ЭТО ЖИЗНЬ
Свет в коридоре был тусклым. Сквознячком тянуло всякий раз, когда кто-то входил или выходил в отделение. Ярон ёжился на откидном кресле, но не от сквозняка, а от переживаний. Уже три часа он сидел здесь, порой прогуливаясь, чтобы размять ноги и унять дрожь. Посетителей и персонала почти не осталось, только пожилая санитарка маячила за высокой стойкой, да уборщица всё никак не могла закончить мытьё полов.
Когда Ярон в очередной раз приблизился к стойке, санитарка бурчливо произнесла, не обращаясь к нему специально:
- Да шёл бы уже домой. Чего тут маяться? Чай, не впервой. Родит себе, как все.
Ярон так и замер с поднятой ногой, затем осторожно опустил её и, сглотнув, сипло спросил:
- Что значит: ''не впервой''? У моей жены это - первые роды!
- Да?.. Ну, не знаю… Может, я чего и путаю,.. - не слишком-то уверенно отозвалась женщина.
Никуда Ярон, разумеется, не сдвинулся. Он ушёл лишь спустя два часа, после того, как появился дежурный акушер и уверил, что раньше, чем к утру родов ожидать не приходится...
. . . . . . . . . .
Выросла Тина в столице. Семья была обыкновенная, ни чем не выдающаяся, однако, крепкая, очень дружная. И была Тина единственной дочкой, в которую любящие родители вкладывали всё, что только могли.
Девочка росла очень романтичной и до безобразия справедливой. Честность и принципиальность Тины не раз доставляли заботы, а порой - и неприятности, как родителям, так и её друзьям, учителям и прочим, кто сталкивался с девочкой в жизни.
Тина очень чутко относилась к чужим бедам и проблемам. Она всегда была готова помочь всем, чем могла сама, а и от родителей постоянно требовала подключаться, принимать участие.
Сочувствие несчастьям и болям окружающих было для Тины нормальным, естественным состоянием. Она не могла позволить себе веселиться и прохлаждаться, когда у кого-то из её близких были нелады в семье, или проблемы со здоровьем. Родной тёте Тина предлагала свою почку, зная, как та страдает и мучительно переживает процедуры гемодиализа. Тётя, правда, ни за что не согласилась, хотя Тина была очень настойчива.
Как только девушке исполнилось восемнадцать, она подписала документ о том, что желает быть донором органов, в случае её внезапной смерти. Об этом, Тина не советовалась с родителями, а просто поставила их в известность об уже свершившемся факте.
Однажды девушка заговорила со своей мамой о том, чего бы она ещё могла сделать полезного и доброго для людей, нуждающихся в помощи. Разговор был вполне конкретном и вышел боком, поскольку мама Тины, как всякая мама, прежде всего думала о здоровье и счастье собственной дочери, а не о том, кому и каким образом дочка могла бы помочь…
. . . . . . . . . .
За три года до окончания университета Тина стала жить самостоятельно. Теперь она снимала небольшую квартиру, которую оплачивала сама. Работала девушка ещё со школьных лет, так что вступать во взрослую жизнь ей было не сложно. А через год после окончания учёбы Тина объявила родителям, что уезжает и пока не скажет куда. Однако, просит о ней не беспокоится, так как она собирается заняться чем-то очень интересным, а связь с ними обязательно будет поддерживать.
Отсутствовала Тина ровно год. А когда вернулась, было заметно, как она внешне изменилась к лучшему: стала более женственной и похорошела. Рассказывать о своей работе ничего не хотела, а только сообщила, что всё чего намечала, она выполнила, при этом, заработала приличные деньги. Тина положила на счёт родителей сумму, которая их поразила. Сами они не могли бы заработать таких денег и за десять лет.
С Яроном они познакомились на дне рождения подруги. Как это бывает, пришёл он с одной девушкой, но смотрел весь вечер на другую.
Только когда Дина сама сказала Тине, что Ярон ей больше не интересен, та ответила на его ухаживания.
