Ребята, я посчитала, что вы должны это знать. Я расскажу вам о таинстве чуда. Когда-нибудь меня не станет, и вы можете не узнать важного о жизни, на мой взгляд. А поскольку я в роду один мало-мало пишущий человек, то считаю себя вправе побыть немного летописцем семьи. Может быть, что-нибудь вам в жизни пригодится из воспоминаний прабабки.
Мы все представляем себе чудо как нечто фантастическое, типа стоишь ты на остановке, ждешь автобус, а тут подходит к тебе девушка неземной красоты, протягивает руки и говорит: «Единственный мой! Я твоя судьба!» И ты возьмешь ее за руку, пойдешь прямо в загс, и будете вы счастливы по гроб жизни… Может, и такое бывает, не берусь судить, но мне не встречалось.
Случаются, конечно, удивительные совпадения. Однажды, в мой январский день рождения вышла я утром из дома и замерла: кругом снег необыкновенной белизны, деревья в таком убранстве (не просто в снегу, но в кружеве), что мне показалось: сам Господь вспомнил обо мне и сотворил такой подарок. Вы, наверное, удивитесь: январь был без снега? Увы, мои правнуки, теперь это часто случается, боюсь, что в вашем будущем с климатом проблем не оберешься, если только вы не научитесь им управлять. Так вот, к обеду почти вся эта красота растаяла, но ощущение праздника, ощущение Божьей любви ко мне осталось.
Или вот еще пример. Схожу на трассе. До деревни три километра, глухомань, туда уже и все дорожки заросли. Кругом грязища! Думаю, ну как дойти? И вдруг… трактор с прицепом сворачивает. Я «голосую», мне кивают: «Лезь в кузов!» И я-таки добралась, стоя, подпрыгивая на каждой ухабине, слезла вся обшлепанная грязью из-под колес. Ну да ничего… Зато сумки тяжелые не пришлось тащить.
Это все присказка… Есть в нашей семье тайна за семью печатями, к тому времени вы будете ее знать, а мне оглашать не велено. Но я вам нашла подобный пример из жизни нашей семьи, показывающий не только мне, восторженной, за что часто «битой», но и критически настроенным людям, что неисповедимы пути Господни.
В мае 2013 года наша мамочка оказалась совсем плоха. (Наша – потому что нас у нее двое: я и сестра). Она в прямом смысле умирала. У нее пошла кровь горлом, давление верхнее 50, иногда и ниже. Мы примчались к ней, вызвали врача, но надо знать нашу мамочку: она от госпитализации отказалась: «Буду умирать дома!» и все тут. Никакие уговоры не помогли. Доктор попросил написать отказ, что и было выполнено. Что делать? Сестренка моя – очень профессиональная медсестра, начала советоваться с подругами, не бездействовать же… Хуже не будет. Хуже уже некуда. Отец побежал в храм. Каждый молился, как мог, чтобы мамочка-бабушка четырех внуков осталась жива. Для всех она была незаменимой, всем находила привет. Мамочка передвигалась на костылях, поэтому из дома не выходила, а сидела и смотрела в окошко первого этажа. Когда мы проходили мимо, она радостно махала нам рукой. И вот впервые ее у окошка не было: ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Проходить мимо окна стало жутко.
На свой страх и риск сестра сама назначила лечение. И пошли бесконечные капельницы и уколы. Сознание мамочки уплывало. «Мама, ну как же мы будем без тебя?» И наша мама ответила так, как ей было совсем несвойственно: « А я ОТТУДА буду за вами присматривать и помогать вам.» Плакать мы не смели при ней – сама она женщина сильная, не одобрила бы. Руки ее стали в синяках от иголок, вены «уходили», но пузырь, подвешенный к дверце шкафа, непременно меняли на новый. Я только летала в аптеку за «бабочками» и за лекарствами.Когда не было сестры, сама колола уколы, больше ничего не умела. Улучшений почти никаких. Когда давление доходило до отметки 60, появлялась надежда. Вызвали еще раз врача. Врач накричал на сестру, что это подсудное дело – самой лечить, что так нельзя, но, поостыв, расспросил, что она капает и колет, сказал, что он назначил бы то же и удалился. Больше никто никогда даже не поинтересовался, жива ли наша мамочка или нет.
