Витос

(на фото - тот самый пес, рассказ основан на реальных событиях)

     Его привезли в это место щенком трех месяцев отроду с большими ушами, которые смешно складывались домиком. Высокий темный лес был наполнен тысячами разнообразных запахов и звуков. Участок вокруг небольшого дома и нескольких деревянных построек был покрыт зеленой травой, в которой копошилось множество насекомых. Смешные бабочки постоянно привлекали внимание щенка, и он бегал за ними, пытаясь ухватить за разноцветные крылышки.
     - Витос, иди сюда мой пес, - ласково звал его молодой хозяин.
     Щенок мчался к любимому человеку со всех ног, получая ласку взамен за самую искреннюю преданность и верность.
     Расстояние от дома до леса было в пятьдесят прыжков. Достаточно много, чтобы резвиться с утра до вечера, не выпуская из виду хозяев. Кроме молодого человека была еще высокая женщина, которую тот называл мамой. Она не часто ласкала щенка, зато трижды в день угощала его вкусной едой. Чтобы показать, как ему нравилось то, что для него готовили, пес с особенным старанием вылизывал миску, не оставляя в ней ни крошки.
     Шло время, щенок превращался в статного и большого зверя. Тогда всем стало ясно, что порода собаки отличалась густой длинной шерстью, красиво обрамлявшей черные уши, коричневые щеки, лапы и хвост. Хозяин был доволен, отметив, что длинношерстная овчарка будет меньше мерзнуть зимой. Что такое зима Витос еще не знал, но на уровне инстинкта чувствовал приближение холодов. Он сворачивался калачиком в собачьей будке, ставшей немного тесной, и прятал нос в пушистом хвосте. А вечерами топтался возле дверей хозяйского дома, безмолвно просясь внутрь, где пахло хозяином, вкусной едой и дымом. Там было тепло, и ему туда было нельзя.

     Однажды утром Витос открыл глаза, и высунув морду наружу, почувствовал дуновение холода сильнее, чем было до этого дня. Маленькие белые шарики медленно падали с неба, укрывая землю, деревья и кусты с пожухлой листвой в холодное, но красивое покрывало.
     - Вот и первый снег, - сказал хозяин, положив в будку охапку соломы. - Пришло время вернуться в город.
     Витос чувствовал, что его с собой не возьмут, иначе зачем было утеплять домик, зачем прощаться с ним, крепко обнимая и уговаривая, что дядя Коля будет кормить его зимой. Витос не часто видел этого человека, но помнил его силу и доброту. И теперь, когда хозяин уехал, этот человек станет единственной радостью брошенного пса, появляясь по вечерам и принося с собой пищу. Поначалу Витос набрасывался на еду, опустошая миску в считанные секунды, заглатывая куски целиком. Холодными ночами он оглушал пустой хутор протяжным воем, содрогаясь всем телом. Он плакал от всего: от одиночества, от страха, от холода, от тоски. Иногда ему снилось лето, улыбающееся лицо молодого хозяина, и Витос впитывал призрачные и короткие мгновения счастья.
     Но со временем все изменилось, молодой пес учился жить один. Теперь он спокойно выходил из будки, вилял хвостом и приветствовал человека, который заботился о нем.  Пес склонял голову, разрешая потрепать себя за ухом, принимая добрые и ласковые слова о том, что до весны осталось не долго, приедет хозяин, и Витос снова будет гоняться за бабочками и греться на солнышке. Отдав дань почтения, пес неторопливо направлялся к миске с едой, медленно вкушал теплую массу, смакуя каждую жилку и мясной кусочек. Кости он уносил к себе и прятал под солому, предварительно вылизав миску до блеска. Тогда он чувствовал, что согревается, набирается сил и энергии, необходимых для своей работы. А работа была, и человек всегда говорил об этом, прежде чем повесить тяжелый замок на ворота и уехать:
     - Охраняй, Витос, охраняй свой дом.
     И он делал это, обходя каждое утро и вечер всю территорию вдоль сетки, разделяющей лес и участок. Иногда это было не просто. Если усиливался снегопад, только отличный нюх помогал протаптывать занесенную за ночь тропу, отыскивая свои следы по собачьим меткам. Витос знал, что деревянный дом, большой сарай, старая водокачка, хозяйственные пристройки и вся территория до самого леса - его дом. Ночами он больше не выл, прислушиваясь к звукам зимнего леса, а испытывая голод, грыз припасенные кости. Были и другие занятия: громко полаять на пробегающего зайца, погонять настырных и противно каркающих ворон, порыться в глубоком снегу, пытаясь поиграть с полевкой. И выть на луну, но уже не от тоски и страха, а от осознания собственной важности, объявляя лесным жителям, что он здесь, и незваному гостю сюда лучше не приходить.
     Весной вернулся хозяин. Радость Витоса не знала предела, на несколько дней он снова стал щенком. Не сдерживаясь и позволяя себе быть по-настоящему счастливым, пес наслаждался человеческой лаской и любовью. Но вскоре новый образ жизни, испытания и независимость, полученные с первым зимним опытом, взяли свое. И Витос был одновременно любимым псом, верным другом и самостоятельным бесстрашным охранником. Сильная и статная немецкая овчарка важно разгуливала по территории своего хутора, следя за порядком.

