«Бродяга. Наверное, вор…»
(«Неизвестный», Н. Рубцов)
Не смолкавший ни на минуту долгих четыре часа деловитый шум погрузочно-разгрузочных работ почти разом вдруг прекратился: пропал нескончаемый визг лебёдок, замолкли в трюмах автокары, а портовые краны, вытянув журавлиные свои шеи, застыли в величественной молчаливой неподвижности – в Ванинском грузовом порту Дальневосточного морского пароходства настал полдень. Бригады докеров, судовые тальманы, крановщики и крановщицы, спустившиеся со своей поднебесной высоты, отправились на обед. Наступившая тишина давила на уши.
Заранее, как полагается, сытно и с удовольствием уже отобедав, Дмитрий Антонов, двадцатидвухлетний, небольшого роста крепкий белокурый парень с пышными соломенного цвета усами – матрос по штатному расписанию, но при этом выпускник средней мореходки и штурман по образованию – пять минут только, как заступил на дневную вахту у трапа. Теперь, стоя на верхней площадке и нежась на слабом северном солнцепёке, он лениво покуривал и ковырял в зубах спичкой.
От расслабленного состояния вахтенного отвлёк появившийся вдруг внизу незнакомец – среднего роста мужчина лет около тридцати остановился у площадки опущенного трапа и о чём-то спрашивал, задрав голову.
« А-а… – разобрал Дмитрий, – можно ли пообедать?»
Можно. В состоянии пароход угостить наваристым флотским борщом человека-двух со стороны всегда. Тем более, когда идёт погрузка или выгрузка… Кроме вахтенных все свободны. Поэтому кто-то ушёл на берег и задержался, кто-то просто не проголодался…
Мужик назвался мотористом с «Вити Хоменко»: свой, то есть. Одет очень даже легко, как будто находился где-то в тёплом помещении и только вышел.
– Можно. Проходи, – сказал Дмитрий, вынув изо рта спичку.
Через минуту, нехотя отвалившись от туго натянутых лееров, заглянул в большой иллюминатор столовой – посадили.
Через пятнадцать минут гость вышел. Снизу. Ну, совсем «свой» – уже и курить стрельнул у кого-то. Дмитрию почему-то это не очень понравилось. Моряк – он скромней, как правило. Если уж случается оказаться «на мели» и он идёт на пароход, где нет никого знакомых, ему стыдно. Всегда надежда на то, что окажется кто-то из друзей или тех, с кем раньше работал. Так обычно и бывает, если давно на море.
Незнакомец между тем стал рядом, курит. Дмитрий с нескрываемым интересом наблюдает.
Напротив, по другую сторону пирса, грузится «Тоболлес». Лицо гостя сейчас обращено туда. Мужчина неглубоко затягивается и, опустив голову, медленно выпускает дым вниз. Излишние движения рук и всего тела выдают его стремления казаться непринужденным.
Наконец, зыркнув в сторону вахтенного глазами, в которых мелькнуло и пропало что-то неспокойное, он проговорил, кивнув на «Тоболлес».
– А это наш или сахалинец?
– Наш.
– А у сахалинцев пароходы… – позорники, – и он начал было что-то на патриотическую тему, но Дмитрий не поддержал, отвернулся.
Гость постоял ещё, ничего не говоря больше, и, неторопливо спустившись по трапу, ушел.
На ужине Дмитрий услышал, как буфетчица, зайдя из кают-компании в столовую, говорит, смеясь, пекарю-дневальному:
– Валера, опять идёт к тебе этот ханурик с «Вити Хоменко».
Этот Валера, когда в столовой звонит телефон, всегда первым подбегает и, вытягиваясь, как немецкий фельдфебель из дешевого кино, кричит: «Столовая! Пекарь-дневальный слушает!». По всему, Валера – начинающий неврастеник. Сейчас он весь побагровел.
– Куда вахта смотрит! Бродяга какой-то ходит по судам, говорит: с «Вити Хоменко». Мы его спросили, кто у них старпом, капитан – замялся сразу. Не знает!
– Ну и гнать его, – чувствуя и себя в какой-то степени идиотом, буркнул Дмитрий из угла.
И действительно – кто он такой? Пойди разберись.
На северо-восток, через Охотское море – порт Магадан. Совсем рядом, через Татарский пролив – остров Сахалин, воспетый Чеховым.
Старинные «зэковские» края…
Натворит что-нибудь, а ты отвечай. Ни пропуска, ни другого какого документа ведь не спросил…
Только на этот раз Валеру разыгрывали. Никто не приходил.
В ноль часов, с часик повалявшись в койке, Дмитрий опять заступил на вахту у трапа. В голову привычно полезли те же мысли о том, когда же, наконец, ему предложат работу по специальности? Вон однокашники почти все уже «третьими помощниками» ходят…
Да нет – не все, конечно, – перебивал он сам себя. Но держать второй год в матросах специалиста…
За два прошедших года после окончания мореходки в Астрахани Дмитрий обшарил почти весь Дальний Восток. По малому завозу побывал и на Камчатке, и на Сахалине, и все российские Курилы обошёл. А загранвизу, по глупости потерянную на втором курсе, всё не подтверждали. Какой помполит напишет положительную характеристику по результатам одного-двух каботажных рейсов? Вот и с этого скоро списываться – на Японию пойдёт. Без него.
«Надо было в менее престижную компанию распределяться! ДВМП* – как же!»
Ладно – образуется всё. Будет он ещё капитаном, как невесте обещал.
Тут в свете прожектора внизу опять появился дневной визитёр. Трап по распоряжению вахтенного помощника был высоко задран, и незнакомец остановился чуть в отдалении от верхней площадки, чтобы быть видимым.
Теперь, в сорочке-сетке с коротким рукавом, выглядел он ещё необычнее. Холодно. Август месяц – но в Ванино августовские ночи студеные. Вон – аж пар изо рта идёт.
– Старик, пусти, – произнёс он неуверенно.
Что-то шевельнулось глубоко в душе Дмитрия.
«Пусти такого, а потом…», – гнал он из себя не к месту проснувшееся милосердие.
– Зачем ты здесь… сдался? – негромко сказал Дмитрий, задумчиво и, как бы, спрашивая больше самого себя.
Какое-то злорадство услышал он в своём голосе.
И эти жёсткие нотки были… приятны ему.
Почему?..
Мужик внизу как будто ожидал такого ответа. Маленький – в свете прожектора и с высоты главной палубы почти уже разгруженного парохода, – незнакомец в майке кивнул головой. Потом ещё, уже опущенной. И ещё. Постоял некоторое время. И пошёл обратно, так и не подняв больше головы.
«Может, выпил уже где – не холодно ж так ходить? А может, и трезвый», – подумал Дмитрий, исподлобья глядя вслед незнакомцу.
*ДВМП – Дальневосточное морское пароходство.