94. В.Агошков. Тросна-Ефратово тожь.
Андрей Афанасьевич КРАСОВСКИЙ,
часть 1
Если о первом сыне генерала А.И. Красовского – Афана-сии Афанасьевиче – почти ничего не известно, то о втором – Андрее Афанасьевиче – имеется большая информация, кото-рую мы вам и предложим. Андрей Красовский тоже был вла-дельцем села Покровского нынешнего Троснянского района. Интересная личность, однако под влиянием всевозможных «ре-волюционных идей» заразившаяся неповиновением воинским приказам, едва не приведшим его к смертной казни. Царь про-явил благодушие: вместо казни А.А. Красовскому определил 12 лет каторги. Судьба Андрея Красовского даёт читателям мате-риал для вечных мыслей о том, что такое жизнь и как её нужно прожить. Как говорил позже писатель Николай Островский: «Чтобы не было мучительтно больно за бесцельно прожитые го-ды!» Но каждый из нас вкладывает в понятие «бесцельно прожи-тые годы» всё-таки своё: один обеспокоен отсутствием у себя больших денег, другой – мается душой из-за невозможности реализовать свою мечту детства стать известным, третий – оза-бочен мировыми проблемами и всё делает для их решения.
Мы можем предположить, что Андрей Афанасьевич имел доброе сердце, как и его отец, генерал Афанасий Иванович, давший своим крестьянам вольную где-то за двадцать лет до отмены крепостного права. Тем не менее отец не нарушал при-сяги и по приказу командиров «усмирял лезгин и поляков». Сын же стал «революционером», увлёкся модными веяниями, был знаком с А.И. Герценым, сидел в Сибири вместе с Н.Г. Черны-шевским.
Когда он, будучи военным, узнал о том, что будут ус-мирять крестьян Киевской губернии за неповиновение, то с по-мощью листовок стал распропагандировать солдат, призывая их не делать этого. Как следствие такого поступка, высылка в Си-бирь, каторга. Жена в селе Покровском, одна воспитывает де-тей, молится в новом, построенном ею храме за здоровье мужа, чтобы он, живой и счастливый, вернулся домой, к детям, к жене. Не дождавшись, едет сама к нему в Сибирь, по дороге заболе-вает тифом и уходит из жизни. Андрей Афанасьевич, получив об этом известие, решил бежать, чтобы призреть своих детей.
На-копил денег, купил карту, сделал необходимые запасы.
Бежал, на 17-й версте от места своей ссылки его нашли то ли застрелившимся от отчаяния, то ли нелепо погибшим от чу-жой руки, покусившейся на ограбление. Правда, при нём была и предсмертная записка, но кем она была написана, самим А.А. Красовским или его убийцей, никто теперь не скажет. И оста-лись дети без родителей. Одна надежда на государство, против которого и пошёл Андрей Афанасьевич.
Так нужно ли было тратить силы, средства, жизни на осу-ществление каких-то заоблачных мыслей?! Надо! – скажет не-кий читатель, ведь это так сладко мечтать о свободе, о равенст-ве, о братстве! Мечтать не вредно! – не согласится другой, а как же семья, долг перед детьми, государством…
…Несколько лет назад я купил четырёхтомник Владимира Набокова, который находится у меня на даче. Вечерами, во время отдыха после огородных дел, я читал его произведения, в том числе и роман «Дар». Признаюсь, увидев в тексте фамилию Н.Г. Чернышевского, я вначале отложил книгу в сторону – в школе и в институте надоели скучные «Что делать?» и «Кто вино-ват?»
Но потом книги Набокова, как магнит, притягивали меня к себе, и я вновь и вновь открывал их и прочитывал страницу за страницей. Революционер Николай Гаврилович Чернышевский всю свою, как говорят, сознательную жизнь посвятил револю-ционной борьбе за счастье народа. Но был ли он счастлив сам и были ли счастливы от его «революционности» супруга, дети?! И зачем в таком случае нужно было заводить семью, если супруг всю свою жизнь сидел на каторге, а жена и дети не видели его.
Был момент, когда супруга приехала к мужу в ссылку на 5, всего пять дней, а потом снова долгие годы разлук… У Набокова написано, что супруга Чернышевского была у мужа 4 дня...
*
А сейчас мы вновь откроем Интернет и поищем здесь следы набоковского «Дара».
