А у Максима, надо сказать, жизнь не заладилась с самого детства. Всё шло наперекосяк. После школы он мечтал пойти в университет на географический. Но пришлось идти в мореходку, которая была не в далёком Ленинграде, а рядом, в родном городе. Настаивала на этом шаге больше всего сестра отца. Она же крёстная. И они уже оба говорили: "Иди, дурак, после 8-го класса в мореходку. И специальность получишь, и в армии не придётся служить - терять два года". Отец мечтал видеть в сыне механика, так как сам имел дело с железом и механизмами. Но Максим поступил на судоводителя. И не для того, чтобы пойти наперекор отцу. После успешной сдачи экзаменов он вдруг растерялся и не явился на мандатную комиссию судомеханического отделения. Только через два дня ему пришлось переписать заявление на судоводительское отделение. Так он начал обучение на штурмана дальнего плавания. И после окончания мореходного училища несколько лет бороздил моря и океаны.
А пока он бороздил моря, жизнь проходила мимо. Это торговые суда ходят по разным странам и континентам. А наш штурман пахал морские шельфы рыболовными тралами. И часто видел одну и туже картину: бесконечный сериал о море. Пять лет было достаточно, чтобы понять, что не в те сани он запрягся. И решившись пойти сухопутным путём, Максим хватался за любую работу, поскольку судоводителям на берегу работу не предлагали.
Максим, как говорится, искал себя. И снова возвращался в море.
И с первой семьёй не заладилось. А чтобы это понять, нужно было прожить вместе 20 лет.
Затем во благо или во вред за Максима всё решала перестройка. Когда рыбацкая нервотрёпка всё-таки расстроила его сердцебиение, и врачи поставили крест на морской карьере, ему пришлось подписать какой-то контракт в фирме, где его здоровьем нисколько не интересовались. Московские ловкие люди отправили его за границу на поиски работы, без соответствующего визового обеспечения, и там "забыли" про него. И Максим несколько месяцев совершенствовал формы выживания в разных странах и при разных обстоятельствах. Пока не был депортирован за нарушение паспортного режима. А оказавшись в Шереметьево с пустым карманом, он начал вживаться в московское пространство. И перекосы, и поиски лучшей доли продолжали его преследовать...
И, наконец, встреча с Марией. Что она прочитала на его лице, но их настолько сблизили их похожие состояния, что даже встреча Максима с несуразной тёщей не смогла что-то изменить в их отношениях. И даже тогда, когда они ещё не помышляли о детях. А когда появились дети, уже ничего не пугало. В мыслях лишь оставалось беспокойство за судьбу младенцев. Но новые заботы придавали новые силы. Лишь оставалось устраиваться в непривычной обстановке.
Мария до встречи с Максимом и не помышляла о новых поворотах судьбы. Бесконечные упрёки уходящей от реальности матери бессознательно загоняли её в положение виноватой стороны. Ощущение безысходности всё больше удаляло Марию от нормальной жизни. Она вспоминала какие-то светлые страницы из прошлого, но казалось, что это происходило не с ней. Те немногие фотографии, где она 10-летней девочкой стоит в балетных пачках у станка, были как бы из старинного журнала. И не верилось, что когда-то приходилось ездить с концертами и видеть афиши со своим именем. В их "пьяной" квартире почти ничего не сохранилось. И сама Мария то уходила из этой квартиры, то возвращалась. И своей полнокровной семейной жизни она не увидела. За её спиной всегда стояла властная, но отстранённая от реалий спивающаяся женщина. Максим стал её спасением. Мария, в свою очередь, помогла Максиму найти новое продолжение жизни.
Но за ними тащился и цеплялся за все неровности грунта тяжёлый якорь на ржавой цепи. На какое-то время он отпускал, а затем с новой силой притягивал. Максим оглядывался, смотрел на эту ржавую цепь и не решался что либо изменить. В море он поступил бы решительно и смело, но в делах, где властвуют женщины и непонятные юридические законы, и существует необъяснимое государственное устройство, он терялся и терпеливо ждал, когда однажды и благодушно всё разрешится само собой.
А пока семейство Максима и Марии получило возможность хотя бы на летний период удаляться от своих печальных мыслей. На новом месте всё их радовало. Даже красные редиски и зелёные перья лука, появлявшиеся на истощённой от прежних хозяев земле.
(продолжение следует)