В работе В.И. Ленина «Государство и революция», написанной в августе 1917 тема «отмирания государства», кажется наиболее острой, не только наиболее интригующей, но и наиболее неясной. Юный марксист в 60-70-х неизбежно озадачивался вопросами: «А когда же оно отомрёт?», «А почему оно не отмирает-то?».
Но эти вопросы были и контекстом Ленинской работы, а также и работ Маркса и Энгельса, положения которых Ленин цитирует и разбирает в работе.
Самое существенное в работе «Государство и революция» Ленин обозначал сам. Второе издание в декабре 1918 года Ленин предварил словами: «Настоящее, второе, издание печатается почти без перемен. Добавлен только параграф 3-й к главе II-й.
Автор. Москва, 17 декабря 1918 г.»
В этом добавленном параграфе Ленин приводит выдержку из письма Маркса Вейдемейеру от 1952 года, где Маркс сам формулирует сущность своих научных доказательств. Класс и классовую борьбу открыл не Маркс. Буквально Ленин это е констатирует так:
«Главное в учении Маркс есть классовая борьба. Так говорят и пишут очень часто. Но это неверно».
А почему: Потому что «учение о классовой борьбе не Марксом, а буржуазией до Марксе создано и для буржуазии, вообще говоря, приемлемо».
Буквально же Маркс писал следующее:
«То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1)что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами(…), 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов»…
Ленин показывает, что вокруг положения об отмирании много «мещански-напыщенного содержания». Непонимание складывается из-за невнимательного прочтения положений Энгельса. Оппортунисты в упор не замечают, что положение об «отмирании» касается вовсе не буржуазного государства, буржуазное государство свергается. Буржуазия и её социал-демократические адепты не доводят «до самого главного, до перехода от капитализма к коммунизму… В действительности этот период неминуемо является периодом невиданно ожесточенной классовой борьбы, невиданно острых форм её, а следовательно, и государство этого периода неизбежно должно быть государством по-новому демократическим (для пролетариев и неимущих вообще) по-новому диктаторским (против буржуазии)».
То есть, «отмирать» должно именно пролетарское государство, «диктатура пролетариата». Ленин подчеркивает, что Энгельс наряду с термином «отмирание» употребляет термин «засыпание».
Анархисты, как известны, требовали «отмены» всякого государства. Но всякое государство не может быть отменено. И Энгельс и Ленин показывают, что когда общество достигнет такого саморазвития, что государство уже окажется излишни, тогда государство и заснёт».
Эта мысль о саморазвитии общества, во многом похожа на идеи «гражданского общества» (например, Грамши) . Но мы сразу увидим разницу, которая была например между Грамши и марксистом-коммунистом в СССР. Первый говорил о «гражданском обществе» при капитализме, из чего происходил чаще всего переход лишь к буржуазной демократии, которая всё равно по Ленину оставалась диктатурой буржуазией, при которой рабочие оставались «наемными рабами». Советский коммунист мог тут предполагать «гражданскую активность». Энгельс , говоря об отмирании, показывает , что «вмешательство государственной власти в общественные отношения о становится тогда в одной области за другою излишним и само собою засыпает».
Засыпало ли «вмешательство государства в общественные отношения» в СССР?
Если и засыпало (в 1985-91), только в том, что проспало самую «диктатуру пролетариата» и вместо коммунизма или почти коммунизма возник не то, чтобы в капитализм, а пост- СССР стал капиталистической периферией, по сути колоний империалистической метрополии.
Мы не можем отвернуться ни от этой работы Ленина, ни от Маркса с Энгельсом. Учение о диктатуре пролетариата совершенно научно доказательно. В качестве тенденций к «отмиранию государства» можно привести, например, энтузиазм масс. Энтузиазм был, но отмирания не происходило (мне не известно ни одной такой области, где бы такое «отмирание» как-то себя заявляло). Происходило другое, партхозноменклатура незаметно эволюционировала в «класс», а люди труда, все те, кто сориентирован на общественные интересы, не смогли совершить свою эволюцию, заметную ли, незаметную ли, в новый «пост-пролетарский класс» «класс, не просто мечтающий об уютном быте, но и понимающий необходимость своей осознанной солидарности и перехода к коммунизму).
При всей изменившейся обстановке с момента написания Энгельсом своих мыслей об «отмирании» и ленинского труда «Государства и революция», вряд ли изменилось что-то такое, что отменило бы положения о «диктатуре пролетариата» (как антиэксплуататорской диктатуре класса людей труда, принципиально заинтересованном в развитии всего общества). Чтобы не изменилось, измениться могут только формы борьбы.
Как в этой связи можно трактовать, например, известные слова Геннадия Зюганова об «исчерпанности лимита на революцию»? Очевидно, что это дипломатическая фраза, означающая нежелания коммунистами «гражданской войны». Как и солнце всегда встаёт на востоке, так и революция, конечно же, восходит там и тогда, когда об этом показал и доказал Маркс. Революцию отменить невозможно…
Но что-то могли не знать и не заметить и классики.
Мы выдвинем здесь в качестве гипотезы положение, что не только «нельзя отменить государство» (Батька Махно «отвергая государство», тем не менее имел свои организационные структуры с конницей, тачанками и пулеметами), но и нельзя «отменить эксплуататоризм», как это, например, звучит в народном устойчивом выражении: «Хотеть красиво жить не запретишь». Госсобественность не явилась гарантией «отмирания государства». Более того, даже несмотря на то, что госсобственность в Советской страны рассматривалась Лениным как госкапитализм, и Ленин недвусмысленно называл «ведомства» «говном», а самым ругательным в адрес товарищей по партии термином для Ленина был термин «администрирование», новая бюрократическая верхушка (несмотря также и на положения И.В. Сталина об усилении «классовой борьбы») не была «опознана» как класс, так что авантюра с перестройкой оказалась для советского народа «неожиданной» и «катастрофичной», а для «несоветского и антисоветского» народа очень «эффективной».