Я брела по грязной после дождя улице. Мелкие брызги с кусочками земли после каждого моего шага находили приют на задней стороне брюк. Практически с выходом из подъезда пришло осознание, что меньше всего я сейчас похожа на леди, которой привыкла себя считать. И дело даже не в забрызганных грязью брюках, не в разодранных сапогах, у которых с минуты на минуту могла отвалиться подошва, не в облезлом маникюре, что был практическим упрёком квалифицированному мастеру ногтевого сервиса. Дело было не в сделанной наспех причёске, с торчащими в разные стороны отдельными волосинками, некогда цвета воронова крыла, а теперь цвета облезлой бродячей кошки. Не в том, что забыла припудрить нос и коснуться помадой губ. Кому всё это нужно? Людям, которых я не знала, и которые не знали меня? Казалось, что они совсем не замечают меня, будто меня и вовсе не существует, будто если не шагну в сторону, уступая дорогу, то идущий навствечу и вовсе пройдет сквозь.
Этот город был чужим. Я не чувствовала в нём жизни. Хотя... нет! Жизнь вокруг бурлила.
Замедлила и без того медленный шаг и с интересом далекого зрителя занялась разглядыванием отдельных экземпляров. Вот мимо взора “проплыли” две девочки старшего школьного возраста, простые и забавно-одетые, легкие в мыслях своих и резкие в переключении внимания. Паренек в очках с крупной оправой и взъерошенными волосами: на плече объемная сумка, в руках книга, в которую вперился его взгляд. Не вижу названия книги, но всё равно автоматически испытываю уважение, ведь любой, читающий находу, достоин уважения.
На скамейке пара: девушка и обнимающий её за плечи парень. Он прижимает её к себе и она , откинув голову назад, предлагает свои губы для поцелуя, - издали смотрится очень мило и романтично. Но когда подхожу ближе вижу пустые глаза этой деушки. Парень целует её, и она будто бы отвечает, но глаза всё так же открыты и пусты, будто в эти минуты бродит по лабиринтам Минотавра и безысходно рассматривает стены. Может быть, любовь спасёт её? - Но рыцарь, оторвавшись от губ, опускает взор на экран айфона, сжимаемый всё это время в руке на уровне груди возлюбленной. И я не вижу больше романтики. Вместо неё вижу лишь мёртвых, не знающих, что уже мертвы.
Спускаюсь в подземный переход. На ступеньках двое ободранных мужчин среднего возраста, просящих милостыню: пластмассовый стакан для монет в потоках ржавчины, небритые лица и стандартный для сего класса ударяющий в ноздри аромат. Я никогда не была снобом и понимаю, что со всяким и всякое может случиться. Не оцениваю. Не осуждаю. Просто наблюдаю.
Целое направление перехода отведено для цветочных киосков. «Выбирайте цветочки», «выбирайте цветочки», - и я невольно гляжу на этот пестрящий разнообразием товар. Становится совсем грустно. В памяти вспыхивают образы горной лаванды, качающейся на ветру, мелких ромашек, ласкающих лепестками камни, ароматные розовые сады... Здесь нет запаха. Ни один из миллиона лепестков не пахнет. Ни опутанные золотой фольгой бордовые розы , ни белые их бутоны, художественно перевязанные нитями для поддержания форм. Ни фиолетовые орхидеи, опрысканные лаком для волос и густо засыпанные блестками. Эти букеты были собраны из всего, что попалось под руку цветочному мастеру, включая пластиковые цветные камешки, приклеенные суперклеем к широким листам тюльпанов, и мелкие мягкие игрушки, венчающие стебли. На выходе в глаза бросаются неестественные ярко-голубые гвоздики. Я вообще не люблю гвоздик, они мне кажутся цветами для умерших. Но сейчас рада видеть их именно по этой причине, ибо они завершают эту бессмысленную композицию и будто наконец подводят итог потоку мыслей. Теперь понимаю, что весь этот цветочный коридор похож на кладбище. Всё становится понятным. Здесь и не должно быть живых цветов. Это правильно. Мёртвым — мёртвое.
Но мертвы ли здешние обыватели? Они говорят, ходят, смеются... И я вижу их. Это меня напротив не видно и не слышно, это я не разговариваю и не улыбаюсь. Будто между нами есть что-то, что разделяет, что-то, похожее на одностороне-зеркальное стекло.
Прохожу мимо торговых рядов, что-то покупаю : наверное все таки меня могут замечать иногда, тогда, когда умудряюсь привлечь внимание. Сворачиваю в незнакомые дворы. Здесь практически нет асфальта, лишь лужи и грязь. Но именно это место кажется мне милым. Хочется присесть, и я опускаюсь на холодную металлическую детскую качелю, достаю из сумки только что купленные ручку и тонкую тетрадь в клеточку и начинаю писать. Ничего умного и необходимого. Просто записываю те мысли, что были со мной на протяжение этой прогулки. Без цели, просто чтобы ощутить ещё раз то единственное, что подтверждает моё существование, чтобы ощутить мысль.
«Я мыслю, значит существую» - очень надеюсь, что это так.