Парень оказался очень славным, родителям Тины понравился.
Встречались влюблённые почти год и наконец решили пожениться.
Как только Тина сказала мужу, что она беременна, тот сразу начал придумывать имя для дочки. Ярон не сомневался, что первой у них родится девочка, а лишь в последствии будет сын. Тина не спешила одобрять ни один из вариантов мужа, намереваясь сперва убедиться в поле будущего ребёнка. Когда же стало достоверно известно, что она носит девочку, Тина задумалась над именем. Почти сразу они сошлись во мнении назвать дочку Лилит.
Ярон стал ещё более внимателен и заботлив. Он каждый день отвозил жену на работу, а вечером спешил забрать её, не позволяя разъезжать на общественном транспорте и таскать сумки.
В квартире всё было приготовлено заблаговременно. Кабинет, где Ярон работал за компьютером, был преобразован в детскую. Стены перекрасили в тёплые тона, потолок выбелили наново. На месте дивана появились кроватка и комод для детских вещей. Полки были освобождены от папок, тетрадей и книг. Теперь на них разместились мягкие игрушки, тюбики с кремами, бутылочки, пачки подгузников и салфеток. Шторы на окне Тина поменяла на детские, с яркими картинками. В угол удачно вписалась коляска, а детский стул для кормления занял своё место в салоне.
Эти приготовления и хлопоты радовали и очень сближали супругов. Ждать рождения малютки уже оставалось недолго.
. . . . . . . . . .
Акушерка принесла малышку к маме. Ребёнок спал. Розовое личико выражало безмятежность, которая возможна лишь у новорождённых, ничего о жизни не знающих, ни плохого, ни хорошего. Тина нежно прижала к себе крошку и совсем слегка улыбнулась. В её мозгу смешивались разные мысли, она никак не могла сфокусироваться на чём-то одном.
Проскакивали обрывки фраз, которые она слышала от Ярона. Вставали и почти сразу исчезали образы Эмили и Бена... Всплывали лица обоих акушеров, которым пришлось принимать у неё роды... При этом Тина мысленно твердила без перерыва: ''Ну, вот, теперь и я - настоящая мама, теперь и я - настоящая...''
Ярон пришёл к полудню. Его пустили в палату, где Тина только что покормила маленькую Лилит. Когда Ярон вошёл, жена отдыхала, полулёжа в кровати, а малышка посапывала у неё под рукой.
Тина сразу заметила, что муж напряжён. Ей это показалось странным, так как всё было хорошо, и волнения остались позади. Между ними никогда не было недоговорённостей, поэтому Тина спросила напрямую о том, что его беспокоит. Ярон, закусив губу, молчал и смотрел в пол с полминуты, а потом поднял голову, взглянул Тине в глаза и произнёс:
- Мне сказали, что это у тебя уже не первые роды. Так?
Тина побелела, но взгляда не отвела и медленно ответила одними губами:
- Да. Вторые.
- Тебе не кажется, что я должен знать? Должен был знать раньше! Но уж теперь-то тебе придётся мне объяснить? - голос мужа дрожал от напряжения. Но произносил Ярон слова негромко, не срываясь.
- Я не хотела тебе рассказывать. Вообще никому не хотела об этом рассказывать, даже маме, даже папе. Это - лично моё. Должно было остаться только моим. Но теперь, разумеется, я расскажу...
. . . . . . . . . .
... Тина тогда заявила маме, что поскольку быть донором органов можно только после смерти, ей пришло в голову, что можно сделать кое-что полезное людям прямо сейчас, находясь в полном здравии. Она поняла, что могла бы стать суррогатной матерью для какой-нибудь бездетной пары. Тина даже знала случаи, когда люди очень желали, но не могли иметь детей. И ребёнка им вынашивала другая женщина.
В этом Тина усматривала истинную возможность осчастливить кого-то, помочь от всей души. Денежная сторона её не интересовала.
