В коридоре второго этажа школы на спортзаловской стене выставлялись стенгазеты всех пионерских отрядов, иначе – старших классов, школы. Мой отряд назывался: «Пионерский отряд имени героя Советского Союза Александра Матросова». Поскольку лучше меня в классе никто не мог нарисовать собаку Полкана из какой-то детской книжки, то меня и обязали рисовать стенные газеты.
И вот, однажды, перед празднованием Дня Советской Армии и Военно-Морского Флота СССР мне председатель совета отряда – Шурка Зажигаева – дала задание нарисовать стенгазету, да такую, чтобы все «ахнули» и мы бы заняли первое место в дружине имени Зои Космодемьянской – отважной партизанки, Героя Советского Союза. А, может быть, даже и вышли бы на районный уровень.
Восхитительная улыбка Шурки и внимательный взгляд её лукавых глаз, а особенно слова: «Я на тебя очень надеюсь», сделали своё дело, и я дал согласие на исполнение такого важного задания.
Полдень рабочего дня. Вспомнив коричневый домик с зелёной крышей семилетней давности*, к делу я приступил осторожно. Сначала разбил лист ватмана на вертикальные колонки под заметки. Их у нас должно было быть пять: описание героического подвига Александра Матросова, об успеваемости в классе, об исполнении пионерами заветов Ильича, о шефской работе пионеров с октябрятами и о помощи Тимуровцев одиноким старикам Абара и Затона.
Наша стенгазета называлась «Пламя» и потому весь художественный антураж оформления мне был предельно ясен. В нижней части листа под всеми колонками я нарисовал красной акварелью косицы огня – по подобию стенгазеты «Костёр» из соседнего отряда на прошлом празднике – причём, додумался и буквы названия стенгазеты вырисовать в виде языков пламени, тоже красным цветом. Колонки разделил живописными еловыми лапами зелёного цвета. В правом верхнем углу вырисовал – опять же в виде языков пламени – номер газеты и число, сверху, над названием, чёрным цветом надпись: «Пролетарии всех стран соединяйтесь». На полосе между названием газеты и колонками я изобразил с десяток шишек чёрно-коричневого цвета, похожими на кедровые. Они очень понравилось бабушке.
– Вот маладец! Шишки, як живие. – похвалила она.
Оставалось заполнить чем-то левый верхний угол. И всё. Но фантазия моя, еще недавно так бурно бившая ключом, иссякла. А утром надо уже было нести газету в школу на предварительный просмотр. И тут-то мне на помощь пришла моя бабушка. Она предложила перерисовать по клеточкам – как Полкана с детской книжки – портрет Александра Матросова с почтового конверта, который тут же и показала. Я очень заинтересовался этим предложением. И трудился не покладая рук до самого вечера.
Наконец-то, портрет был готов. Мой Александр Матросов получился ещё более похожим на оригинал, чем пресловутая собака Полкан на свой. Да к тому же и «ён ще красивше, чим на канверти» – подвела черту бабушка.
– У тибе ён вишев, як на икони, хоть мались на яго.
И она была права. Во-первых, на оригинале он был не цветным, я же, по совету бабушки, его чуть подкрасил. Во-вторых, чтобы ни у кого не вызывало сомнений, что он герой, я решил пририсовать на его грудь золотую звезду героя. Картинка получилась, исключительно красивой и мы с бабушкой, пришпандорив газету к стене, никак не могли дождаться прихода родителей с работы.
– Иде яны ходют? – Искренне сокрушалась бабушка. – Уже вечир, а их усё нима. Придут, спать улягуца и на картину ни подивяца. Як так можна? Хлопец старався, старався…
Но, вот, они и явились…
Как потом сказал отец: «Хорошо, что впереди, понимаешь, у нас целая ночь, а то бы мы всей семьёй, уже к вечеру следующего дня, дружно рубили сучки на лесоучастке у Страшко». Я, вообще-то, был не против такого решения, но бабушка – видел, прижухла.
А отец, конечно, был прав. Оказывается, звезду героя Александр Матросов никак не мог нацепить на грудь, поскольку звание ему было присвоено посмертно. Потом эти лапы еловые и шишки кедровые…как сказал отец: «Того и смотри, что вот-вот вспыхнут, понимаешь. Кругом огонь». И предложил свою помощь в небольшой переделке газеты.
За героя он взялся сам. Решив первым делом, закрасить золотую медаль чёрной тушью, поскольку краски красками не закрашивались. Тем более, что цветным в портрете были глаза, губы и медаль. Тушь легко закрашивала «золото» звезды, но оттого, что на ватман уже было нанесено много жидкости, пиджак героя заворсился. «Ничего. – Успокоила нас мама. – Сейчас чесуча в моде».
Мода модой, но, как отец не старался, а звезда всё-таки просвечивала сквозь «чесучу» и ничего нельзя было с этим поделать. Устав от тщетных попыток, отец вынес этот вопрос на семейный совет за ужином. Чему несказанно обрадовалась бабушка, с десяток раз уже сокрушённо объявлявшая, что ужин «того и дивись, остынет и тада, яго знов надо будит греть».
Еда пошла на пользу. Мама, ещё сидя за столом, предложила вырезать голову и часть тела, наклеить их на чистый листок, которым и заклеить образовавшуюся дырку. Отец похвалил маму:
– Молодец! – Сказал он. – С тебя тоже, иногда, бывает польза, понимаешь.
