Для человека, который никогда не был в Москве, самой большой ошибкой будет представлять себе московский дворик, вспоминая при этом одноимённую картину художника Поленова. Безусловно, в момент написания этой картины дворик мог быть именно таким. Да и был, скорее всего. Ведь не просто так картина была создана. Но сейчас вам этого уже никто не подтвердит. В Москве одна и та же улица меньше, чем за десять лет может измениться до полной неузнаваемости, и тот, кто спустя эти годы сюда приедет, может растеряться и решить, что ошибся улицей. Он запросто может и вовсе не найти того, ради чего (или кого) приехал.
Проснулся! Алё, дядя, пока ты ехал, всех уже переселили на задворки Южного Бутова, да, отсюда далековато будет, расчистили место и построили дома нового поколения. Каждый дом нового поколения равен по количеству обитателей маленькому посёлку. А теперь прикинем, сколько земли, воздуха, неба и солнца приходится на посёлок, а сколько—на компактный, функциональный, вытянувшийся вверх многоэтажный улей.
Пять лет для разогнавшейся до невозможных скоростей Москвы это неприлично много, это очень большой срок, а прошлый год это все равно, что прошлый век. И притормозить нельзя, никак нельзя, совсем нельзя, ты чо, ха-ха, тормозной механизм у нас пошёл в залог по кредиту на развитие и дальнейший разгон.
Типичный московский дворик наших дней — это прежде всего двор большого-пребольшого дома, сплошь заставленный машинами. Каждый более или менее пригодный для парковки квадратный сантиметр уже занят. Вот, кто-то отъезжает, надо не зевать, а успеть на его место. За те полминуты, на которые паркующийся встал поперёк проезда, уже успели скопиться несколько машин, которым нужно проехать дальше, и вот, кто-то уже нетерпеливо сигналит. Если выйти из подъезда, протиснуться между стоящими авто, перейти крохотный дворовый проезд, обязательно взглянув при этом налево и направо, точно так же, как при переходе улицы, у которой есть своё название, затем ещё раз протиснуться между чужим личным транспортом, то скорее всего попадёшь на красивую детскую площадку с большим разноцветным сооружением посередине, соединяющим в себе детские горки разных форм и размеров, лесенки, качели, и еще кучу всего, интересного детям. Вокруг этой конструкции скамеечки и прекрасные, ухоженные, тщательно прополотые клумбы с яркими, но ничем не пахнущими цветами. Всё это находится на мягком покрытии из каучуковой крошки, источающем в летнюю погоду удушливое резиновое амбре.
Но к счастью, в некоторых районах Москвы каким-то чудом ещё сохранились дворики, подобные островкам безмятежности, тишины и уюта, где старинные дома окружены шелестящими вековыми деревьями. Пересекаешь невидимую границу, и вдруг исчезает гул мегаполиса. Наступает тишина и умиротворение. Затем начинаешь слышать шёпот листвы, пение птиц, чириканье воробьёв, воркование голубей, разносящиеся тихим эхом чьи-то неспешные беседы, звон посуды, стук костяшек домино по крепкому деревянному столу. И если заглянуть в низкое окошко первого этажа, то с той стороны стекла на тебя лениво-умным взглядом посмотрит круглобокая кошка, уютно примостившаяся между горшками с разросшимися, заботливо поливаемыми комнатными растениями. Стоящие в один ряд в тихом дворе старого дома «Волга» ГАЗ-21, точь-в-точь такая же, как в фильме «Три плюс два»; прикрытый брезентом «Москвич-412»; засыпанный прошлогодней листвой «ушастый» «Запорожец»; красная «копейка» заставляют на несколько мгновений потеряться во времени и пространстве. Как будто время отмоталось назад, и ты снова маленькая, шагаешь по улице, держа дедушку за руку, а дедушка учит тебя различать советские марки машин. Разумеется, на примере авто, попадающихся по пути. И ты слушаешь дедушку, смотришь по сторонам, поддеваешь ногой в смешном резиновом сапожке жёлтые листья, а про себя замечаешь, что «Волга» длинная, фары «копейки» похожи на чьи-то круглые глаза, а у «Запорожца» есть карманы. А если машина не похожа ни на одну из тех, которые показал дедушка, значит это «иномарка».
Когда-то молодые дедушка и бабушка жили на Кожевнической улице. Эта улица начинается от Павелецкого вокзала и выходит к Москве-реке, а на другом берегу реки сверкают на солнце купола Новоспасского монастыря. Дом, где прошло детство бабушки, где в далёких 50-х годах они с дедушкой строили семейное счастье, и где родился и провёл самые первые годы жизни папа - это уцелевшие после пожара 1812 года палаты XVII века со сводчатыми потолками. Тот Самый Дом сохранился и по сей день. В советское время это был жилой дом с коммунальными (кто бы сомневался) квартирами, а сейчас это нежилое "административно-офисное" здание, памятник архитектуры.
Какое счастье, что такие места ещё остались в городе Москве, безжалостно обступаемые со всех сторон огромными новостройками, бизнес- и торговыми центрами, в кольце задыхающихся от пробок многополосных проезжих частей. Ещё не всё брошено в жертву получению прибыли из каждого квадратного сантиметра московской земли. И можно зайти в эту тихую обитель, где время замедляет свой ход, и бродить там, чувствуя себя так, будто бы невидимая машина времени перенесла тебя в те годы, которые ты никогда не видел, и не сможешь увидеть, просто потому что тебя ещё не было. Тебя не было, но жизнь была, и то, что было до твоего появления на свет, это тоже часть твоей жизни, твоя история, твои корни. А выйдя вскоре к скучным многооконным громадам или оглушающе сигналящим улицам и проспектам, можно развернуться и пройти назад чуть другим маршрутом. Если, конечно, время есть.