Раствориться среди чужих. Ходить по краю. Делать ради спасения жизни израильтян то, чего не сделает никто другой... Отслужив двадцать лет в полицейском спецподразделении «мистаарвим» («псевдоарабы») подполковник Яаков Берман, отмеченный двумя высокими наградами «За храбрость» и «За мужество», вышел из тени, возглавив полицию Реховота и окрестностей с территорией ответственности в 227 квадратных километров. В свой новый кабинет он принес из прошлой жизни фотографию друга, погибшего в одной из операций, и клинки, подаренные товарищами по оружию.
ИСКУССТВО ВЫЖИВАНИЯ В УСЛОВИЯХ ТОТАЛЬНОЙ АБСОРБЦИИ
Так с чего же начать рассказ о нем? С того, что он родился в Москве, в обычной интеллигентной семье? Тем более, что он и сам говорит об этом так: «Ничего особенного, папа – инженер, мама – экономист...». Потом, правда, добавляет: «Но наша семья была еврейской, и мы всегда об этом помнили. Родственники мамы погибли в Бабьем Яру. Папа начал учить иврит еще в Москве».
Или начать с того, что он оставил в Москве, уезжая в Израиль с аттестатом об окончании средней школы? - Конечно же, первую любовь, чистую и трепетную, как это бывает только в 16 лет, а так же друзей-товарищей по школе и двору. Но связь с ними оборвалась навсегда. А от первой любви осталось лишь воспоминание. Побывав в разных странах, Яаков никогда больше не возвращался в Россию и не испытывал ностальгии по бывшей родине.
А, может начать рассказ с того, как он обживался в Израиле? Но и здесь нам не найти красивого сюжета, «американской мечты» на израильский лад. - Обычная «олимовская» жизнь, чехарда съемных квартир, случайные заработки, потеря социального статуса. Ульпан Яаков бросит через пару недель, устав от унылых «олимовских» разговоров о неустроенности, и пойдет работать. «Моим первым словом на иврите было слово «мататэ» (метла), - вспомнит он спустя двадцать лет. Впрочем, о своем выборе ни старшие Берманы, ни их единственный сын не пожалеют никогда. Израиль – это дом. Единственный настоящий еврейский дом. «В России у меня ничего подобного не было и не могло быть», - скажет Яаков.
Вот с чего, пожалуй, стоит начать: Яаков живет ожиданием армейского призыва. Он вовсе не собирается служить по правду единсвтенного в семье ребенка - поблизости от дома и в обычных войсках. И вся его дальнейшая история берет начало именно из этой точки. На призывном пункте, не вполне еще владея еще ивритом, Яаков предъявит ультиматум: «Или боевые войска, или не тратьте мое время», а его отправят в армейский ульпан. Опять же из-за слабого иврита он не вполне даже поймет, куда попал, а узнав от старослужащих, что самое крутое в армии - это «сайерет маткаль» (спецподразделение генштаба), заявит командирам: «Хочу туда!». Ему ответят: «Это навряд ли. А чего ты, парень, собственно говоря, хочешь?» - «Служить по максимуму!» - «Тогда тебе туда», - и укажут на автобусы «мишмар ха-гвуль» (пограничные войска).
Теперь самое время вспомнить, что дело происходит в 1993-м году, во время первой интифады. На границе не спокойно, в теленовостях то и дело - сюжеты об очередных столкновениях и джипы пограничников. У Яакова ощущение, что его место – там, и он без малейшего колебания отправляется к автобусам «мишмар ха-гвуль». С этого места в его судьбе обозначивается новый поворот. И мы погружаемся в историю человека, двадцать лет находившегося в тени, чье подлинное имя никогда не упоминалось в СМИ, разве что - лаконичное прозвище «цаяд» (охотник).
