтожного человека.
Айзек Азимов. Камешек в небе.
Хоутерманс, настроенный скептически к миссии своей команды в Харьковский физико-технический институт, по прибытии на место быстро изменил своё отношение. Он был поражён тем, какое количество советских сотрудников ядерной лаборатории института осталось на оккупированной территории. Аудитории в основном корпусе, представлявшем собой трёхэтажный куб с длинными двухэтажными крыльями, были заселены основательно. В некоторых комнатах обитало по нескольку семей, перебравшихся сюда из разрушенных домов Харькова.
Старый знакомец, бывший главным механиком криогенной лаборатории, рассказал:
- Всё ценное вывезено. Но при эвакуации из заказанных двадцати вагонов подали только два. Такие установки, как водорезная, компрессор и очистительная установка для получения жидкого гелия, взяли. У нас была еще вторая установка, та осталась. Из лаборатории по расщеплению атомного ядра Ванграф (ускоритель для расщепления атомного ядра) сохранился и сейчас живет. От него забрали только приводные ленты, широкие прорезиненные полосы, которые подносили заряд для заряжения шара. Эти ленты вывезли. Сам Ванграф с трубкой, в которой должен проходить заряд, сохранился. Пульт управления тоже сохранился, только был попорчен нашими же сотрудниками, так что легко теперь восстановить.
Он же рассказал, что не вывезенное имущество было разграблено жителями, причём немцы им не препятствовали. Дошло до того, что сотрудники, объединившись, стали сами давать отпор грабителям.
Больше всего Фридриха удивило поведение немцев. Возглавивший институт гауптман Поланд организовал всем сотрудникам справки, что они работают, но никакой зарплаты не выдавал. Люди с этими справками поехали по деревням добывать продукты для себя, а для Поланда – самогон.
Потом сами русские восстановили мастерские, построили для себя электростанцию и продавали немцам электричество за бензин. И куда делся хвалёный немецкий порядок?
Переезд из привокзальной гостиницы к территории института оставил тягостное впечатление, которое не покидало Фридриха всё время пребывания в Харькове и долго после возвращения в Рейх. Балконы целых и даже разрушенных зданий были превращены в виселицы. Среди казнённых столь варварски были дети. Причём Фриц заметил: люди ходили под повешенными спокойно, словно это были не трупы, а обычные предметы городского интерьера, типа фонарей или вывесок, на которые не стоит обращать внимания.
Вскоре он оценил услугу коменданта, предоставившего в его распоряжение два мотоцикла с колясками. Грузовик с имуществом, фельдфебелем Максом Яколи и писарями застревал на перекрёстках, пропуская то колонны солдат, то бесконечные толпы пленных.
Мотоциклы, на которых устроились физики и Кёсте, добрались до места, опередив грузовик на два часа.
В парке за институтом, окружённые земляным валом высотой чуть больше человеческого роста, глядели в небо стволы зениток. Оказалось, зенитчики обустроились в нескольких комнатах основного здания института, а полевая кухня зенитной батареи – в бывшем сарае. В дальнейшем Хоутермансу удалось поставить на довольствие к этой кухне всю комиссию и даже лаборантов ядерной лаборатории. Они приходили к котлам с котелками, а дома делились полученной пищей и хлебом из полевой пекарни с другими членами своего семейства, а то и с голодающими соседями.
Когда мотоциклы въехали на территорию Института, многие люди находились во дворе в очереди у колонки с водой. Хоутерманс заметил знакомые лица.
Проинформированный из Берлина гауптман Поланд расстарался, приготовив для самого Хоутерманса отдельный кабинет, а остальным членам комиссии комнаты в основном корпусе. Центральное отопление не работало, электричество подавалось с перебоями, заменялось керосиновыми лампами, а топливо для печек – дрова и уголь – пришлось выбивать самому Фридриху.
В конце ноября сорок первого года гражданского правления в Харькове не было, всеми делами заправлял вермахт. Новые знакомства и важный документ – предписание с печатью рейхсминистра вооружений – позволили Хоутермансу отремонтировать и запустить вакуумную лабораторию.