Мама всё, сказанное дочкой, восприняла в штыки! Она и слышать не хотела ни о чём подобном! ''Твоё дело учиться и получать серьёзную профессию! А, вот, когда ты встретишь парня, от которого захочешь иметь детей, выйдешь замуж, тогда и рожай себе на здоровье своего ребёнка!''- заявила мама Тине, не принимая никаких аргументов и возражений.
После этого Тина к обсуждению своей идеи никогда не возвращалась. Поэтому, когда через несколько лет она заключила договор о суррогатном материнстве с одной семейной парой из далёкого города, ни у мамы, ни у кого-то другого, вообще не возникло подозрений, куда и зачем уезжает девушка. Тине удалось убедить всех, что ей предложили интересный и выгодный контракт на работу. А на самом деле, целый год она занималась совершенно другим.
Подобные договора подразумевают оплату. Тут Тина была выгодным партнёром. Она решилась на данный шаг совсем не ради денег. Поэтому гонорар её оказался довольно скромным для подобной сделки. Однако, всё равно, девушка заработала сумму очень значительную.
С тех пор Тина ни разу не виделась с малышом, которого она выносила и родила для Эмили с Беном. Конфиденциальность заключённого между ними соглашения соблюдалась стопроцентно, и никто не узнал о том, что произошло за этот год.
. . . . . . . . . .
Однако, когда Тина нынче попала в родильное отделение, ей пришлось отвечать на вопросы акушера. Обмануть его она не могла, да и попросту боялась, полагая, что для медиков очень важно знать, первые ли у неё роды. Поэтому в анкете было зафиксировано, что рожает она во второй раз.
. . . . . . . . . .
Ярон всё выслушал внимательно. Не перебивал и не задавал вопросов. Когда Тина закончила, он просидел в молчании несколько минут. Затем встал и, не прощаясь, вышел из палаты.
Прошли сутки. Ребёнок был в полном порядке, а молодая мама нет. Она похудела. Почти не ела, хотя знала, как необходимо это для ребёнкаа. Тина всё время молчала, плохо спала и была очень мрачной. Она никак не могла заплакать. Слёзы были, но где-то в глубине, внутри. Они не давали вздохнуть, заполняли душу. А глаза оставались сухими и слепыми.
Тина не могла не только дышать и видеть. Она не могла думать. Сидела окаменевшая и пустая. Полная слёз и пустая.
Было невозможно понять, почему Ярон так поступил. Почему он не поверил ей? Даже не попытался поверить! Ведь это так просто: сделать кому-то добро, сделать кого-то счастливым. Даже, если это стоит каких-либо усилий. Ведь это так просто!
В своей комнате, в темноте, при качающихся на потолке тенях, Ярон пытался размышлять спокойно. Но спокоен он не был. Внутри него жгло и давило. Он уже начал сознавать, что поступил недостойно и попросту глупо. Ну, не могла Тина ему врать. Не могла играть его чувствами. И своими, тем более. Не могла и не играла. А значит... А значит - он сделал страшную ошибку! Он разрушил такое хрупкое, такое возможное счастье, выпавшее на их долю. Как теперь всё исправить, как объясниться с Тиной, как быть дальше? Ответов на вопросы, которые вставали один за другим, Ярон не находил...
''Завтра поеду к ней. Скажу, что всё обдумал, что понимаю...'' - убеждал сам себя Ярон, чувствуя, что обязан поступить по мужски, обязан просить прощения. И от принятия этого решения ему сделалось легче. Немного, но легче.
Он пришёл снова, когда, измождённая бессонницей и переживаниями, молодая женщина наконец-то забылась тяжёлым сном. Она вздрогнула и проснулась в тот момент, когда он неслышно подсел к кровати, но это было для неё даже лучше. Забытьё, в которое Тина провалилась, не прибавляло сил её организму, а лишь продолжало изматывать её.
Странно, но Тина не ощутила облегчения и радости от прихода мужа. Она чувствовала в душе абсолютную пустоту, какую-то неимоверную ледяную бездну, куда плавно опускалось её невесомое тело.
