Пятый час клюю носом на предпоследнем ряду междугороднего «икаруса».
Просыпаюсь, снова засыпаю, а лес за окнами всё тянется и тянется.
Через проход вздыхает плохо причёсанная тётка с облупившимся маникюром и хмурится ещё не протрезвевший мужик с синяком на лице.
-Ну что, покурим?- тянет поговорить соседа.
-Попозжей.
-Сам с Питера будешь?
-Нет, из Москвы.
-Осторожно, двери закрываются,- неожиданно сострил сосед.
Утро? День? Вечер? Не поймёшь - всю неделю лохматая непогода, дождь.
-Семён,- севшим голосом представился мужик.
-Вадим,- из неудобного положения жму протянутую руку.
-Что с лицом?
-Да-а….
С полчаса он напряжённо молчал.
-А мы из Пестова домой. Братан двоюродный дочку замуж выдавал. Хорошо погуляли,- задвигал кадыком мужик.
-У них вся порода непутёвая - на голову дурные. Как выпьют, давай куролесить. Ладно, сидел бы гармонил, а то заспорил с мужиками, и разодрались,- включилась жена.
-Ты зачем Аверьянову в глаз засветил, он зоотехником в колхозе, мужик хороший. Страм да и только,- выговаривала она Семёну.
-А я, что глядеть буду, когда он Мишке, Федькиному сыну, втащил!
-Ишь, какой деловой выискался!
-Ладно, больно умная смотрю. Всё знаешь.
Мне рассказывать было особо нечего, поэтому сижу убаюканный дорогой, и улыбаюсь рассказу Семёна. Дождевая капля косо падает на стекло, потом ещё две. На ветру шевелятся деревья, изредка из поредевшей листвы выкатываются деревни и посёлки городского типа. В них живут как вчера, и также будут жить завтра. «Икарус» стоит в каком-то райцентре двадцать минут. Автостанция, в кафетерии лимонад, холодные пирожки с капустой и рисом. Пассажиры доедают, допивают наспех, курят на улице, заходят обратно в автобус. В салоне пахнет соляркой.
-Я на Украине служил. Вот там из бурака гонят,- нагнулся через проход Семён,- пьёшь-пьёшь, вроде трезвый, потом как даст по шарам, на утро хер что вспомнишь.
Ноги затекли, Семён бубнит не переставая, легче повеситься!
Потом потянулись бетонные заборы, заводские корпуса, в окна автобуса ломится серенький Псков. Город блестит как глянцевая фотобумага.
-Езжай в «Рижскую», она большая, может и поселят,- напутствовал Семён на прощание.
«Рижская» гордо реяла над окрестными хрущевками. Перед входом стояла пара интуристовских автобусов. В холле не по-нашему улыбались подкрашенными губами иностранные бабушки и шелестели яркими болоньевыми курточками. Без проблем меня заселили в обычный номер на четвёртом этаже. Въевшийся запах табака, телевизор «рекорд», белые круги от стаканов на полировке, шкаф, две кровати.
-Чай будешь?- обратился ко мне сосед-мужик с заметным брюшком.
Он опустил кипятильник в стакан, воткнул штепсель в розетку. Подождал с минуту, пока закипит вода и засыпал из пачки грузинский чай. Пододвинул ко мне хлеб и банку сайры в масле. Потом достал сигареты и стал закуривать.
- На долго?
- Дней на пять, точно не знаю.
- А у меня завтра суд - летом на трассе «москвич» стукнул.
Псков….советская цивилизация с панельными пятиэтажками, широкой спокойной рекой, Кремлём, прерывистыми лентами крепостных стен, и везде храмы четырнадцатого-шестнадцатого веков, с облупленной побелкой и крестами на куполах. У моста через Великую Мирожский монастырь. В саду много яблок, в соборе бледнеют византийские фрески двенадцатого века. Тихо и прохладно вокруг.
Рядом с Кремлём неуютная парадность: серый Ленин на высоком постаменте. Пединститут с белыми колоннами. Ко второй паре выстукивают каблуками тротуар студентки. Коротко стриженные, гладко причёсанные, с длинными, распущенными по плечам волосами. Зонты, расклешённые брюки, лакированные туфли.
