Спутники
Очень любопытным быть плохо. Хоть пацану, хоть деду. Вот, к примеру, мой дед Ион всегда полюбопытствует – что мужики выпивают. Казенную водку или бражку, а может быть, и самогон, за который наш участковый Сема-грозный может засадить в кутузку или приляпать штраф. Конечно, когда он культурно поинтересуется, ему парочку стаканчиков нальют. Тогда деда не остановить. Обязательно расскажет, как они в первую империалистическую войну сражались с удавом. Причем рассказывает точно так, как Петя-Валет. Но тот воевал с фашистами. Наверное, к этому времени вырос сын удава и наводил ужас на фашистов. А наши – его не боялись. Дед рассказывал, как они на конях, проезжая в лесах Карпатских гор, прижимали к телу обнаженные сабли, чтобы располосовать шашкой удава, когда он кинется на казака. А потом из змеиной кожи можно было нарезать огромное количество ремней. И перед дамами хвалиться, а они будут падать в обморок. Ведь тогда жили одни институтки, слабые на обморок. Чуть им змею покажешь, а они – бац об землю. И грохот стоит, ведь они были все тощие, и тонкие в талии.
А у нас, из-за дедова любопытства, случилось неприятное приключение. Помчались мы на велосипедах чуть свет не заря по дедовым делам. Мне и ехать было бы не надо. Но дед Ион посоветовался со мной, и я согласился, что ему будет скучно без любимого внучка.
Возвращаемся. И так было хорошо. Солнце уже подогревало, степь была широкой. Дед ехал медленно, а я нарезал круги вокруг него. Кричу ему: «Раз ты едешь, значит, ты вращаешься вокруг Земли. Дед, ты как Луна, – спутник земли. А я твой спутник. Дед, мы с тобой сейчас, как две Луны, или как Марс вокруг Солнца. Ты здорово похож на Марс. У тебя нос красный, а Марс – красная планета – нам говорила Марь Тимофеевна».
- Ты нудный комар, а не морс.
- Марс, а не морс шипучий!
Конечно, дед уже подзапарился и не думает о вращении планет. У него на уме только возвращение. Здесь мы подкатили к речке Лебяжке. Она как большой ручей летом, а весной ого-го – все плотины рвет. Я крикнул: «Дед, смотри, как герои штурмуют водные преграды». И поехал напрямик. А дед в обход – через мост.
Я разогнался, поднял ноги к рулю, перескочил через этот ручей, понаподдал на педали и выскочил на крутой яр.А дед едет и на меня глядит. И проскочил поворот на мост. С размаху сиганул вместе с велосипедом прямо в реку. Там было лететь – с полметра высоты и воды по-колено. Но дед – точно, растерялся. Велосипед стоит, дед на нем сидит. Усы торчат, а глаза сделал большими и круглыми. Потом тихонько все падают – и прямо в тину. Дед стал поворачиваться и весь оказался как в макаронах из зелени вперемешку с тиной.
Вышел на берег, разделся до нижнего белья. Молча все положил на багажник своего коня, защелкнул пружиной и поехал. Весь в белом – в кальсонах и нательной рубахе. Чтобы его подбодрить, я ему и говорю: «Дед, ты сначала оторвался от земли и стал настоящей планетой, а сейчас ты как бог Иисус Христос – весь в белом».
Дед остановился и как начал говорить о моих родителях, обо мне, и почему я так долго живу, вспомнил святых, потом грешников. Он здорово переживал. А я умирал от смеху. Потом он глянул на меня, посмотрел на себя и сам засмеялся: «Никому не рассказывай». Потом чуть подумал, махнул рукой: «Да ладно, я и сам расскажу».
Так деда сгубило любопытство. Хоть ты и спутник, и планета, а рот-то не разевай.