-Я здесь, герр генерал-полковник.
-К чёрту... давай оставим субординации, парень! Забудь о них... - усмехнулся командующий. - Что ты мне принёс добрый малый? Зажги лампу...
Хайн потрудился с зажигалкой, которая ещё испускала огонёк - вскоре помещение с бетонными стенами и низким потолком осветилось зеленоватым светом. Карбидная лампа, как и эрзац-калоши, эрзац-кабины и прочее была детищем милитаризованной экономики третьего рейха. Запах от неё распространялся специфический и светила она бледно, если подрегулировать краник. Но последнее было то что надо в полевых условиях, когда на любой блик стреляли снайперы, слетались мины и снаряды.Да и проворные русские бипланы У-2, прозванные "хромыми воронами", "кофемолками" и "дежурным унтер-офицером" за бесшумность, тоже давали "прикурить" - роняли маленький бомбы точно в огонёк сигареты.
Хайн оставил контейнер с ручками, извлёк из согнутой в локте руки кипу дощатых обломков. Он загрузил самые мелкие из них в чугунную походную печку, что имела маленькие габариты и специальную заслонку для сохранения тепла. Вскоре внутри зашумел огонь - малиновые языки пламени ярко осветили потолок и стены. Зубчатые подвижные тени, похожие на стадо змей, точно пустились в пляс.
-Ваш ужин, - Хайн снова взял в руки металлическую коробку.
-Какой запах... Что там, Хайн?
-Всего лишь несколько ломтиков датской консервированной ветчины и суп с бобами. Хлеб с маргарином и желудёвый кофе. Никаких излишеств, как вы приказали, - сглотнул вязкую, клейкую слюну Хайн. Его рука, держащая судки, мелко задрожала.
Он был здоровенный парень из Мекленбурга, ранее состоял денщиком у прежнего командующего 6-й армией Вальтера Рейхенау, что неосторожно упал с лошади и умер. Но прежде успел надерзить эмиссарам полевой ставки рейхсфюрера СС своим отказом - слить органы СД с отделом Абвер при армейском штабе.Отказ видимо кому-то не понравился в Берлине - пришлось командующему возвращаться в тыл в запечатанном гробу. Хайн многое знал, о многом догадывался, но хранил упорное молчание о прошлом хозяине.Желающих расспрашивать хватало,они осаждали бедного парня под разными предлогами, превращая его жизнь в тихий ад. Хайн заметно нервничая, поглощал солдатский сухой паёк из запакованной в полиэтилен ветчины, сыра и прочих деликатесов, который всегда получал вовремя в отличие от стрелков на передовой.Кроме того он был здоров как бык и его развитый организм всё время требовал пищи. Снижение рациона в "котле" в конце-концов сказалось даже здесь, в этих стенах."...Всё равно, пускай здесь... здесь всё равно лучше", - с опаской думал Хайн, с ужасом вспоминая истощённые, обросшие лица солдат в заснеженных развалинах и окопах.
-Всего лишь, бедный парень... А что едят солдаты, Хайн? Тебе известно об этом?
Хайн содрогнулся словно от удара палкой. Дрожь разошлась по его широкой спине, затянутой в добротный мундир, который не лоснился от грязи, не был порван и не кишел насекомыми. Как и все "штабники" он получал пакетик с дустом и регулярно проводил индивидуальную санобработку. Глуповатое широкое лицо с большими серо-стальными глазами не выражало ничего, кроме преданности.Но сейчас сквозь самые преданные чувства начинала выступать обида. Он чувствовал гибельный запах разложение крови и грязи - передовая его затягивала в страшные жернова. И жернова эти породил командующий, который так любил и ценил его до этого.В чём была причина? Он прогневал кого-то из окружения? Неужели генерал Шмидт зол на него из-за девчонки? Мой добрый Бог, что он наделал! Этот чёртик из табакерки - он может отправить его на передовую из этого сытного, тёплого места.
-Осмелюсь доложить, они... - начал было Хайн и тут же запнулся. Образ начальника штаба снова заслонил мир. Хайн получил от него инструкции, которые не рисковал нарушить. - Солдаты иногда едят продукты из сбрасываемых контейнеров... которые нам сбрасывают они, отважные лётчики рейхсмаршала Геринга... Иногда когда солдатам повезёт, им достаётся даже консервированное молоко и яичный порошок, которые они кипятят в котелках...
Он хотел сказать правду, но на мгновение представил маленькие злые глаза Шмидта.Желание отпало как-то само собой...Словно было соткано из сквозняка и улетучилось сквозь вентиляционные трубы во двор. В добавок ко всему, вспомнились инструкции Шмидта, не доставлять командующему мрачные новости - под страхом отправки в штрафную часть.Он почти физически ощутил треск сдираемых погон и солдатских "катушек", украшающих отложенный воротник.
-Хайн, посмотри мне в глаза - ты лжёшь мне?
-Никак нет, осмелюсь доложить...- локти Хайна сами оттопырились, а грудь выдвинулась вперёд.
Хайн зажмурился и дал себе слово - смотреть командующему в глаза.Особенно сейчас... Он сделал над собой усилие и тут же горько пожалел. Глаза Паулюса были острые и пронизывающие, как суровый русский мороз и ледяной ветер. Давно Хайн не видел таких глаз.Командующий 6-й армии был добр к нему, он даже жалел русских пленных, а летом, когда 6-я армия растекалась по этому разрушенному городу как грязно-серо-зелёная волна на своих пятнистых машинах, танках и тягачах, он даже приказал вывесить на уцелевших стенах приказы на двух языках - "За грабежи расстрел". Грабить конечно грабили - за всеми не уследишь, но командующий становился суров и непоколебим к вопиющему насилию по отношению к гражданским лицам. Именно тогда у него становились такими глаза и лицо закрывалось непроницаемой маской.
Хайн, укравший два месяца назад тощую курицу у оставшихся в городе русских, был неожиданно вызван к Паулюсу. Оказалось, что русский старик обратился в штаб 6-й армии несмотря на расстрелы подозрительных, изъятие всего съестного и тёплых вещей у населения, что спряталось в подвалах и брошенных на блиндажах.Командующий в тот раз был особенно суров и лишь заступничество Адама уберегло Хайна от "командировки"в штрафной батальон.