Последний старец Сталинградский снег... только

Станислав Графов
Когда всё было с жадностью выпито до дна, Старостин наконец произнёс по делу:

-Вот что, Николай Степанович, пока я ничего определённого не могу сказать. Кроме того что - с этим человеком уже работали... Довольно долго, профессионально и грамотно. То бишь наши. Началось это ещё с 20-х, так что можете не беспокоиться - у него явный куратор и он с ним на связи. Куратор на него выходит периодически... Но вот сейчас могу сказать определённо - он держится из последних сил, на пределе человеческих возможностей. Его проверяют - в целях проверки с ним давно никто не контактировал, а это, сами понимаете... Ко всему он испытывает глубокие чувства к одной особе - по-моему, она в Ленинграде вместе с ним была...

-Женщина стало быть, - усмехнулся Быстров. - Ах ты ж пострел... Вот на что надо было проверять.

-...Неплохо было бы установить её, тогда удастся, если не управлять, то - направлять им. Направить его... А вот чувства к отцу, как ни странно, очень стойкие, сильные. К отцу, который тоже в розыске... Будто они блуждают - рядом друг с другом как во тьме и не видят... Или это семейная связка или... Простите, но его отец действительно рядом. Поищите его поблизости, в городе или вблизи - обязательно найдёте. В любом случае - принесите мне фотокарточку папаши, я много чего вам скажу.

Отошедший от ступора Николай Степанович заметно повеселел. Хотя и всё  время оглядывался. Он снова усмехнулся и голосом человека, вылезавшего из погреба, заметил:

-Спасибо, спасибо... мы подумаем над вашим предложением. Сейчас пока обещать ничего не могу - вдруг не исполню. Обидно будет, согласитесь. А папочку верните, пожалуйста, - он протянул руку...

У него перед глазами, закрытое толстой, точно хрустальной перегородкой маячили размытые желто-зелёные или белые тени. Силуэты бойцов в выгоревших на солнце гимнастёрках, со сбившимися на ногах обмотками. Увешанные патронными сумками, с винтовками и ППШ, они бежали от выстрелов... Вместе с ними бежали их командиры. Он, исполнявший обязанности командира батальона, пытался остановить эту орду. Остановил, заставил окопаться... Через час по ним с высоты стали лупить танки. Ещё через час к ним присоединились два "артштурма". Ещё через полтора часа вся их артиллерия, две "сорокапятки" и ЗИС-3, ввязавшись в бессмысленную дуэль,  лежала вверх колёсам. Как оказалось, была разбита самоходчиками, что обошли их с того фланга, который должна была прикрыть рота Т-26.А позже, когда их отбросили за Дон, немцы сожгли ещё пятьдесят танков, Т-34 и Т-60, подоспевших на подмогу. Напрасно он бежал в пыли, поднятой гусеницами, что за Дон нельзя - там "расстрел". Их пропустили в Вёшинскую и стали кромсать на станичных улочках из засад.Уцелело лишь девятнадцать.

Девятнадцатую вытянул на буксире командир бригады на своём Т-34."...Три крестовых подбил! - заорал он, сверкая белками глаз на чумазом лице под шлемом. - Три, целых три! Горят, за-а-араз-з-зы..."  А он тогда, потрясённый потерями, задумался - почему от него шёл такой внутренний свет? Чем он был так озарён, чему радовался?   

Он помнил как расстрелял из ТТ одного младшего лейтенанта и двух бойцов. Случилось это так: все окапываются, скинув гимнастёрки, а эти с десятком других сели и сидят. Он стал орать, грозить трибуналом,даже пнул двоих сапогом. Но безрезультатно. Младший лейтенант лишь глухо процедил: "Да пошёл ты на хер, всё равно нас разобьют... Какая у них сила...А мне голос приказывает..." Остальное вышло само собой.После того, как побои не подействовали и лица сидящих стали ещё отрешённей, он  молча разрядил оружие в самые тупые или отчаявшиеся физиономии. На остальных подействовало мгновенно...

Прежде чем вернуть документы, Александр Андреевич подержал их в воздухе.Затем снова обратился к майору:

-Мне очень нужна его фотография. Об отце я уже не говорю... А вот детские - обязательно, и его матери. Хотя отца с матерью, конечно, предпочтительней.

-Ну вы раскатали губу... Ладно, чем могу, тем и помогу. Я лично буду хлопотать, но вы же понимаете - по соображениям секретности...

-Я ничего не имею против...

-Так и я тоже, - Быстров так и подался вперёд, ощущая, что хрустальная перегородка начинает удаляться и тянуть его. - Зачем...Просто есть начальство, а там, сами знаете... Всякое можно учудить. А я вот что хотел сказать - у вас такое предвидение, разве можно не угадать?Обязательно угадаете, но я вам помогу.

Александр Андреевич улыбнулся:

-Предвидение говорите? Иметь предвидение это хорошо, если имеешь дело со зрячими. Я вам уже объяснял - глазик во лбу... А когда вокруг одни или почти все слепы на это глаз? Видят и одновременно не видят? Стреляют, а противник не падает, сами свои пули и снаряды своим страхом останавливают или замедляют? И такое было, под Москвой... Целая рота истребителей противотанкистов лупила по двум Т-4, с фронта и с флангов. В гусеницы попасть не могли, борта не пробивали! Да что там...

-А на моих глазах... на глазах всего батальона десять "тэшек" подб-б-били, - немного заикаясь, молвил Быстров. Его лицо стало сразу же натянутым, а глаза влажными: - Не останавливайте, надо выговориться...  Не останавливайте - один за другим... Представляете, как на манёврах, на стрельбище? А врага не видно... Что-то наверху урчит и не видать ничего, ни хрена... Вот так нас как зайцев, как слепых котят - на расстрел... А потом все побежали, разом, без команды - весь батальон...  Словно кто-то изнутри скомандовал... И этот голос внутри. Представляете, я вспомнил - прозвучал какой-то голос!? - внезапно вскричал он, но тут же шлёпнул себя по губам. - А потом я расстрелял двоих... троих... Кричу им: "Слушай приказ, мать вашу... исполнять... расстрел...", а один мне, кажется младший лейтенантик: "А мне голос приказывает..." А я ему прямо в лобик так - бах...

-Что ж, другого выхода не было, - Александр Андреевич посмотрел сквозь него, надеясь рассмотреть чёрные точки. - Ведь так?

-Так, так... Но всегда хочется верить, что он есть, этот другой выход. будь он неладен... А что вы там по поводу незрячих и зрячих? - снова вышел из ступора Быстров.

-Иногда людям выгодно оказываться незрячими. Они сами забивают вот это... глазик... пушистым и серым... - Александр Андреевич приставил указательный палец ко лбу. - Тогда - ставят над собой одного или десяток зрячих и сбрасывают на них, как говорится, до фени. Или до чёртиков... Отсюда и выражение пошло.

-Да , до чёртиков, выражение... Мне вот интересно, не ощущаете? - опустил глаза со смущением майор. - Такое впервые слышу. А вы, говорят, сидели... Вру конечно, это я в вашем личном деле прочёл... Но вы моих секретных сотрудников от меня постоянно отодвигаете - я о вас ничего не знаю...Скажите, это что - внутренний балласт? Мы так сбрасываем ненужный груз, выбрасываем мусор? Это я о наших потерях... Отвечайте же наконец! - повысил он голос, будто на допросе.

* * *