ЖЕСТКИЙ ОТБОР
Итак, он определился и проходит курс молодого бойца на базе МАГАВа, замечая, что там периодически возникают люди в гражданской одежде, к которым старослужащие относятся с пиитетом. Незнакомцы небриты и нестрижены. У них другое оружие, да и машины отличаются от тех, что у пограничников. Узнав, что речь идет о «псевдоарабах», борющихся с террором на территории противника, Яаков решает стать одним из них. Он вовсе не уверен в том, что его возьмут, и не только из-за ашкеназской внешности и слабого иврита, но и по более веской причине: доверят ли секреты безопасности страны парню, прибывшему из Советского Союза всего полтора года назад? И все же после окончания курса молодого бойца Яаков просит направить его в спецподразделение «мистаарвим» и неожиданно получает разрешение участвовать в отборе на выносливость. Трое суток изнурительных марш-бросков... А что у Яакова в прошлой жизни? Спортзал, занятия акробатикой, он не мастер спорта и даже не кандидат в мастера. В общем, ничего сверх, и в конце испытаний от нестерпимой боли в руках и плечах он уже с трудом натягивает на себя форменную рубашку, но зато получает в награду известие: прошел! Впрочем, ничего удивительного. Ведь кроме физической силы есть еще сила внутренняя. И, вероятно, она угадывалась в нем уже тогда. У командиров спецназа глаз наметанный: они безошибочно определят, кто из новобранцев чего стоит.
Впрочем, до окончательной победы еще далеко. Прошедшим отбор предстоит еще курс интенсивной подготовки, о подробностях которой умолчим. В пограничный супер-клуб настоящих мужчин попасть невероятно сложно: что ни день – отчисляют очередного кандидата, и в тоге от набора остается только треть. И в том числе - один «русский». Яаков Берман.
Тут я вынуждена пояснить, что речь идет о спецподразделении пограничных войск, существующем с 1987-го года. Оно создавалось с целью антитеррористической деятельности на территории противников Израиля, где бойцы действуют, маскируясь под местных жителей, и владеют всеми навыками, позволяющими им растворяться в толпе, а так же специальными средствами для проведения «ювелирных» операций по обезвреживанию и ликвидации лидеров боевых группировок и особоопасных террористов. И здесь важен не только результат, но и психологическое воздействие, которое они оказывают на врагов Израиля. Те понимают: «псевдоарабы» где-то рядом и рано или поздно доберутся до каждого из них, и это лишь вопрос времени.
ПЕРЕМЕНА УЧАСТИ
И кто теперь разберет, есть ли в этом некий высший смысл, или простая случайность, но Яаков Берман не раз предпримет попытку выйти из тени и заняться обычным делом. Однако, судьба распорядится иначе.
Итак, он попадает в спецподразделение в конце 1993-го. В то время там служит еще один «русский» - из предыдущего набора, но, в отличие от Яакова, уже собирается на гражданку. До соглашений в Осло еще не меньше двух лет, в Израиле интифада, но все осложняется еще и тем, что отчаянные ребята переживают гибель своего командира, погибшего в одной из операций.
«Псевдоарабы» - микромодель Израиля, здесь представители почти всех общин. Яаков впитывает в себя все, чем богата эта земля. Превращение вчерашнего московского мальчика в настоящего израильтянина происходит с космической скоростью еще и потому, что день в «мистаарвим» идет за два, и никогда не знаешь, кто вернется на базу после очередной операции, а кто нет.
А что же родители? Прожившие в СССР немалую часть жизни, они не задают лишних вопросов, и особенно, если это касается безопасности страны. Поначалу, конечно, недоумевают: как сыну позволяют в армии ходить с неуставной щетиной и не стричь волосы? Ну а он о себе, понятное дело, лишнего не рассказывает: к чему волновать близких?
Три года армейской службы подходят к концу. Пора на гражданку. Родители считают, что у сына должно быть высшее образование, он и сам к этому стремится. Забегая вперед скажу, что впоследствии Яаков получит не одну, а целых три ученых степени, продолжая служить в «мистаарвим». Потому что делать все по максимуму – его главный жизненный принцип.
