Девушки цветастой стайкой промелькнули мимо, наперебой делясь пустыми тайнами своими. Одна, вполоборота глянув на Андертона, чуть сбилась с шага, но тут же, упрямо мотнув головой, догнала подруг, ещё раз оглянулась мимолётно, видимо борясь с сомнениями… Снова стало тихо. Лишь жёлуди изредка гулко ударяли о скамью, или глухо о газон.
Андертон грустно улыбался, вспоминая взгляд девушки. Узнала ли она его? Скорее всего ей попадался портрет его, где он на много лет моложе, или может она читала одну из книг написанных им. Признала ли она в пожилом господине, известного… когда-то МакМилмана, поэта и мариниста. Наверное, да, или ему показалось, что она шепнула подружке – это Андертон МакМилман?! На что та равнодушно пожала плечиком. Старушка, сидевшая более часа на другом конце длинной скамьи, всё так же изредка разбрасывала крошки, жадным до подачек птицам и вездесущим белкам. Писатель с жалостью оглядел её. Вероятно, когда она была привлекательна, возможно, красива даже. Но время, или жизненные испытания сделали своё. Сморщенная, полу согбенная, одетая в видавшее виды, она вызывала тоскливую жалость, это чувство ещё больше подчёркивала нелепая шляпка с густой вуалью, за которой прячут своё увядание пожилые дамы.
МакМилман вздохнул, тяжело и протяжно. Приподнялся со скамьи, подобрав так и не открытый ни разу за день блокнот, в который он тщетно пытался вписать хоть несколько строк. Из вежливости кивнул старухе, и медленно побрёл к выходу из парка.
После оглушительного успеха, обвалившегося на него тридцать лет тому, по выходу романа о любви заключённых во время последней войны, когда его носили на руках, когда поклонники преследовали по пятам… раздач многочисленных автографов и интервью, он потерялся. Да, так бывает… Человек пишет шедевр, а после приходит пустота. Ни строчки, ни мысли, которую можно было бы развить в рассказ, повесть или роман. Был ещё маленький сборник стихов, который то же имел немалый успех. Но и стихи, которые прежде он выдавал, как станок, по любому поводу и без, вдруг покинули его. Была ли этому причина? Он не признавался никому, но в глубине души он знал её: Регина Осворд. Певица, внимания которой он удостоился после одного из её выступлений, на котором она исполнила песню на его стихи. Юноша, едва переступивший порог совершеннолетия, ликовал, получив приглашение на обед к приме. Его фантазии бурлили, рисуя картины, одну заманчивее другой…
Она была красива, как бывают, красивы женщины, коих Бог одарил всеми прелестями щедро и в меру одновременно. Фигура, манеры и речь пленяли с первого прикосновения к одной лишь тени её. И только взгляд, непонятных вишнёво-бархатных глаз, пугал порой, многих. Не холодностью какой-то, нет. Но той глубиной неясной, той насмешкой искрящейся в зрачках, грустью или же напротив нарочитой весёлостью. А впрочем, кто их знает – красавиц…
Андертон стушевался, войдя поспешно в гостиничный ресторан, в коем была назначена встреча. Застолье уже началось, и он был вовсе не единственный с кем обедала Регина. За столом собралось около дюжины приглашённых, которые, как по команде принялись его оглядывать. И вид нового гостья вызывал у них скорее насмешливое настроение, чем расположение к нему. Она позвала поэта к столу, за которым было несколько пустующих мест. Но согласно каким-то правилам, сидевший по правую руку от неё, прихватив свой прибор, освобождал место вновь прибывшему, которому хозяйка уделяла внимание какое-то время. Юноша плохо помнил, о чём они говорили, ему дела не было до нескромных и насмешливых взглядов господ в дорогих костюмах и фраках. Он всецело отдался самому голосу её, манящему и обещающему, тревожно звенящему и скользящему, проникающему в самые неприступные прежде участки души и мозга. Тело его звенело. Казалось что не в силах выдержать всей массы чувств, оно взорвётся…
Его вернула на землю тишина, вдруг обступившая со всех сторон. Медленно, словно проснувшись лишь, и не совсем понимая где находится, он огляделся, встретив несколько суровых, или даже злобных взглядов. Регина молчала то же. Он покраснел, от неловкости, и краска прилила к лицу ещё больше от того, что он в душе злился на то, что краснеет. Внезапно тоненький колокольчик смеха раздался из-за соседнего стола, за которым сидела молодая пара, и девушка чуть прикрыв рот, смеялась, лучась от счастья. Это отвлекло гостей и несколько разрядило обстановку. Подошедший посыльный, что-то скороговоркой сообщил певице. Та, кивнув головой, приподнялась с места, несколько мужчин тут же начали вставать, но упреждая их порыв, она попросила не беспокоится, и продолжать обед, к досаде и разочарованию поклонников. Шагнув за стул, на котором сидел МакМилман, она, коснувшись его плеча, пригласила его провести её. Что он и сделал, под гробовое молчание и испепеляющие взгляды оставшихся в зале.
Нужно ли говорить о том, какие мысли роились в его голове.