Мама огрызнулась, сказав, что, «а с тебя никогда её не получишь». Но этих её слов уже никто не слышал. Я, взяв у бабушки тот самый конверт с портретом героя, решил перерисовать его на выдранный из блокнота для рисования листок ватмана. Пока рисовал, отец, насвистывая про себя любимый мотив: «По долинам и по взгорьям…», размывал языки пламени под будущими колонками заметок. К полуночи, заканчивая свою часть работы, я вдруг, почувствовал, как глаза мои косят, а веки слипаются, и вскоре уронил голову на стол.
Утром меня разбудили на час раньше обычного. Отец – довольный, хитро улыбаясь, подвёл меня к газете.
Сразу бросился в глаза общий цвет изделия: нежно-розовый – очевидно, от смыва красного пламени, так мне полюбившегося. В левом верхнем углу, на месте «чесучового» портрета, красовался приклеенный овал чёрной рамочки, внутри которой и был изображён сам герой. Полузакрытые глаза героя немного косили и смотрели на одну из кедровых шишек, расположенных неподалёку. Нос клевал, а уши торчали, как у нашего Дозорки. И вообще, если бы не подпись под рамкой: «Герой Советского Союза Александр Матросов», никто бы и ни за что, не узнал в нём Матросова. Единственное, что было его – точно, как на открытке – так это: стриженая голова солдата. В правом верхнем углу газеты, на месте «пламенного» номера и даты была вырисована красивая медаль: «Золотая звезда» в положенном цвете, а над ней мелким шрифтом: номер и дата стенной газеты «пионерского отряда имени Героя Советского Союза Александра Матросова».
Я ахнул!
– Ну, как? – Весь сияя, вопросил отец. – По-моему, красота!.. И звезда. Видишь? Как ты хотел… И Александр Матросов, понимаешь…в рамочке… Это мать твоя вырезала. И облака розовые. А не огонь, как на пожаре, понимаешь. Так же лучше, правильно?
– Ага. – Согласился я. – Только Матросов, па, какой-то косой получился.
– Да, это чепуха. – Успокоил меня отец. – Так он, даже ещё больше, понимаешь, на героя похож. Сурооовый, такой.
– А почему он герой, па?
– Как, почему? – Возмутился «па». – Он же грудью амбразуру закрыл… Сам погиб, понимаешь, а товарищей своих спас. Потому и герой.
Тогда-то я и задал отцу тот самый вопрос, ответ на который потом сопровождал меня всю жизнь:
– А почему, па, он амбразуру грудью закрывал? Что у него гранат не было?
Отец рассмеялся.
– Ха-ха-ха! Глупый ты ещё, сынок. – Он скептически покачал головой. – Забросать врага гранатами, любой дурак может. Какое ж это геройство?.. Ты попробуй своей грудью, понимаешь, эту амбразуру закрыть. Вот, что… Грудью! А не гранатами. А гранатами, так,… хе-хех, любой дурак, понимаешь…, ещё как, хе-хех...
В этот день, как ни в какой другой, мне было тяжело идти в школу. Не помогали ни лыжи, ни Дозорка, ни крестное знамение бабушки вслед. И уже, поднявшись на крыльцо, я вдруг вспомнил про амбразуру, которую надо было во что бы то ни стало закрыть, причём, только своей грудью. Глубоко вздохнув, я рванул на себя ручку входной двери и отчаянно шагнул в проём...
Написав эти строки, я начал вспоминать все «амбразуры» в своей жизни. И подумал: у каждого были, есть и, наверняка, будут – свои бесконечные «амбразуры», которые почему-то закрываются только грудью. И всякий раз, закрыв очередную из них, каждый начинает чувствовать себя немножечко героем.
* О коричневом домике с зелёной крышей читайте здесь:http://www.proza.ru/2014/01/03/1688
Продолжение следует. Начало, см. «Сарай», «Общага», «Районская» школа», «Затонская восьмилетняя школа», «В столовой учиться, только проваливаться», «Летняя практика с утопленником».
По просьбе читателей.
Всё закончилось просто и не интересно. Шурка Зажигаева, как и положено, отнесла газету классному руководителю (им тогда был у нас «Циркуль»), тот, по инстанции, дальше – директору школы. «Однорукий добряк» попросил оставить газету ему для изучения ситуации. Была вызвана мама. После их разговора, стенгазета потерялась. И никто так и не узнал куда она делась… Место нашего класса на стене осталось пустым, чему очень расстроилась Шурка.
Больше всех свирепствовала бабушка:
– Як ета так: патеряли!... – Сокрушалась она. – Ми старались, старались уси, а яны даглЕдить уже не магли… Паразиты непутные! Чтоб йих пранцы** там ели усих.
** прАнцы – черви на бабушкином наречии.
Коротенькая реплика Нины Славиной:
Это страницы из истории нашей страны. Все вместилось в эту "стенгазету": и юношеская непосредственность, и пионерско-комсомольское воспитание, и суровые годы репрессий, о чем герой не задумывался, и родительская осторожность, необыкновенная любовь и чуткость к своему недогадливому чаду, и бабушкина мудрость, с ее неповторимым балагурством.