Он возвращается с работы одной и той же дорогой, по которой мог бы пройти с завязанными глазами. Пятнадцать минут – туда, пятнадцать минут – обратно, всего – тридцать минут... На работе, что он делает на работе?.. Он сидит у телефона, как ему приказано, и, когда тот звонит, записывает в толстую книгу время, когда раздаётся звонок. Конечно, он поднимает трубку и говорит в микрофон бесцветным, заученным тоном: «Вы не туда звоните. Здесь никого нет...» Затем кладёт трубку на место. Если звонок выводит его из состояния сосредоточенности на тишине, в которую погружена комната, где он находится, он снова берёт трубку, перед этим нажав на кнопку секундомера, стоящего перед ним на столе, и повторяет ту же самую фразу...
Сначала он пытался понять, в чём смысл его работы, но после нескольких безуспешных попыток оставил эти свои затеи, когда ему наконец пришёл ответ, что от него требуется только пунктуальное выполнение всех тех несложных заданий, какие ему предписаны инструкцией. Он пожал плечами, разглядывая бумажку, где уже звучала угроза в его адрес, заключалась эта угроза в том, что его обещали уволить, если он не перестанет интересоваться тем, что стоит за его работой... И тогда он перестал проявлять своё любопытство...
Деньги за работу ему приносили прямо домой, очень исправно, каждое первое число нового месяца. Этих денег ему вполне хватало на жизнь. Пожаловаться на недостаток средств он не мог. У него было всё, что и у других, если бы он по ошибке попал в чужую квартиру – он мог бы в ней долго оставаться до прихода её настоящего хозяина, который бы взял на себя труд объяснить ему, что он совершил оплошность...
Вот он возвращается домой и по пути думает, что будет делать, когда попадёт к себе в квартиру. Включит телевизор, видеомагнитофон, примет ванну и поужинает, как всегда, а по-том, в десять ноль-ноль уляжется спать?..
Сильвия приходит к нему по средам, в пятницу вечером он может воспользоваться правом выйти на улицу и побродить, где ему вздумается, но через полтора часа он уже дол-жен быть дома... Сильвия придёт в среду, в семь часов вечера. Она остановится перед его дверью, бросит в специально отпущенную для этого щель жетон, копию монеты, только с по-рядковым номером, и войдёт к нему... Какой она будет на этот раз?.. Блондинкой, брюнеткой, круглолицей, узколицей, с длинными, вытянутыми прорезями глаз, с аккуратно посаженным кокетливым носиком, или прямым, напоминающим греческие?.. Он этого не знал, да и это не волнует его... Сильвия придёт и спросит его – как он провёл неделю? Он ответит, как всегда – так себе, ничего необычного не произошло... А Сильвия удивит его сообщением, что видела бегущего человека, он бежал и в глазах его было что-то безумное... А он ей ответит: «А я видел во время прогулки человека, который бился о стекло своей квартиры и что-то кричал! Наверное, этот безумец хотел выброситься вниз с пятого этажа, но ведь стёкла наших окон не так просто сломать. И потом, если стекло и лопнет – включается аварийная система и на окно опускается железная решётка, её-то уж всяко не прошибёшь кулаком!..»
Раньше стены были твёрдыми – и многие начинали биться о них головой. Учёные приняли это к сведению и пустили в тираж одну мягкую продукцию, стены, полы, даже потолки – всё мягкое, без углов. И самые необходимые вещи – тоже сделаны были с таким расчётом, чтобы не причинить вреда здоровью человека...
Если на улице к вам подходит какой-нибудь человек, он может находиться возле вас минуту, потом вы расстаётесь, иначе вас разъединят силой. И разговоры в квартире – чисто конфиденциальные. Можно говорить о любви, о телевидении, об удобствах современной жизни, но если разговор приобретает нежелательную окраску – слышится предупреждение. После второго предупреждения гость должен покинуть помещение и отправиться восвояси...
Когда он, Фил, был ещё карапузом, к нему пришёл какой-то человек и стал задавать ему вопросы, а Фил отвечал на них, человек похвалил его и сказал: «Такие, как ты, со временем будут опорой нашего общества!..» Фил запомнил эти слова и всё время повторял их про себя. Теперь он, тридцатилетний мужчина, часто обращался к самому себе со словами: «По-слушай-ка, опора нашего общества!..»