А теперь снова вернемся в 1996-й: после соглашений в Осло воцаряется относительное затишье. Работа у «мистаарвим» есть всегда, но адреналин постепенно уходит, и появляется ощущение рутины. Яаков решает не тратить свое время: пора уходить! Но неожиданно начинается операция, продолжающаяся несколько месяцев, где он очень нужен. Так он становится сверхсрочником. Время, между тем, идет, и вот уже Яаков собирается на гражданку в очередной раз, но тут командир отправляет его на офицерские курсы. Яаков в раздумьях: вообще-то он привык принимать для себя решения сам, однако, приказ есть приказ. После окончания курсов он возглавляет группу «мистаарвим». Проходят еще два года. И снова - знакомое ощущение рутины и мысли о демобилизации. Но тут приходит 2000-й год, а с ним интифада, и Яаков вдруг понимает: все, что они делали в «мистааврим» до сих пор на протяжении семи лет, было лишь подготовкой к этим событиям. Его затягивает в новые реалии как в водоворот. В 2002-м Яаков уже командует ротой. В том же году в одной из операций погибает его друг Патрик. Большей потери в его жизни не было, и она невосполнима...
В 2006-м Яаков получает новое назначение, теперь он командир части «мистаарвим», работающей в Восточном Иерусалиме и его окрестностях. За четыре года он в ней все кардинально перестраивает, меняя тактику действия групп, после чего снова возвращается в свою часть уже в звании подполковника и становится первым ее командиром, начинавшим служить в ней когда-то бойцом. Теперь Яаков сам разрабатывает операции и решает, на каком участке ему быть, когда и зачем.
Родители узнают о том, чем единственный сын занимался все эти годы, начиная с 1993-го, лишь двенадцать лет спустя, когда их пригласят на церемонию вручения ему высокой воинской награды «За мужество», которой в последний раз в Израиле награждали четверть века назад участника Первой Ливанской Войны. Добавим к сему, что высокую награду полиции «За храбрость» он получил еще раньше.
Он никогда не решится рассказать родителям о том, что пережил в 2004-м году в схватке с главой исламского джихада, когда шел по самому краю, - зато извлечет из случившегося профессиональный урок, научив свою группу избегать подобных рисков. А еще он запомнит на всю жизнь ощущение, которое испытал тогда, в 2004-м: все человеческие сомнения исчезают на границе, разделяющей жизнь и смерть.
ТЕРРИТОРИЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
Всему есть цена. И у тяжелой мужской профессии есть свои издержки, когда очень трудно совмещать работу и семью. В 2008-м Яаков переживет развод, заново обретя детей и разглядев, наконец, красоту окружающего мира, мимо которого мчался на большой скорости с тех пор, как попал в «мистаарвим».
- Если бы не развод, я бы до конца жизни не понял, что значат для меня дети, которых прежде не видел месяцами, живя среди чужих. Я вдруг стал замечать вещи, которых прежде не видел, полюбил природу, горы... Может быть, это испытание было дано такому трудоголику, как я, не случайно? – задумчиво произносит он. – Я пытаюсь жить осознанно, анализирую все, что происходит в моей жизни и профессии, читаю «знаки» судьбы и прохожу свои уроки. Я очень признателен своим ребятам, без которых ничего бы не смог сделать. Мы были командой в полном смысле этого слова. Они были частью меня, а я – их. Иногда я был очень жестким командиром, но они понимали, что иначе нельзя.
- При каких обстоятельствах вы были бы готовы покинуть спецподразделение? И почему решили сделать это сейчас?
- Если бы события пошли не по тому сценарию, который я разработал, я бы ушел раньше. Но я ушел спустя двадцать лет, когда понял, что достиг в этой области своей профессиональной вершины и полностью себя реализовал. Мне не хотелось тратить свое время на рутину.