Это состояние не испугало женщину, а наоборот, придало ей немного сил. Она выдержала взгляд мужа, выслушала его слова. Но они не проникли в её разум, не попали в сердце, а прошли насквозь и исчезли. В этот момент Тина поняла, что она никогда уже не будет рядом с этим человеком. Она оставила его в прошлом.
. . . . . . . . . .
Повзрослевшая Лилит радовала взор любого парня, да и вообще - взор каждого мужчины. Девушка была очаровательна. Фигура, лицо, волосы - всё в ней притягивало взгляды и восхищало окружающих. Не устоял, конечно, и Адам...
В момент знакомства с приятелем дочери, странное чувство шевельнулось в глубине Тининого сердца. Но оно было настолько мимолётным, что значения Тина ему совсем не придала. А, вот, когда пришла пора знакомиться с родителями жениха, сердце у Тины было готово выпрыгнуть из груди. Их имена, упомянутые в разговоре между Лилит и Адамом, не могли оказаться простым совпадением. Тина поняла, почувствовала всем нутром, что она права, что это - именно те самые Эмили и Бен, а Адам, их сын - её мальчик!
''Как сказать об этом дочери?.. Как сказать самому Адаму? И, вообще, надо ли говорить об этом, до встречи с его семьёй?..'' - вопросы и мысли роились в мозгу и волновали женщину с нарастающей силой. В конце концов она пришла к однозначному выводу, что должна встретиться с Беном и Эмили заранее, до официальной церемонии знакомства и поговорить о предстоящем.
- Боже! Это сколько же лет прошло!? - заметно постаревший Бен закатил глаза, не выпуская из своих рук ладонь Тины.
- Не глупи, - одёрнула, его Эмили, и Тина сразу вспомнила, что та и прежде была резковата. Инициатива и приоритет в принятии решений у этой четы всегда принадлежали жене. - Раз Адаму сейчас двадцать четыре, значит столько и прошло.
...Суета постепенно улеглась и родители молодых перешли к непростому разговору. В самые ближайшие дни должна была раскрыться тайна, которую они хранили четверть века: тайна рождения Адама.
Но если при прочих обстоятельствах ещё можно было предвидеть его реакцию на такую новость, то в свете отношений влюблённых, требовалось поступить особенно деликатно. Ведь и для девушки сообщение о том, что замуж ей предстоит выйти за своего единоутробного брата, могло вызвать непредсказуемую реакцию.
Если честно, никто из родителей не знал, правильно ли называть и считать молодых единоутробными братом и сестрой. Скорее всего, для подобного случая ещё не существовало специального термина.
После долгих и очень волнующих разговоров все трое пришли к согласию. Решение оказалось, как и полагается, мудрым и честным. Было решено, что завтра, при встрече дома у невесты, никакого спектакля разыграно не будет. Встретятся они как старые добрые знакомые, и пока дети будут пребывать в удивлении, Бен, со свойственной ему деликатностью, расскажет о том, что произошло двадцать пять лет тому назад.
Так и поступили...
То, что Лилит услышала от Бена ввергло её в ступор. Адам пережил новость несколько легче, но ошалелая улыбка на его лице свидетельствовала о том, что и он совсем неравнодушно воспринял, рассказанное отцом. Лилит же минут десять молчала и хлопала ресницами. От настоящего шока её глаза раскрылись шире обычного, щёки покраснели, а губы слегка приоткрылись, что придало девушке ещё более очарование.
Потом были вопросы и эмоциональные ответы обеих матерей. Конечно же, не обошлось без слёз. Вечер выдался очень трогательным. К счастью, в конце встречи все смотрели друг на друга с нежностью и не испытывали ни малейшей неприязни или обиды.
Никто, кроме самих участников этих событий, так никогда и не узнал об их общей тайне.
Пожалуй, тяжелее других именно Адам пережил то, что ему пришлось узнать в тот непростой день. Но одно обстоятельство всё же успокаивало его: ведь называть тёщу мамой ему явно не составит никакого труда.
20-28.12.2013.Хайфа.