     Это случилось на третью зиму, когда Витос уже точно знал, для чего он здесь и спокойно вел сторожевой образ жизни. Однажды, холодный ветер принес незнакомый запах с южной стороны, где был проход сквозь сетку, заваленный на зиму бревнами. Он знал, что эта тропа вела через лес к реке, куда хозяин не раз брал его с собой, отправляясь на рыбалку летом. Пес учуял нечто чужое и дикое, никогда прежде не сталкиваясь с подобным запахом. Хотелось зарычать, но инстинкт самосохранения остановил его, заставив не шевелиться. Тишина, запах стал сильнее и резче. Что-то явно приближалось и делало это абсолютно бесшумно. Витос немного высунул нос из будки, не решаясь выйти полностью. Существо подходило ближе. На короткий миг Витосу показалось, что он услышал скребущий звук у тех самых бревен. И пес затаился, понимая, что и существо чувствует его по запаху. Обнаружить свое местоположение не хватило смелости - Витос медленно спрятался в тень убежища.
     Влажный черный нос с мелкими чешуйками медленно втягивал воздух по ту сторону сетки. Зацепившись коготками тонких пальчиков передних лап за бревно, она подняла голову, еще раз глубоко вдохнув. Ветер дул в сторону, но это не мешало ощущать запах большого лохматого существа, он был повсюду.  Следы лап по периметру сетки, и клочки вылинявшей шерсти - здесь жила собака. Человеком тоже пахло, но тепла и дыма со стороны построек не исходило, значит, его здесь давно не было. Она не хотела, чтобы пес учуял ее сейчас, она вернется завтра.
     В эту ночь Витос не сомкнул глаз. Иногда ему казалось, что стук его сердца - это единственный звук в зимнем безмолвии леса. Он знал, что через некоторое время существо покинуло границы участка, но только утром набрался смелости, чтобы исследовать приход ночного гостя. А может просто не мог удержаться от любопытства, и ночной ужас померк при свете дня в ослепляющей белизне снега. Витос прокрался к бревнам, прижимаясь к земле, и обнюхал каждый сантиметр дерева. Он чувствовал резкий, незнакомый запах, напоминающий смесь из еловой смолы, залежавшихся листьев, старого мха и ... крови. Вот то, что явилось причиной ночной паники, кем бы ни был этот зверь, он пах кровью.