Сергей Забелин в газете «Забай-кальский рабочий» пишет о Персонаже из романа “Дар”. В 1937 году за рубежом вышел последний написанный на русском языке роман писателя-эмигранта Владимира Владимировича Набокова “Дар”. Его главный герой Фёдор Годунов-Чердынцев после революции бедствует в Берлине и пишет книгу о Николае Гавриловиче Чернышевском. Том самом Чернышевском, чье имя носит Забайкальский государственный гуманитарно-педагогический университет, названный так ещё в советский период в бытность Читинским пединститутом.
В эмигрантских кругах того времени было немало сторонников социальной уто-пии и наивных экономических взглядов демократа Чернышев-ского. Поэтому своим “Даром” Набоков нажил себе врагов, под-вергнув эти взгляды острой критике. Хотя по-человечески и со-чувствовал Чернышевскому, описывая его отношения с женой и страдания в ссылке. Четвёртая глава “Дара” включает в себя период забайкальской каторги Чернышевского.
Один из эпизодических персонажей выведен под собст-венной фамилией – Красовский. Позволим себе обширную ци-тату. “В последних числах сентября Чернышевского перевели на Алек-сандровский завод, в тридцати верстах от Кадаи. Зиму он там провёл в тюрьме, с каракозовцами и мятежными поляками. Темница была снабже-на монгольской особенностью – «палями»: столбами, тесно вкопанными встоячь вокруг тюрьмы; “палисад без сада”, острил один из ссыльных, бывший офицер Красовский. В июне следующего года, по окончании сро-ка испытуемости, Чернышевский был выпущен в вольную команду и снял комнату у дьячка, необыкновенно с лица на него похожего: полуслепые, серые глаза, жиденькая бородка, длинные спутанные волосы…
Всегда пьяненький, всегда вздыхающий, он сокрушённо отвечал на расспросы любопытных: “Все пишет, пишет сердечный!”. Но Чернышев-ский прожил там не больше двух месяцев. Его имя всуе упоминалось на политических судах. Блаженненький мещанин Розанов показывал, что революционеры хотят поймать и посадить в клетку “птицу из царской кро-ви, чтобы выменять Чернышевского”. От графа Шувалова была иркутско-му генерал-губернатору депеша: “Цель эмиграции освободить Чернышев-ского, прошу принять всевозможные меры относительно его”. Между тем Красовский, выпущенный вместе с ним, бежал (и погиб в тайге, ограблен-ный), так что были все причины водворить опасного ссыльного опять в тюрьму и на месяц лишить права переписки”.
Мы цитируем статью Сергея Забелина «Три золотые шпаги и неудавшийся побег». 24.02.2012.
Стихотворение Александра Сергеевича Пушкина “Полко-водец” посвящено памяти генерал-фельдмаршала Михаила Барклая-де- Толли. В начале Отечественной войны 1812 года он был главнокомандующим русскими войсками. Первые строки этого стихотворения описывают военную галерею Зимнего дворца в Санкт-Петербурге:
“…Тут нет ни сельских нимф, ни девственных мадонн,
Ни фавнов с чашами, ни полногрудых жён,
Ни плясок, ни охот, – а все плащи, да шпаги,
Да лица, полные воинственной отваги…”
Эти мужественные лица запечатлены на 332-х портретах тех, кто в 1812-1814 годах участвовал в боевых действиях про-тив наполеоновских войск в чине генерала, либо за отличия в боях был произведён в генералы вскоре после победы. Эти кар-тины по заказу императора Александра I написал английский художник Джордж Доу с помощью русских живописцев. На од-ном из портретов изображён офицер в общегенеральском мун-дире образца 1817 года и накинутой на плечи распахнутой ши-нели. На правой стороне груди – звезда ордена Св. Анны 1-й степени, на левой – серебряная медаль участника той войны. На шее – кресты орденов Св. Георгия 3-й степени, прусского Красного Орла 2-й степени и Владимира 3-й степени.
Это Афанасий Иванович Красовский. Войну 1812 года он встретил уже бывалым рубакой-полковником. Командовал 14-м егерским полком в составе 3-й Обсервационной армии генера-ла от кавалерии Александра Петровича Тормасова, которая прикрывала юго-западное направление. С первых дней войны Красовский в гуще сражений. Он участвовал в оборонительных боях при Козьем Броде (29 июля), при Городечно (31 июля), при Кобрине (1-3 августа), в штурме Борисовских укреплений (9 но-ября). В сражении при Молодечно (22 ноября) был тяжело ранен в живот, удостоен ордена Святого Георгия 3-й степени.
см. далее.
(С) В.И. Агошков.