Автомобиль мягко покачивался по улицам. Куда они ехали? Не всё ли равно… Видимо многое читалось на лице юноши, так как в очередной раз, глянув на Регину, он наткнулся на пристально-насмешливый взгляд, немного прищуренных глаз, и лишь улыбка скрадывала обидное выражение взгляда её. Вы знаете, что я намного старше вас? Наверное… вдвое, может и больше. Вы считаете меня красивой, и теряетесь в догадках и грёзах, не так ли? Можно было не отвечать, румянец полыхнул по лицу, выдавая с головой, насколько права она. Голос Регины стал несколько мягче. Я выбрала вас не для времяпрепровождения, нет. Сделав паузу, она продолжала, с заметным сомнением в голосе. Мне досталось наследство, так не очень богатое, но я и не нуждаюсь в средствах. Не они предмет того, ради чего я вас «похитила», тональность выдала шутку, и он улыбнулся, всё так же растеряно. Мне понравилось то немногое, что я читала у вас. Я хочу показать вам несколько листков подпорченных временем, они были обнаружены в небольшой библиотеке доставшейся вместе с домом. Возможно вы, с вашим воображением и талантом, а он у вас без сомнения есть, сможете написать повесть, или роман. Тут она замолчала, так как автомобиль въехав в раскрытые ворота и описав дугу вокруг огромной клумбы, замер у подъезда…
Нужно ли передавать весь сумбур царящий в уме юноши, который ночь напролёт не находил себе места, то выходя на огромную слабоосвещённую террасу, то решительно направляясь по длинному коридору в сторону Регининых комнат, но по мере приближения к ним теряя решительность. Возвратившись к себе, он плакал, как дитя. Ближе к утру, измотавшись и ненавидя самого себя, спрыгнув с террасы пошёл в сторону ворот, с намерением покинуть этот ставший ненавистный ему дом. Ворота были приоткрыты. Улица пустынна, и куда идти было совершенно не понятно, по дороге сюда он совсем не обращал внимания, куда его везут. Ни прохожих, ни огней. Он решительно повернул направо и зашагал, удаляясь от поместья. Через некоторое время дорога сузилась и перешла в брусчатку. Скрипя зубами, МакМилман осознал, что движется в ложном направлении. Досадуя он возвращался, опасаясь быть замеченным обитателями покинутого им поместья. Но никого не было у так же приотворённых ворот, что придало ему уверенности, и с чувством облегчения, словно не попавшийся на мелкой краже воришка, он заспешил к Пондерьи. Размытый контур всадника показался впереди. Угадывались неясные очертания лишь, но мягкость посадки, и плавность фигуры выказывали наездницу. Ненавистная краска прилила к лицу, голос Регины не оставил сомнений, его бегство разоблачено. Знала ли она, что он пытался удрать? Наверное - да, но не подав виду, а может и вправду удивившись присутствию Андертона на пустынной дороге, она окликнула его. Неужели вы пошли искать меня? Не стоит, я знаю здесь все уголки, и Горекс не бросит меня, она с нежностью похлопала коня по холке. Пробормотав, что-то нечленораздельное, ругая, на чём свет стоит всех и вся, Андертон поплёлся обратно, догнав спешившуюся Регину. Вскоре они были на месте.
Утро застало Андертона в кресле, на удивление выспавшимся, не смотря на все мытарства и переживания ночные.
После завтрака, Регина попросила пройти в библиотеку, где на столе лежали приготовленные бумаги. Оставив его наедине с ними, она удалилась. Начав читать, он не мог отвлечься от этих изсохшихся, местами выцветших или протёртых листов. История людей, отображённая на них, всецело захватила его…
Две недели потребовалось ему для написания романа, о любви
заключённых в концлагере, по обрывочным, местами не поддающимся прочтению страничкам. Но воображение, то малое, что он смог переписать из уцелевших записок, то чувство, с которым велись записи сделали почти не возможное. Он написал рукопись, которую прочитывала Регина, иногда предлагая правки, но чаще в полном одобрении. И вот настал вечер, когда он понял, что это финал. Книга написана, осталось найти издателя.
Регина сегодня ушла раньше обычного, но он и не заметил, этого. Ещё находясь на подъёме душевном, от того, что справился с такой работой…
Солнечный луч притаился на щеке, подбираясь к ресницам, МакМилман приоткрыл глаза и тут же закрыл, резко отвернувшись от резанувшего в глаза света. Некоторое время солнечные зайчики преследовали его, но скоро зрение наладилось. Первое, что он заметил, это свежий букет диковинных цветов с оранжереи. Кто-то внёс его, пока он спал. Цветы были чудесны. Тонкое их благоуханье наполняло пространство комнаты, и, не умещаясь в нём, плескало в открытое окно. Подле причудливого сосуда с цветами лежала его рукопись и какой-то пакет. Предчувствуя тревогу, он рывком вскочил с дивана и отчего-то оглянувшись поспешно открыл пакет, в нём лежало несколько сложенных листов бумаги и тонкий конверт, как в последствии оказалось, с выписанными на его имя чеками. Он читал письмо. Слёзы стекали по щекам, от двоякого чувства радости и потери. Регина прощалась с ним, ссылаясь на необходимость срочного отъезда. Письмо было трогательное и печальное, за строчками его скрывалось многое из того, чего не было сказано на бумаге, да и между ними то же. В приписке она просила не спешить покидать её дом, если он того пожелает, и ещё, прислать ей после выхода книги(книг) на приписанный адрес. Дом после того, как он его покинет, скорее всего будет продан…
Он следуя её просьбе, так и поступил, отослав книгу и сборник стихов по указанному ею адресу, который оказался адвокатской конторой, а та ни за какие деньги и уговоры не выдала адрес Регины…
Минуя парковые ворота, что-то заставило оглянутся Андертона, на невидимое за кустарниками и деревьями место, которое он недавно покинул. Что-то в образе старухи кормившей голубей было болезненно знакомо, хотя до сего дня он её никогда не видел. В голове роились всевозможные мысли и сомнения. Он не заметив когда, медленно возвращался к покинутой скамье, и лишь увидев её совсем пустынной, опомнился. Рассеянно улыбаясь, присел, и тут заметил книжицу, сиротливо лежащую на краю скамьи, на том месте, где недавно сидел он.. Это был томик стихов, подписанный им Регине. На песчаной дорожке, отчётливо виднелось его имя, и рядом, затёртое, едва угадываемое - её.