Каждое утро сестра звонила в дверь, затаив испуг, потому что лучше всех понимала, что происходит, но как только слышала мамино постоянное «Коль, а Коль, иди открой дверь!» немного успокаивалась. Значит, еще один день подарила судьба. Мама рассказала нам, где у нее «смертное», только тапочек не оказалось. Сестра сбегала на рынок и купила тапки, обычные синие, однотонные и даже далеко прятать не стала.
Надо сказать, что мы не узнавали и своего отца. По жизни они с матерью были настолько разные, что мы иной раз удивлялись, как причудлива бывает судьба. Она была ответственная, он абсолютно безответственный. Она пилила его постоянно (и было за что!), а он постоянно делал по-своему. А тут нашего папку как подменили: дежурил у ее дивана день и ночь, выносил из-под нее утку, бегал в магазин, надеясь, что жена что-нибудь съест, но она ничего не ела и все слабела. Пришлось мне поехать к маминой сестре, чтобы предупредить заранее о неизбежном. И молиться-то я стала по-другому: «Господи, если маме жить, то пусть она живет, если нет, то забери ее сразу, без мучений». Признаюсь, очень нелегко говорить «Да будет воля Твоя!» Очень нелегко…
Их и осталось-то из шестерых братьев и сестер всего двое, остальные умерли, всех они честь по чести прибрали. Сестра была моложе мамы года на четыре. Я ей : так и так, мамочка наша при смерти. На что она сказала: «Не плачь, мы уже пожили свое, не рви себе душу…» Я посмотрела на тетку: одна в пустой квартире, сын пьющий жил где-то в деревне с гражданской женой, свет везде выключен, экономия строгая. Я выложила гостинцы, на что последовало: «Ничего мне этого не надо, не хочется…» Посмотрела я на тетку – и она никуда не годится, дышит- свистит (у нее астма) и куча сопутствующих заболеваний, а на трюмо тоже лежит отказ от госпитализации. Да что же это такое!
И тут тетя моя, в жизни, может, и не всегда добрая, говорит таковы слова со слезой в голосе: «Господи! Пусть лучше я умру вместо своей сестрички! По мне и плакать-то некому, устала я так жить! Дай мне только слово, племянница, дай честное слово, что ты приедешь меня хоронить!» Конечно, между «ну что Вы, Вы еще молодая» и «куда Вам спешить» я слово дала. Посидела немножко и обещала известить тетю и даже привезти на машине, коль беда случится. На том и расстались.
И стала наша мамочка потихоньку снова глядеть на свет Божий. Вызвала нотариуса, который поинтересовался синяками на ее руках, уж не под давлением ли подписывает квартиру? Мама отвечала твердо и убедительно, что синяки от капельниц, что ее решение самостоятельно принято и поставила свою подпись в завещании. Прошла пара недель, и тетя наша умерла. Горе, конечно, но не сравнить с потерей матери. Похоронили мы тетю как положено, ничего не забыли, все обряды соблюли. Даже соседи остались «довольны», что редко бывает с соседями.
Мамочка поднялась, встала на свои костылики. Потянулась к родному окошку. Зато отец почти ослеп, начали его лечить, но он не операбелен. Теперь мама заботится о нем, понимает, что нужна ему, что пропадет муж, что надо жить. Как-то приезжаю к ним и с порога в шутку: «Ну что, хромые еще не отбросили костыли, а слепые не прозрели?» Мама улыбается: «Нет, доча!» А я смотрю, она ходит в тех тапочках синих, что мы ей «про смерть» купили, да еще вырезала из старого тюля белые цветочки и пришила их к тапочкам. У меня выступили слезы. Мы молились, чтобы мамочка лето хотя бы «проскрипела», а она в ноябре встретила свой день рождения. Старенькие наши родители, мы стараемся принять неизбежное, и чувство такое, что была некая «генеральная репетиция». Но велик Господь, дорогие мои правнуки, велик и непостижим…
Когда-то у меня был сборник ассирийских сказок, так вот там, на Востоке, люди вместо нашего привычного «здравствуйте!» говорили друг другу при встрече: «Да умру я вместо тебя!» Конечно, это всего лишь оборот речи. Но чудится мне, что тетка моя искренне этого пожелала, Царствие ей Небесное…
2014