Девушка, на вид лет двадцать пять. В длинном, чуть тесноватом, кожаном плаще, высоких сапогах, с маленькой сумочкой. Вся какая-то нездешняя. Такую можно встретить в центре Москвы, в метро, где-нибудь на «Проспекте Маркса». С такой девушкой хорошо посидеть в кафе где-нибудь на Большой Никитской. Взгляд, улыбка. Поначалу напряжённая. Даже не сразу сообразил с чего начать. Вышло довольно коряво: здравствуйте, а где здесь можно угостить самую красивую девушку Пскова коктейлем?
-В Эстонии,- голос у неё звонкий и высокий,- у нас здесь только кофе с мороженым.
-Спешите?- не сдавался я.
-Не очень,- весело смотрит на меня.
Это уже было похоже на диалог.
-Посидим где-нибудь, вы мне про Псков расскажете.
Сидим в кафе, смотрим в окно на прохожих, улыбаемся, что-то говорим друг другу – больше говорил я. Съели мороженого, выпили кофе. Из динамиков Демис Русос поет свой «Сувенир». Мне хотелось так сидеть и сидеть.
-Была в Москве?
-Конечно. Кремль, Третьяковская галерея, ГУМ.
-Ну как, понравилось?
-Я Питер больше люблю.
-Что так?
-Училась там пять лет.
-Сама пскопская?
-Самая, что ни на есть.
-Хорошо тут у вас.
-Ага, туристам как ты, а жить постоянно тоскливо, некуда ходить.
Мы с друзьями на выходные в Эстонию катаемся – Пыльва, Ряпина, Тарту, там ночные бары хорошие.
Потом мы неторопливо шли, по проспекту с бурыми листьями в лужах. Вечер, город начал чернеть. Ехали машины, по небу неслись низкие облака. Дождь кончился. Мою псковскую знакомую звали Леной. Она работала в бюро международного молодёжного туризма «Спутник». Завтра приезжала группа поляков. В субботу она везла их в Старый Изборск-Печёры на экскурсию.
-Хочешь, поедем с нами, места в автобусе будут.
-Знаешь польский?
-Они знают русский.
Всю экскурсию в автобусе вместо воздуха висел кислый перегар, поляки клевали носами. Сколько же пива под снетка они употребили во Пскове. Толстый губастый водитель Збышек слушал «Блюзелку» по двухкасетнику. Барабаны ритмично ухали, гитарист запутался в соло. Мы с Леной трепались на переднем сиденье.
-Замуж что ли за немца выйти.
-Почему за немца?
-У них пиво хорошее,- засмеялась Лена.
Она сидела совсем рядом, я чувствовал лёгкий запах её духов.
Пока поляки фотографировали древнюю изборскую крепость, ходили на Словенские ключи за водой, мы спустились по расхоженной тропинке мимо обмыленной стены к яблоням.
-Какие яблоки хочешь: красные или жёлтые?
-Красные.
Я вставал на цыпочки, тянулся сквозь корявые ветки и листья к бокастым яблокам.
-Вон то! Вон то совсем красное!- азартно показывала Лена пальцем.
Ещё через полчаса мы были в Печёрах. Монастырь поразил. Он был спрятан в глубоком овраге. Мощная стена надёжно опоясала пещерную обитель. Лена рассказала, что у гарнизона, караулившего монастырь, была забава – стрельцы снизу кидались шишками в тех, кто нёс караульную службу наверху, а те должны были уворачиваться – таким образом, тренировали вёрткость.
На площади перед монастырём сидели нищие и голуби. Полукруглые монастырские ворота, под кокошником образ Успения. Церковь Николы Ратного над святыми вратами, степенные монахи в рясах с бородами. Послушники несут из города в плетёных корзинах духовитые морковные пироги укрытые льняными полотенцами. Люди молятся, ставят свечки, пишут записочки.
-Яблочков купите, недорого!- улыбалась нам рыхлая тётка в платке у сувенирного киоска.
Рядом стояло эмалированное ведро полное налитых яблок.
В каком-то магазинчике среди рыбных консервов и плавленых сырков «Дружба» продавался эстонский шоколад. Мы стояли, пили лимонад из горлышка, отламывали квадратики шоколада от плитки. Лена улыбалась и блестела подведёнными глазами.
После вчерашнего дождя воздух был каким-то осязаемым, его можно было пить как из горлышка, и казалось, что жизнь такая длинная и всё ещё успеется.
Таганка, январь 2014