     Она не могла уйти далеко, ведь собака жила здесь одна, и после ночной вылазки сомнений в этом не было. Обходя вокруг участка метров на сто от сетки, она снова возвращалась. Обнаружив лисью нору, она обеспечила себя едой, убив их всех в одну ночь. Шум подъезжающей машины слышался не каждый вечер: собака лаяла, человек разговаривал и через короткое время покидал ее. Первым инстинктом, приведшим ее сюда, была охота. Ей бы не составило труда перелезть по бревнам, цепляясь за древесину острыми когтями передних лап, отталкиваясь мощными задними. Теперь она была сыта, и оставалась здесь ради любопытства, а может на случай, когда закончатся припрятанные тушки лисиц.
     Она забралась на высокую сосну, чтобы видеть весь участок. Здесь было намного холоднее и ветренее, но густой подшерсток сохранял тепло. Измененная верхняя шерсть напоминала резиновую вытянутую чешую и не пропускала сквозь себя влагу и ветер. Она уже видела, где спит собака, изучила его тропы, и просидев здесь большую половину дня, захотела подойти ближе. Собака пахла не только живым существом, пригодным для обеда на несколько дней, она пахла силой, энергией, свободой и уверенностью. Очень странно для того, кто живет в загоне один. Вероятно, одиночество не тяготило пса, он был у себя дома и наслаждался жизнью.     А у нее нет такого дома. Она, сколько себя помнит, всегда в пути. Хорошо развитый инстинкт выживания древнего вида заставлял ее прятаться от любого, в ком она чувствовала опасность. Она никогда не приближалась к людям, сторонилась и взрослых диких кабанов.  Малочисленная группа животных, живущих в этих лесах, вынуждала ее все время подходить ближе к человеческим поселениям. У них были животные и птицы, не умеющие летать. И если кто-нибудь оказывался в лесу один, то становился добычей ее острых когтей и зубов, без шанса на выживание. Она не оставляла следов, забрасывая место убийства травой, ветками и листьями, а зимой ела кровавый снег. Она собиралась поохотиться и на эту собаку, несмотря на то, что та была ростом больше ее. Глядя, как веселится этот пес, инстинкт охотницы уступил другому, не менее важному инстинкту. Она подошла ближе и взобралась на дерево у металлической изгороди. Она ждала, когда пес учует ее.
      Витос слышал существо все время, и постепенно перестал бояться. Он привык к его запаху, к почти бесшумным звукам когтей. Существо не подходило близко, и Витос продолжал жить своей обычной жизнью. В это утро он настороженно вслушивался, чуя его приближение. Он не выходил из будки, пока, определив местоположение чужака, не понял, что оно на дереве в северной части. Витос вышел из своего укрытия и посмотрел в ту сторону. Черное создание размером почти с него сидело на сосне и буравило его черными как ночь зрачками. Глаза были очень выразительными, то и дело прятались за тяжелыми веками. Морда была как у собаки, только раза в три толще и более вытянута, за нешироко посаженными глазищами покатый лоб и маленькие прижатые ушки по бокам головы. Существо обнимало ствол передними лапами, держась за него огромными когтями, задние лапы были толстыми и массивными, они обхватывали ствол снизу. Витос зарычал, предупреждая незнакомца, чтобы тот не двигался. Пес подошел ближе, став в угрожающую стойку: шерсть на холке вздыбилась, хвост поджат, уши прилипли к голове - Витос скалился. Существо не реагировало, только слегка склонив голову набок, моргало как человек.
     Скоро Витосу надоело строить из себя охранника, и он лениво поплелся назад. Сзади послышался треск, пес обернулся. Существо приблизилось, оно перегнулось через сетку и оттолкнувшись задними лапами, прыгнуло на землю. Витос не шевелился, ему хотелось бежать, но было некуда, ведь если это хищник, то какая разница, где именно бороться за жизнь. То, что сделало странное животное, обескуражило пса. Оно переступило с ноги на ногу, слегка приподняло передние лапы и игриво тряхнуло головой. Они были здесь одни, существо не нападало, оно хотело познакомиться. И Витос поступил так, как поступают собаки, подошел и обнюхал.  Существо дало ему такую возможность, начав обнюхивать в свою очередь. Инстинкт подсказал Витосу, что перед ним самка, пусть и неизвестного ему животного. Запах не был таким чужеродным, как его обладательница, в тот миг Витос окончательно перестал ее бояться.
     Он направился к своей будке, она пошла за ним. Витос извлек припасенную кость и положил рядом с ней. Она обнюхала ее и начала грызть, показав свои огромные зубы, как будто состоявшие из одних только клыков, расположенных по всему периметру пасти. Животное расправилось с большой костью в считанные секунды. Прищурившись, она смотрела на пса некоторое время, потом отвернулась и ушла. Витос смотрел ей вслед, надеясь, что она вернется.
     Вечером приехал человек, покормил его, потрепал по холке, угостил новой костью и уехал. Витос берег ее два дня, в ожидании поглядывая на северную часть участка.  Ему отвечало безмолвие зимнего леса, тогда Витос начал бегать по периметру сетки и выть. Это был зов одинокого самца, в котором исчезнувшее чужое существо пробудило новый для него инстинкт.
     Она ушла от него, чтобы поохотится. Воспоминания хранили образ мощного теплого пушистого пса, который показал ей нечто совсем новое - свое дружелюбие. Он принял ее, хоть, по началу, боялся, а при первой близкой встрече даже рычал. Он поделился с ней едой. Что с этим делать - она не знала, но чувствовала негодование и удивление. Она охотилась, делая это с небывалым хладнокровием, пополняла запасы далеко к югу от того, кто звал ее, сотрясая зимний лес сильным молодым голосом. Обладая уникальным слухом, она могла слышать его за много километров, и она слушала.
      Витос спал, проведя бессонную ночь, протоптав глубокую тропинку вдоль сетки, и сильно продрогнув за много часов ходьбы. Он проснулся от того, что существо лизнуло его прямо в горячий нос. Витос открыл глаза и увидел ее, довольную, глядящую на него черными глазищами. От нее пахло свежей кровью. Облизнувшись, черное создание положило кровавое месиво прямо перед неподвижно лежавшей собакой. Он принюхался, чихнул и свернулся калачиком, прижавшись теснее к дальней стене будки. Она принялась расхаживать назад и вперед, то поглядывая на него, то засовывая морду прямо в конуру и принюхиваясь. Иногда казалось, что она хочет забраться к нему, но места для них обоих там не было. Она взяла принесенную добычу и долго копалась, с усердием царапая ледяную корку снега до самой земли. Потом она села у входа и не уходила до приезда человека. Витос не вышел к нему, и тот, не дозвавшись пса, протянул руку и потрогал ему нос.
     - Эх, дружище, да ты замерз. Немудрено, в такой-то холод.
     Человек принес ему миску с едой, вытащил тяжелую голову из конуры, открыл пасть и положил глубоко внутрь нечто маленькое и горькое.
     - Глотай, это поднимет тебя на ноги.
     К утру ему стало лучше, и вернулась она. Так как Витос все еще не выходил, она снова сидела у входа, закрывая его от ледяного морозного ветра. Через несколько дней Витос поднялся на ноги, и на улице заметно потеплело. Приближалась весна. Снег начинал таять, превращаясь в лужи, струясь и капая с крыш построек. Можно было погреться под солнцем, но главное - он больше не был один. Его новая знакомая приходила каждый день. Они вместе бегали, резвились, скакали по лужам талого снега и нежились под солнцем. Она никогда не подходила к человеческому дому, а если Витос отдыхал на крыльце, терпеливо ждала внизу.
     Иногда она все же покидала его на несколько дней. Он ждал, зная, что по какой бы причине она не уходила, обязательно вернется. И еще он знал о ней то, что черная подруга никогда не издавала ни звука. Это он мог скулить, мог выть и лаять, она же хранила молчание и забавно хлопала глазами, как человек. Он знал, что радость и удовольствие проявляются у нее, как щелчки зубами, царапанье длинными когтями деревьев и топанье задними лапами. Она больше не была для него чужой.

