Я как будто слинял из хосписа, где мне пытались привить «взрослую жизнь» - учеба и самосовершенствование, достойная работа и личный фитнес-тренер, вечера кино по пятницам и встречи с Оливером по вторникам. Но им всем не удалось меня удержать, и я снова на свободе. Снова могу дышать полной грудью, слушать музыку и сопереживать, а еще непозволительно долго для приличного человека целоваться у всех на глазах. Я снова могу писать обо всем, что вижу, слышу и чувствую.
Только это – ложь.
Я все еще здесь, в своей уютной квартире, обставленной точно так же, как и мой дом, чтобы не вызывать у меня деструктивного желания разнести стерильные белые стены одиночной палаты. Я все еще под надзором, невидимая рука направляет меня от одного важного дела к другому, превращая свободу воли в увлекательный самообман. Я не смог, да и не смогу сбежать отсюда. После того, как меня здесь закрыли, все двери были замурованы намертво. Выход больше не там же, где и вход. Его просто не существует.
Я бунтую, хочется вернуться обратно в мир. Но вместе с едой мне дают таблетки здравого смысла и в моей голове невольно появляются истертые до дыр фразы о том, что пора повзрослеть и жить как все нормальные люди. Мне начинает казаться, что в этом нормальном существовании нет ничего плохого. Мне даже кажется, что я становлюсь счастливее от того, что могу заработать немного денег и как серьезный мужчина купить своей любимой девушке золотое кольцо с камнем. Мои бунтарские мотивы угасают, волны благополучия и теплой спокойной любви укачивают меня, и я проваливаюсь в безмятежность.
Но вот новый приступ! Мой организм физически противится этому счастью, потому что за него приходится дорого платить своей жизнью. Это взрослое благополучие высасывает из меня все молодые соки. Две работы выматывают и портят желудок, последний курс университета наваливает тяжелые камни госэкзаменов, практики и дипломной работы, из-за которых ноет спина. Моя замечательная машина выходит из строя, сдирает пальцы в кровь и морозит ноги, пока персонал хосписа тащит меня на буксире до СТО. И в унисон каждой новой боли мозг просыпается и начинает ныть свою старую песню: «Сбежим? Сбежим. Сбежим!»
Я вижу через стекло зеркал в моей квартире, как за мной присматривают умные доктора в халатах и очках. Они что-то записывают в свои планшеты, негромко улыбаются и переговариваются между собой. Их забавляет, как я мечусь в клетке собственного разума, пока взрослая жизнь вытравляет чувства из моей души. Они улыбаются, потому что знают, что этот процесс неизбежен и что скоро я перестану пытаться сбежать. Скоро я пойму, что бежать уже некуда. И неоткуда.
Этот хоспис – моя жизнь. Убежать отсюда я могу только в смерть. Но санитары не позволят мне этого, да мне и не хочется. Пока в моей голове не смолкнет бунтарская музыка, я буду искать отсюда выход. Или сделаю собственный.