Недавно Фил поднял трубку телефона и спросил: «Откуда произошли люди?..» На вопрос ему не ответили, но через несколько минут в квартиру к нему вошёл человек и сказал ему, чтобы он следовал за ним. Фил повиновался и человек посадил его в подземный поезд и увёз куда-то, видимо, очень далеко, потому что были в пути они больше часа. Человек сидел напротив Фила и смотрел на него немигающим взглядом, всю дорогу они молчали. Когда они прибыли в какое-то неизвестное Филу место, его поместили в отдельное помещение и в течение нескольких дней его исследовали какие-то люди, пользовались они совершенно недоступными для понимания Фила предметами, но никакого вреда Филу причинено не было. Завершилось это всё двухчасовой беседой с Филом, после чего ему сказали, что он будет доставлен домой, но с условием, чтобы подобного вопроса, как то: «Откуда произошли люди?» от него больше никто не слышал, если он не хочет навлечь на свою голову серьёзные неприятности... Фил обещал даже не думать подобным непозволительным образом. «Ещё не изобретены устройства, которые позволили бы нам контролировать ваши мысли и ощущения, – ответили ему, – так что мы не можем запретить вам думать. Думайте сколько угодно, но не внушайте ваших мыслей никому, с кем вам приходится иметь дело!..» Его отправили назад и на следующий день он отправился, как обычно, на работу, к своему телефону, от которого ему нельзя было отлучаться ни на секунду...
Сильвия сказала, что она очень устала в последнее время, а меня так и подбивало спросить её, где она работает и чем занимается вообще... Видно было, что она хочет что-то сказать и не может, с неё тоже взяли слово, что она никому ничего не будет рассказывать о щепетильных подробностях своей жизни...
Как-то она мне рассказала, с робостью поглядывая на стены, подслушивавшие и подсматривавшие за нами, что видела такое место, где нет ни людей, ни домов, ни города, а под ногами – земля с выбивающимися из неё кустиками зелёной растительности, и ещё она видела дерево. Что это такое – дерево – она мне так и не успела сказать, потому что сразу, в тот же миг, как она произнесла это загадочное слово, раздалось предупреждение.
– Внимание! – сказал чей-то голос. – Эта тема не подлежит обсуждению в связи с указом 295!.. Ещё одно предупреждение – и время вашего общения истекает!.. Советую воздержаться от необдуманных слов и выражений!..
Мы с Сильвией переглянулись, в глазах её я увидел вдруг столько горечи и боли, что испугался за неё. Я спросил её, не больна ли она, не случилось ли у неё какой-нибудь сильной неприятности? Она смотрела некоторое время мне в глаза, потом расплакалась и уткнулась мне в плечо. А я думал о том, что всё это как-то связано с воспоминанием о том предмете, который она назвала деревом.
– Я не могу тебе сказать причину моих слёз, – наконец произнесла она. – Я не могу представить себе, что нас разлучат и я больше никогда не увижу тебя!.. Я люблю тебя, Фил! – она обняла меня и стала целовать, а я нежно гладил её голову, просил её успокоиться, назы-вал её «моя маленькая девочка», «бедная сообщница»...
Она ещё поплакала немного и успокоилась, только время от времени вздрагивала всем телом, словно её пробирала дрожь.
– Не надо плакать! – утешал её я. – Улыбнись, ну-ка улыбнись!..
И она улыбалась, но такой печальной улыбкой, от которой мне самому захотелось пустить слезу.
– Я так понимаю тебя, – сказал я ей с жаром и сжал ей руку повыше локтя, – я всё понимаю, Сильвия, но и ты пойми меня!..
– Да, да!.. – вздохнула она, – это так, Фил! Мой любимый, бедный Фил!.. Я люблю тебя, Фил, ты ведь знаешь, как я дорожу!..
– Знаю, знаю! – отвечал я, еле сдерживая слёзы. – Но нельзя, нельзя обо всём сказать!..
– Давай молчать! – вдруг предложила она мне. – Я не хочу никуда уходить! Я хочу остаться с тобой! Давай молчать! Все молчат и мы будем молчать!..
– Да, да, Сильвия! Что такое слова, мерзкие, пустые слова!?.
– Молчи, молчи, Фил! – почти с ужасом выкрикнула она.
Мы выключили свет и некоторое время лежали, обнявшись, вцепившись друг в друга как в единственную нашу надежду и опору!.. И... больше ничего не было!.. ничего в целом ми-ре!.. я готов был закричать, что больше ничего нет, одна пустота, мрак, отчаяние, хаос безумной мысли!..
Мы лежали долго, Сильвия провела мягким тёплым пальчиком по моему лицу и снова рыдание вырвалось из её груди. Я хотел было удержать её, закрыть рот рукой, но не успел, она спросила в тишине:
– Куда мы попали, Фил!?. Милый Фил, забери меня отсюда, куда-нибудь!..
– Заберу! Потом, потом!.. – прошептал я. – Всех заберём, всем надо!.. Молчи!..
30 декабря 1980 г.