Святая надежда
Когда плохое настроение, я вспоминаю, как плакала бабушка. Жил-был до войны мой родной дядя Ваня, мамин брат. Я его помню совсем чуть-чуть. Он был высокий, красивый и молодой, как пацан. Соберет нас всех, когда приезжал на каникулы. Он ведь учился в институте на математика. И каждого спрашивает, насколько он поумнел за его отсутствие. Все чего-нибудь рассказывают: кто стихотворение, кто песню споет, кто показывает, как научился играть в лянгу. В общем, все таланты ему дарят. А он за это выдает призы. Кому тетрадку, кому карандаш, а некоторым и книги, правда, тоненькие. Сам дядя Ваня ходил по сто километров на лыжах. Он готовился к войне. Они на лыжах пошли в поход и докатились аж до города Чкалова. А это ого-го где. Дядя Ваня мог бы стать настоящим мужиком. Бабуля рассказывала, как дядя за один день научился косить траву. Я вот сколько раз пробовал, а всегда остаются торчать травинки. А дядя Ваня – как бритвой.
Он и на войне был герой. Командир взвода и лейтенант. Он поднял бойцов в атаку, а фашистский снайпер ударил его в руку. В госпитале, в Ленинграде, ему наложили шину. Стало полегче. А тут налетели фашистские самолеты с огромными бомбами. И на всех раненых упала стена. Конечно, кто же жив останется? Это письмо прислали его фронтовые друзья, а они не будут врать.
И бабушка заплакала. Нет, она просто завыла. Как волчица в мороз. Каждый день ее было слышно даже на конце нашей улицы. Она обнимала меня и приговаривала: «Ванюшка, ты же живой, а все говорят, что погиб на войне. Подрастешь, отец купит тебе велосипед». И кричит: «Отец, купи ему велосипед. Продай корову и купи». Дедушка отвечал, что обязательно купит. Потом бабуля говорит, что я окончу институт первым в нашем селе
и стану учителем.
Мамка видит – дело плохо. Бабуля стала заговариваться. И говорит бабушке: «А вдруг в похоронке неправда? А вдруг он ушел в партизаны или его взяли в плен?». А ведь раненого и без сознания могли запросто схватить. Бабушка сразу поверила. Только говорит, что бог – это не тот, которому мы молимся. Несправедливо он поступил с моим родным кровным дядей. И у нас все перестали молиться. Но на Пасху и Рождество вкуснятину готовят всегда.
Дядя Ваня, конечно, погиб. Но от него осталось потомство. Мой двоюродный брат Генка Попков. Теперь у меня три брата. Один по папе Коле, а другой по дяди Ваниной и мамкиной крови. А скоро подрастет и Вовка. Конечно, есть и кровные сестры, но девчонки не в счет. Так что я не один на белом свете.
Генку жалко, отца нет, и никто не научит дисциплине. Да и мать - Марь Николаевна, шалавистая, значит, не самостоятельная, говорит бабушка. Нет, без отца плохо. Конечно, когда надо, папка дерет нас как «сидоровых коз». Если честно, то лупит он нас ремнем не больно, так – для порядка. Пацаны в сто раз больнее фингалы ставят. Но обидно, и мы с Линем всегда хлюпаем. Вот девчонки бантики наденут, и их только хвалят везде. Мы в углу хлюпаем, а все думают, что мы исправляемся. Может, и так, но я никогда не замечал, что здорово исправляюсь. Наверное, воспитание идет незаметно для глаз.
Эх, хоть бы эта Марь Николаевна на лето отпускала Генку к нам. Мы вместе бы осваивали дисциплину. Ну не без греха, конечно. А так, говорит бабуля, может из него вырасти чертополох, наверное, из живота.
Мамка и тетя Галя, мамкина сестра, каждый день рассказывают бабуле вещие сны, что Ваня живой и обязательно скоро вернется. Они обсуждают каждый сон: то голубок веточку принес, то ласточка стала вить гнездо. И много, много других.
Я спросил у папки, зачем они обманывают бабушку. Ведь я сам читал похоронную бумагу и письмо друзей, где написано, в каком месте братская могила дяди Вани.
Папка сначала сказал, что это святая ложь. Иначе у бабушки разорвалось бы сердце от тоски. Потом подумал и добавил, что это даже не ложь, а святая надежда. Нужно надеяться долго-долго, пока даже другие не ждут. И произойдет чудо. Ведь мы, закончил папка, не видели дядю мертвым. И я с ним согласился и стал тоже ждать дядю Ваню.