День рождения
Самый неприятный день в году для каждого пацана – день рождения. Именно день. Утром, только проснешься, начинаются приятные события. Конечно, поздравит мой брат Ленька. Он же спит рядом. Ленька обязательно подарит что-нибудь нужное. То ножичек, то свисток. Потом папка обнимет сильно-сильно и ведет к косяку двери. Мой косяк правый, левый – Линя. В этот раз я вырос на 12 сантиметров. Папа Коля говорит: «Молодец, поздравляю!». А мамка, как маленького, возьмет на руки и целует: то в лоб, то в щеки, то в нос. Что-то приговаривает. Конечно, приятно, но как-то стыдно. Что я, маленький? А бабуля прижмет к себе, говорит: «Вот ты скоро и вырастешь с Ванюшку. Станешь умным и будешь учителем, как Ваня».
И уже наготовлено всякой вкуснятины. Мы все садимся за стол. Папка наливает взрослым вина, а нам чего-нибудь. И все мы выпиваем как настоящая компания. А в подарок дарят обычно одежду к школе.
Все. Праздник кончается. Мы с Ленькой, как дураки, одеты во все новенькое, чистенькое, незапачканное. Ходим: ни сесть, ни лечь – ждем дальнюю родню.
Приезжают, и к родителям. Сначала полчаса наговорятся, потом вспомнят о нас. И поздравляют нас обоих. Спрашивают: «Как живете? Как учитесь?». Отдают маме подарок, и к столу. Оголодали. Потом подтягиваются все остальные застольники. И те же вопросы. А ответы совсем им не нужны.
Папка все это знает. Поэтому заранее нас предупредил, что день рождения – это рабочий день для детей. И чтобы мы не выкобенивались, а были терпеливые, как Томы Сойеры.
Гуляющие взрослые – хуже детсадовцев. Сначала помалкивают и только едят, да говорят тосты. Потом начинают петь. Здесь заводилы мамка с папкой, они поют как по радио, даже лучше. Потом, как еще по рюмке хлопнут, начинают подвизгивать и петь срамные частушки. А мужики начинают хвалиться. Особенно один охотник. Говорит, что с двух выстрелов сразу убивает трех уток.
Нашелся смельчак. Вот ему бы в кусты подкинуть льва, живого. Он как бы рыкнул, с охотника сразу штаны слетят от страха. Или хотя бы пару волков на него натравить. А утку и дурак застрелит. Она всю жизнь бьется за существование. Летит в заморские страны, воспитывает деточек, спасается от хищников, а тут этот балбес с ружьем. Хочешь утятины – разводи их дома. Они на халяву растут и жиреют. Вот туда – в щи, им и дорога. А если страсть охота пострелять, так найди себе такого же придурка, зайдите с двух сторон в лес и стреляйте друг в друга: хоть солью, хоть дробью.
Ничего, вот посоветуемся с Ленькой, мы его ружье стащим и утопим. Пусть потом папка с нас хоть кожу с живых сдерет, потерпим. Ведь Траку сделали обрезание, а он живой остался.
Папка, он молодец, когда гости распоются, приходит к нам и говорит: «Что, слабаки, на коленях и одной рукой, всех на лопатки». Мы аж визжим. Папка борется по-настоящему. Как крутанет, аж про праздник забываешь. Он хитрый. Одну руку за спину по-честному держит. Значит, его нельзя повалить и держать за руки. Он здорово выворачивается. Конечно, папка же разведчик, и фашистских гадов было нелегко взять в плен, хоть и двумя руками.
От него чуть-чуть пахнет водкой и сильно мужиком. Охота аж в него залезть, чтобы так пахнуть всю жизнь. Потом приходит мамка. Она же замещала папку и, конечно, сильно поддала. Сразу начала нас воспитывать. Папка говорит: «В плен!». Мы бросаемся, и мамка на койке. Папка говорит: «Сдаешься на всю ночь, Верочка?». А мамка вроде бы и сердится, но куда ей деваться, мы же лежим у нее на руках. Она и говорит: «Конечно, справились с одной бедной женщиной». Мы-то рты раззявили, а мамка как крутанется, так мы под ней и оказались. Она говорит: «Так, кого задушить, а кого повесить?». И все мы хохочем, от всей души.
Мы уже засыпаем, а они что-то все говорят и посмеиваются, наверное, над гостями. Ведь были всякие.