- Вы живете с ощущением включенного счетчика?
- Да, вы это очень точно подметили.
- Чего вам стоило оставить профессию, в которой столько адреналина, и уйти работать в обычную полицию?
- Поначалу мне было трудно представить себе другое занятие. После того, что я прошел за двадцать лет в «мистаарвим», меня трудно чем-то удивить или увлечь. Были разные предложения, в том числе – возглавить станцию. И я вдруг подумал: может, это как раз то, что мне нужно? Новая и достаточно сложная задача, которая требует мобилизации всех сил не от случая к случаю, как во время боевой операции, а постоянно. Я здесь три месяца, мой предшественник и друг Яир Хацрони, с которым мы в свое время вместе учились на курсах «мистаарвим», теперь возглавляет станцию в Тель-Авиве. И он вводил меня в курс дела.
- Вас не волнует, что в работе начальника полиции немало рутинных вещей – статистика, отчеты?
- Это вопрос выбора: можно все перестроить так, чтобы станция работала эффективно, ничего не пропуская, а можно ограничиться чистым администрированием. Я выбираю первое. Мне интересна эта работа. Тут все время что-то происходит. И если не вмешаться вовремя, даже бытовые случаи могут вырасти до размера трагедии. Я должен одновременно отслеживать много разных вещей, чтобы предотвратить очередные кражи, грабежи, насилие в семье, драки в ночных клубах, продажу наркотиков и алкоголя подросткам, сведение счетов преступных кланов. Я ко всему подхожу творчески и поставил перед собой цель – построить систему работы полицейской станции так, чтобы она не пропускала ничего. Ведь даже уличные преступления можно не только расследовать по «горячим следам», но и предотвращать.
- В сущности, вы ведь первый представитель большой алии, который возглавляет полицейскую станцию. Как восприняли здесь приход «русского» начальника?
- За мной наблюдают. От меня чего-то ждут. И не только по причине того, что я выходец из России - думаю, за двадцать лет все уже привыкли, что «русские» заняли достойную нишу в израильском обществе - сколько из-за моего прошлого. Всем интересно, как я, работавший в совершенно в другой области, буду осваивать новую профессию.
- Вам 39 лет. Возраст, когда весь накопленный опыт и знания начинают работать на вас. И в то же время, учитывая, что ваш главный принцип - не тратить свое время зря,- хочу спросить: сколько пресловутый счетчик отмерил на сей раз? Иными словами, когда новая работа начнет превращаться для вас в рутину?
Смеется:
- Думаю, года полтора у меня есть. Как только выстрою систему в соответствии с тем, как я ее себе представляю, и она начнет бесперебойно работать, буду искать новую область для реализации своего потенциала.
- А именно?
- Все время задаю себе этот вопрос. Думаю, что я почувствую, где мне нужно быть, чтобы выложиться до конца, так, как привык это делать. В начале своей службы я отвечал за безопасность нескольких человек, потом их стало несколько десятков, а сейчас я отвечаю за благополучие 250 тысяч жителей, живущих в Реховоте и его окрестностях. Территория моей ответственности - 227 квадратных километров.
- Чего вы опасаетесь больше – не оправдать доверие, или потерять драйв и погрузиться в рутину?
- Ни то, и ни другое. Я опасаюсь только одного, чтобы сложившиеся обстоятельства не помешали мне осуществить задуманное, а я ведь точно знаю, каких перемен хочу.
- Что вам мешает сегодня в вашей жизни?
- Мне очень мешает то, что родители не устроены. Если бы мы с самого начала правильно оценили ситуацию и вписались в новую реальность, их жизнь могла бы сложиться иначе, и они не потеряли бы свой социальный статус. Я не из тех, кто считает, что вся ответственность лежит на государстве, которое должно обеспечивать своих граждан. Каждый из нас тоже должен вносить свой вклад. Просто тогда, в начале 1990-х, и я, и родители пропустили несколько важных вещей, которые мы поняли значительно позже.