     Пришла весна, и вернулся молодой хозяин. Теперь она не приходила, уныло глядя на него сквозь сетку. А Витос не выходил за нее, ведь там не его территория, там неизвестность. Он вырос с уверенностью в том, что выходить нельзя, если рядом нет хозяина. Он скулил ночами и выл, зовя ее. Пес не понимал, почему теперь, когда он безгранично счастлив, она сюда не приходит. Хозяин никогда не причинил бы ей вреда - он такой добрый и так любит Витоса.
     Она ждала его - ей было тяжело оставаться за сеткой - но не двигалась с места. Слушая ночами затихающие человеческие звуки, она заходила в освобожденный от бревен проход, делая всего несколько шагов, пока инстинкт самосохранения не заставлял остановиться. Пес звал каждую ночь, но отчего-то сам не выходил к ней. Отчаянье брало верх, и пришла ночь, когда она, движимая тоской и жаждой уткнуться мордой в теплый собачий бок, поступила вопреки своим инстинктам. Оставалось сделать еще несколько шагов - и будет его будка. Вот он почувствовал ее приближение и начал скулить в нетерпении. Сосредоточившись на коричневых глазах собаки, она передвигалась все уверенней. От страха кровь прилила к глазам, и бой сердца оглушал. Она не услышала звук открывающейся двери - она это почувствовала.  Женщина стояла на крыльце и смотрела прямо на нее, пес радостно гавкнул. Женщина ахнула и уронила из рук блестящий предмет, грохот от которого ударил по ушам, разбудив инстинкт выживания.  И она побежала, не оглядываясь и не останавливаясь.
Витос испуганно залаял, женщина подняла с крыльца кастрюлю и сказала вышедшему на шум молодому хозяину:
     - Сынок, ты не поверишь, но я только что видела чупакабру.
     Они рассмеялись и ушли в дом. Витос не знал, что означает это слово, но все его чутье говорило о том, что больше она не вернется, он больше не увидит ее никогда. И он завыл, завыл так протяжно и уныло, как не делал даже в свою первую зиму.

     Спустя полгода, далеко на юге был конец лета. Пауки плели паутину, в которую часто попадала ее морда, особенно, если она бежала быстро, торопясь в свою нору. Оставив пушистого веселого пса навсегда, она решила, что сделает себе такой же безопасный и теплый дом, как у него, но как можно дальше от человека. Прошлой осенью, на многокилометровой тропе ею были оставлены запасы, которых оказалось достаточно, чтобы быстро вернуться, не тратя времени на охоту. Сейчас снова пришлось охотиться, и следовало уходить подальше от норы. Она устроила ее под огромным поваленным деревом, прокопав глубокий витиеватый лаз. А вот и он - ее новый безопасный дом. Просунув черную голову в нору, она прислушалась - оттуда доносился слабый писк. И вскоре, почуяв мать, из глубины показались четыре черные мордашки с коричневыми глазами.