Директор института гауптман Поланд оставил Фридриху печать и впредь старался не попадаться на глаза.
Составление списка сотрудников ядерной лаборатории, начатое директором, взял в свои руки Кёсте. При отсутствии гражданской администрации города дело продвигалось туго. Выявить адреса сотрудников, проживающих за пределами института, не удавалось.
На третий день Кёсте обратился за помощью к Фридриху:
- Фриц, я уверен, у тебя тут есть и друзья. Если не поможешь, дело не сдвинется. Не пытать же мне их!
Но на собеседованиях никто не называл адреса сотрудников, проживающих вне института. К Хоутермансу доверия тоже не было.
Вопрос решился сам собой: едва Фридриху удалось «отмазать» от угона в Германию нескольких лаборантов и даже простых техников и наладить зарплату, в институт потянулись «городские». Некоторые, уже занятые по трудовой повинности, не могли прийти сами, так как даже за простое опоздание грозил расстрел, а рабочий день длился по шестнадцать часов. Такие люди присылали записки с просьбой отозвать их в институт.
Токарные и прочие станки в подвальном помещении института были разрушены, но установленный в бывшем большом зале для совещаний генератор Ван-дер-Ваафа на два с половиной миллиона электронвольт, тот самый, которого механик называл «Ванграфом», достроенный уже без Фридриха, оказался целым, увезены были только резиновые ленты – транспорт зарядов. И это при том, что в самой Германии у Гейзенберга только начали строить такой генератор на один миллион вольт!
Хоутерманс поставил перед собой две задачи: во-первых, ни один сотрудник ядерной лаборатории физтеха не должен быть угнан в Рейх; во-вторых – не позволить соотечественникам вывезти в Германию оборудование, особенно генератор, которые могут ускорить создание атомной бомбы для Гитлера.
И это под бдительным оком гестаповца Густава Кёсте, человека начитанного и давно подвизающегося в среде немецких физиков!
Прежде всего хотелось бы уяснить, чего ждут от него самого в Рейхе? Гейзенберг, возглавлявший всю ядерную программу Германии, не мог не знать о существовании этого генератора в Харькове. Так почему он для такой миссии выбрал столь ненадёжного человека, как «клоуна» Хоутерманса? В надежде, что тот будет особенно стараться, как пьяница, попавшийся на работе? Или…
Как разобраться с этой дилеммой отсюда, из Харькова?
Не получив ответа на этот вопрос, не решить и задач, поставленных перед собой самим Хоутермансом.
Едва устроившись, Фридрих позвонил в Берлин по номеру, указанному Нойкирхом при передаче браслета. Он надеялся услышать голос Гейзенберга. Однако секретарь передал указание оберфюреру Хоутермансу перезвонить доктору Карлу Фридриху фон Вайцзеккеру. Все знали, что он был почти другом Фридриха!
Из лаборатории Вайцзеккера сообщили, что шеф будет на месте через четыре дня, но для комиссии оставлено сообщение:
ОБЕРФЮРЕРУ ДОКТОРУ ХОУТЕРМАНСУ ХАЙЛЬ ГИТЛЕР ДРУЖИЩЕ ФРИЦ ОБРАДУЙ НАШЕГО ДРУГА ГАУПТШТУРМФЮРЕРА ГУСТАВА КЁСТЕ ЕГО МАТЬ ЗДОРОВА ВЫПИСАЛАСЬ ИЗ БОЛЬНИЦЫ ТВОЙ КАРЛ.
Вот тебе ещё одна мина-ловушка.
Фриц в задумчивости рассматривал цветной браслет на своей левой руке, прикидывая, с какой стороны подойти к новой головоломке, при чём тут Густав Кёсте, и, наконец, какого чёрта какой-то дозиметр передают ему через Гестапо?
Так кто ты, доктор Гейзенберг?
Продолжение http://www.proza.ru/2014/01/22/2049