- Каков ваш кодекс чести? Кого вы способны понять и простить, а кого – никогда и ни за что?
- Если кто-то обманул мое доверие, ему очень трудно будет заслужить его вновь, даже если у него будет потом шанс. И тут я ничего не могу поделать: это происходит у меня автоматически.
- Что вам мешает в других людях?
- Лучше скажу, что мне нравится в других. Я люблю людей благородных, и эта черта интернациональна. Я безошибочно замечаю ее в других и ценю точно так же, как и способность быть настоящим - не прятаться за масками, говорить то, что думаешь, а не то, чего хотят услышать другие. Очень люблю людей профессиональных, неважно, в какой области - когда они что-то делают мастерски. Во время службы в спецподразделении мы любые операции старались так проводить, с максимальной точностью - тогда и удовольствие от проделанной работы совсем другое. А вот дураков не люблю: они тратят мое время и сводят меня с ума. Стараюсь их обойти, не тратить на них свое время и душевные силы.
- Какие границы вы устанавливаете для самого себя? Границы, которых не перейдете ни при каких обстоятельствах?
- С точки зрения профессии я могу отнестись к кому-то очень жестко и даже жестоко, но при этом стараюсь держать баланс, не переходя черту человечности. Никогда не обижу слабого – ни в работе, ни в личной жизни. Всегда подумаю, прежде чем сделаю. Когда человек сильный, ему легче проявить сдержанность, думаю, это тоже проявление благородства.
- Вы способны признать свою неправоту?
- Если знаю, что виноват, всегда это признаю и принесу извинения, и в том числе - подчиненным.
- С чем связано ваше самое комфортное состояние, помимо работы?
- Когда я провожу время с детьми, путешествую, езжу на мотоцикле... Очень люблю наш израильский север. На случайную книгу или случайный фильм времени тратить не буду. Предпочитаю прочесть или посмотреть то, что мне порекомендовали.
- Какова продолжительность рабочего дня у такого трудоголика, как вы?
- Во время службы в «мистаарвим» я месяцами мог спать только урывками. Сейчас мой день начинается в шесть утра, и если нет экстремальных происшествий, заканчивается в восемь вечера. Но мои телефоны при этом открыты и ночью.
- Что значит для вас теперь Израиль, в котором вы прожили уже больше двадцати лет?
- Израиль - мое место, и я чувствую это. Люблю израильской воздух, землю. Все здесь – свое. Никогда у меня не было такого ощущения в Москве.
- Как вы воспринимаете критику в адрес Израиля? Многие, кстати, проверяются на отношении к нашей стране.
- Думаю, мы больше о себе мним, полагая, что Израиль – центр мироздания, а на самом деле рядовым жителям той же Европы до нас нет никакого дела. Выезжая за границу, особенно начинаешь это понимать.
- Когда вы любили сильнее – в 16 лет, или в более зрелом возрасте?
- В 16 лет все любят наивно, чисто, трогательно, трепетно. Это еще ничем не проверенное чувство. С возрастом подходишь к своему выбору более осознанно – с определенными ожиданиями и требованиями. Я во всем максималист... не знаю, хорошо это, или плохо.
- Каким вы представляете себе настоящее счастье?
- Счастье – не мираж. Оно должно быть всегда, но при этом оно все время другое. Счастье – это ощущение некоего внутреннего баланса. Счастье – это умение ценить то, что у тебя есть сейчас. Я хочу научиться находить счастье в своем сегодняшнем дне.
...Я смотрю на присланную Яаковом детскую фотографию, где он снят в матроске и с игрушечным автоматом в руке, и думаю: неисповедимы пути судьбы... И еще я думаю о том, что встречи с такими людьми укрепляют мою веру в человечество и надежду на лучшие для Израиля времена.